Вся правда о Муллинерах (сборник) - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
— Вы имеете в виду, — вскричал он, вставив пять или шесть «д» в «виду», — что стали вегетарианкой?!
— Да, дорогой.
— И сегодня не будет индейки?
— Боюсь, что нет.
— Ни черепахового супа? Ни мясных пирожков?
— Я знаю, как ты огорчен.
Как упоминалось, Эгберт незадолго до этого уже подпрыгнул в кресле. Теперь он выпрыгнул из него, будто грациозный балетный премьер, демонстрирующий пируэт, на успешное выполнение которого любой опытный букмекер ставил бы не больше восьми против ста.
— Огорчен?! — вскричал он. — Огорчен? Я не мог бы обрадоваться больше. Я только что тоже стал вегетарианцем. Собственно говоря, глаза бы мои этой индейки не видели. А что будет у нас на обед?
— Для начала суп из морских водорослей.
— Очень питательно.
— Потом фальшивая лососина из тыквы, подкрашенной в розовый цвет.
— Великолепно!
— Затем котлеты из орехов со шпинатом.
— Превосходно!
— И апельсин.
— Мы его разделим?
— Нет. Каждому по штуке.
— Настоящий пир. Бог да благословит нас всех до единого[45], — сказал Эгберт.
У него возникло ощущение, что фраза эта была ему знакома прежде, но не всем нам дано быть оригинальными, а Эгберту казалось, что она подводит итог сложившемуся положению вещей примерно настолько, насколько положению вещей вообще можно подвести итог.
Жасминный домик
Джемс Родмен выколотил пепел из трубки и некоторое время сидел молча, задумчиво уставившись на огонь. Потом почесал за ушами у своего пса Вильяма, лежавшего на ковре, набил трубку и снова закурил. Огонек спички озарил на мгновение его мужественное лицо. За окном шумел ветер и потоками лил дождь.
— Вы верите в привидения? — вдруг спросил он.
— Верю ли я в привидения?
— Да.
— Нет, не верю.
— Я, может быть, неудачно выразился. Верите вы, например, в заколдованные дома? Верите ли вы в то, что злое влияние может тяготеть над определенным местом, угнетая живущих там?
— Нет, не верю.
Джемс недовольно посмотрел на меня.
— Разумеется, — продолжал я, — все мы читали таинственные рассказы о привидениях и…
— Я говорю не о рассказах, — конечно, их тысячи. Десятки авторов кормятся привидениями.
— Видите ли, однажды я действительно встретил человека, который слышал…
— А я однажды жил в таком заколдованном доме, — прервал меня Джемс.
У Джемса Родмена большой недостаток: он не умеет и не любит слушать. Вероятно, это профессиональное свойство: Джемс пишет детективные романы и не терпит противоречий, как и его герои.
— Это удовольствие, — продолжал Джемс, — стоило мне пяти тысяч фунтов. То есть я пожертвовал этой суммой, чтобы только не жить там. Я вам рассказывал о моей тетке Лейле, которая писала сентиментальные романы?
— Ведь она умерла, Джемс, а о мертвых…
— Знаю, что умерла. Я совсем не собираюсь порочить ее память.
Я успокоился. Прежде Джемс весьма недвусмысленно отзывался о тетке и ее романах. Его раздражала сентиментальность Лейлы Мэй-Пикней, которая так нравится огромному кругу ее читателей. У Джемса строгие взгляды на литературу, он утверждает, что талант не смеет снижаться до сентиментальных любовных историй и должен оперировать, главным образом, револьверами, украденными документами, трупами с перерезанными горлами и так далее.
Я сам никогда не читал произведений покойной мисс Пикней, но знаю, что она была самой плодовитой писательницей и считалась маститой. Критики, давая отзыв о ее новой книге, обычно ставили заголовок: Опять Пикней , а иногда даже в более угрожающей форме: Опять Пикней!!! — а однажды (дело, помнится, шло о романе «Любовь, которая побеждает») один литературный критик всю оценку книги выразил двумя словами: «О, Боже!»
— Я хотел вам рассказать, но вы меня невежливо прервали, — продолжал Джемс. — Когда тетка Лейла умерла, я узнал, что она оставила мне пять тысяч фунтов и дом в деревне, где она провела последние двадцать лет своей жизни.
Он замолчал.
— Очень мило с ее стороны, — пробормотал я.
— Двадцать лет, — повторил Джемс. — Запомните это обстоятельство: целых двадцать лет! А в год она писала два романа и двенадцать рассказов, кроме постоянного отдела «Советы молодым девушкам» в одном ежемесячнике. Другими словами, сорок романов и не менее двухсот сорока рассказов, написанных под кровлей ее виллы «Жасминный домик».
— Поэтичное название, — заметил я.
— В завещании было сказано, что я должен прожить в нем год безвыездно и в дальнейшем — по шести месяцев в году. Не выполнив этого условия, я не получил бы пяти тысяч.
— Забавное завещание, — задумчиво заметил я, — я иногда хотел бы быть богатым, чтобы поизмываться всласть над наследниками.
— Это не издевательство, тетка была в здравом уме. Она верила в благодетельное влияние окружающей обстановки. И придумала эту штуку, чтобы вытащить меня из Лондона. Она всегда говорила, что городская жизнь делает мой характер мрачным и угрюмым. Вообще она не любила моего жанра.
— Знаю.
— Так вот я отправился в «Жасминный домик». Я вам расскажу всю эту историю по порядку.
…Первое впечатление Джемса от коттеджа «Жасминный домик» было очень благоприятным. Маленький старомодный домик в запущенном зеленом саду, с красной черепичной кровлей, тенистые дубы, пение птиц и веранда, обсаженная розами, — идеальная обстановка для писателя. В такой обстановке тетка могла писать свои сентиментальные романы.
Джемс чувствовал себя отлично. Он перетащил сюда книги, трубки и ракетки для гольфа и с головой ушел в работу, заканчивая свою лучшую вещь под названием «Тайна девяти».
И вот однажды в прекрасный летний полдень он сидел в своем кабинетике и выстукивал на пишущей машинке.
Он заложил новый лист бумаги, тщательно раскурил трубку и быстро застучал:
