Роберт Вальзер - Помощник. Якоб фон Гунтен. Миниатюры
— Устанавливать патронные автоматы необходимо на лужайках-стрельбищах, когда там проводятся многочисленные состязания. Что же касается рекламных объявлений, то, как и в случае с часами-рекламой, по поводу заказов следует обращаться лишь к ведущим фирмам. Если допустить, что рекламой будут заполнены все поля, — а сделать такое допущение можно, — Тоблер заработает на этом, — Йозеф так углубился в свои мысли, что начал рассуждать вслух, — опять же недурственную сумму, ведь доходы от объявлений намного превысят стоимость изготовления. Абонирование одного поля, скажем, на десяти автоматах сразу, естественно, обеспечит значительную скидку.
В контору вошел рассыльный Бэренсвильского банка и сберегательной кассы.
«Все ясно, вексель», — подумал Йозеф. Встал со своего места, принял бумагу, осмотрел ее со всех сторон, повертел так и этак, внимательнейшим образом изучил, состроил задумчивую и вместе с тем важную мину и сказал рассыльному: ладно, мол, зайдем.
Тот забрал документ и ушел. А Йозеф немедля вооружился пером, чтобы письменно ходатайствовать перед векселедержателем о месячной отсрочке.
Написать такое письмо легче легкого! И в сберегательную кассу нужно позвонить, не откладывая. Надо надеяться, вскоре он к этому привыкнет. Вот ведь он попросту встал и вперил пристальный взгляд на сумму, подлежащую уплате, а затем попросту спокойно и даже строго посмотрел на рассыльного. Тот сразу и оробел, да как! Людей, которые домогаются от Тоблера денег, впредь надо отваживать совершенно по-другому, и гораздо резче. Это его долг, этого требует чувство признательности г-ну Тоблеру. Сейчас патрону ни под каким видом нельзя напоминать об этих отвратительных мелочах. Именно сейчас у него совсем другие дела, сейчас его могли занимать лишь очень серьезные заботы. Он для того и обзавелся помощником, чтобы этот, надо полагать, знающий и находчивый малый избавлял его от мелких неурядиц, как говорится, нес караул у двери и энергично выпроваживал незваных скряг с векселями. Вот Йозеф тем и занимался. Но зато и курил теперь очередную, только что доставленную из деревни, свеженькую сигару.
Помощник прошелся по конторе. Тоблер был в отлучке по делам и, очевидно, не вернется до конца дня. Лишь бы нынче не заявился этот… как его… г-н Иоганнес Фишер — вот будет неприятность!
Этот Иоганнес Фишер письмом откликнулся на объявление для «владельцев капитала» и сообщил, что, по- видимому, в самое ближайшее время приедет в Бэренсвиль, чтобы ознакомиться с упомянутыми изобретениями.
Ну и почерк у человека — изящный, прямо дамский какой-то!
Тоблер же, напротив, писал размашисто, крупно, точно палкой по песку. А такой вот изящный, тонкий почерк сразу наводит на мысль о несметных богатствах его обладателя. Почти все капиталисты пишут, как этот: четко и вместе с тем слегка небрежно. Почерк вполне соответствовал аристократичной и непринужденной осанке, едва заметному наклону головы, спокойным, красноречивым жестам. От этих удлиненных букв веет холодком; тот, кто так пишет, наверняка полная противоположность пылкому помощнику. Всего несколько слов: стиль лаконичный и учтивый. Вежливость и краткость заключены уже в самом уютном формате аккуратного листка писчей бумаги. Почему-то сей неведомый г-н Иоганнес Фишер представлялся Йозефу еще и надушенным. Только бы он не приехал сегодня! Тоблер сильно расстроится, а чего доброго, от досады выйдет из себя. Правда, он наказывал, если этот господин прибудет, скрупулезнейшим образом все ему показать и объяснить и особенно строго внушал Йозефу ни под каким видом не отпускать г-на Фишера, а постараться задержать гостя до своего возвращения. В случае чего можно предложить этому, как видно, утонченному незнакомцу чашку кофе, никто же не говорит, что он не снизойдет до этого. Такой изящной садовой беседкой, как у Тоблеров, приятно полюбоваться каждому, в том числе самому высокопоставленному и влиятельному лицу, да и посидеть там одно удовольствие. Стало быть, пускай этот капиталист все же приезжает, к его визиту, думал Йозеф, достаточно подготовились.
Тем не менее Йозеф слегка трусил.
Вот ведь как славно ему тут жилось в отсутствие принципала! Такой принципал, даже если он милейший на свете человек, вынуждал тебя, однако, постоянно быть начеку. Когда он бывал в хорошем настроении, ты все время боялся, как бы что-нибудь не стряслось и не обратило веселое расположение хозяйского духа в его прямую противоположность. Когда же он злился и ехидничал, тебя и вовсе ожидал более чем тоскливый удел: невольно полагая, что именно по твоей милости у патрона испортилось настроение, ты корил себя, обзывал растяпой и мошенником. Когда он был ровен и степенен, перед тобой стояла задача оградить его уравновешенное естество от любых, пусть даже самых легких повреждений, чтобы он — боже сохрани! — не почувствовал себя уязвленным, хотя бы и крохотной царапинкой или занозой. Когда хозяин был настроен пошутить, ты мгновенно превращался в веселого пуделя — ведь как же тут не повилять хвостом, ловко подхватывая шутки и двусмысленные остроты. Когда он бывал добр и великодушен, ты казался себе жалким ничтожеством, когда грубил — ты был просто обязан улыбаться.
Но стоило хозяину отлучиться, как весь дом становился другим. И хозяйка была совершенно другая, и дети, особенно мальчики, на мордашках которых издалека читалась радость по поводу отсутствия строгого папаши. Вместе с Тоблером исчезало что-то боязливое. Что-то слишком напряженное и тягостное.
«Неужто у меня такая лицемерная, трусливая душонка?» — думал Йозеф. В этот миг вошла Сильви, старшая из девочек Тоблер, и позвала его обедать.
После обеда, когда Йозеф сидел за кофе и беседовал с г-жой Тоблер, на садовой дорожке появился какой-то господин.
— Ступайте в контору, там посетитель, — сказала хозяйка помощнику.
Йозеф поспешил прочь и только-только успел добежать до конторской двери — незнакомец уже стоял на пороге. Не имеет ли он чести видеть перед собою самого г-на Тоблера, — приятным голосом осведомился вновь прибывший. Нет, слегка смутившись, ответил Йозеф, г-н Тоблер, к сожалению, в отъезде, а он хоть всего-навсего и служащий, однако ж позволит себе просить гостя войти.
Незнакомец назвал свое имя.
— Ах, это вы, господин Фишер! — воскликнул Йозеф, кланяясь г-ну Иоганнесу Фишеру, и тотчас заметил, что допустил оплошность: поклон вышел немного слишком радостный и оживленный.
Оба — капиталист впереди — прошли в чертежную, где г-н Фишер, озираясь по сторонам с некоторым высокомерием, немедля принялся расспрашивать о технических проблемах.
Прежде всего Йозеф рассказал о часах-рекламе. Достал опытный экземпляр и положил на стол перед гостем (тот по-прежнему внимательно изучал обстановку), попутно разъясняя, какие прибыльные возможности заложены в этой новинке.
Посетитель, слушавший как будто бы с интересом, спросил, разглядывая орлиные крылья часов, не вкралась ли ненароком ошибка в расчеты, касающиеся объема денежных поступлений за рекламу, ведь в подобных случаях частенько так бывает. Кроме того, он хотел бы знать, есть ли уже заявки на рекламу.
Вопросы он задавал спокойно, не спеша. И казалось, даже впал в легкую задумчивость, каковую Йозеф, пожалуй чуть скоропалительно, истолковал в свою пользу.
Йозеф ответил, что указанную сумму едва ли можно считать завышенной, скорее наоборот, и заявок уже довольно много.
— Какова же стоимость часов?
Йозеф с готовностью объяснил, только при этом, сам не зная отчего, чуточку запинался. Он совершенно не представлял себе, что делать дальше, и от смущения потянулся было за успокоительной сигарой, но тут же оставил эту внезапную мысль как неуместную. И покраснел.
— Насколько я понимаю, — проговорил г-н Фишер, — речь идет о как будто бы превосходно спланированном и, на мой взгляд, довольно хорошо обеспеченном начинании. Если позволите, я кое-что запишу.
— Пожалуйста!
Вообще-то Йозеф хотел сказать: разумеется, прошу вас. Но голос и губы не пожелали повиноваться. Почему? От волнения? Как бы там ни было, он явственно ощущал, что уже готов сказать: быть может, сударь, вам будет угодно откушать в саду чашечку кофе?
— Внизу меня ждет супруга, — как бы невзначай обронил г-н Фишер, сделав несколько карандашных пометок в изящном блокноте. И неожиданно собрался уходить. А Йозеф никак не мог стряхнуть оскорбительное впечатление, будто эти свои пометки капиталист делал не всерьез, не для памяти, а для отвода глаз. Он хотел было открыть рот и сказать, что ему не составит труда слетать к воротам и препроводить наверх даму, которая там ждет.
Г-н Фишер выразил сожаление, что не застал самого г-на Тоблера. Ему это очень прискорбно, но он надеется, что еще будет иметь такое удовольствие. Во всяком случае, он благодарен Йозефу за любезно предоставленные сведения. Йозеф попробовал вставить несколько слов, но капиталист продолжал:
