Пэлем Вудхауз - Том 9. Лорд Бискертон и другие

— Ну, я уж позаботился. Блиссака усадил в такси и транспортировал в отель.

— Так. А Гедж?

— Его посадил в другое и отправил в Шату. Наказал шоферу звонить в дверной звонок, пока кто не появится, и передать труп, посоветовав, чтоб его положили на лед.

Слаттери самодовольно приостановился, видимо, гордясь тем, что, оказавшись в роли папаши двум собратьям, проявил себя так замечательно. И опять уловил, что внимание публики рассеялось.

— Ловко я все обстряпал, а? — робко поинтересовался он.

— Извини, — виновато вздрогнул Пэки. — Задумался. У меня мелькнула идея, со мной это нечасто случается. А когда случается, эти идеи прямо-таки нокаутируют меня.

— Идея?

— Да вроде того.

— А какая?

— Да так, ничего особенного. Правда, это давно меня грызло, а теперь — как озарило. Послушай, ты сейчас в состоянии сойти на берег? Если да, я перевезу тебя на шлюпке. Мне бы хотелось перекинуться словечком с Виком.

— Что еще за Вик?

— Да твой приятель, де Блиссак. Ты сказал, что отправил его обратно в отель. Как ты считаешь, есть шанс, что он уже очухался?

— Вроде есть. А он тебе?

— Да, так, нужен. Это все идея.

— Ну, не знаю. Я бы не прочь завалиться спать.

— Вот и прекрасно. Тогда сразу и отправимся. Кстати, а это твое предложение взломать для меня сейф остается в силе?

— Брат! После того, что ты для меня сделал, я для тебя Национальный Банк взломаю! — с жаром заверил Суп.

Виконт де Блиссак был крепко скроен, прочно сшит. Многие в его состоянии остались бы там, где их свалили, до следующего утра. Но не успело и часа миновать после того, как носильщики уложили его на постель в номере отеля «Дез Этранжэ», он был, можно сказать, на ногах. Точнее, он набрался сил доковылять до раковины и выпить пинту-другую воды из стоявшего там кувшина, а потом, намочив губку, приложить ее к пылающей голове.

Только-только успел он снова намочить губку и бережно провести ею по лбу, как услышал, что стучат в дверь. Еле доплетясь до порога, он эту дверь открыл и узрел своего приятеля Пэки.

— Привет, — слабо промямлил виконт, не в силах разобраться, рад он визиту или нет. По какой-то причине им владела апатия, ему хотелось отдыха и одиночества.

Пэки не отозвался. Пройдя в комнату, он с величайшей осмотрительностью прикрыл за собой дверь, будто швейцар на экстренном заседании «Черной Руки», которому приказано проверить, чист ли горизонт.

С растущим неудовольствием виконт наблюдал за ним.

— Что ты странное делаешь? — осведомился он.

— Тс-с! — прошипел Пэки.

Виконт, усевшись на кровать, сжал голову руками. Он был не в настроении для подобных штучек. Взглянув через минуту, он обнаружил, что Пэки о тревогой уставился на него.

— Вик!

— Я тебя слушаю.

— Крепись, старина!

— А что такое?

— У меня дурные вести.

В висках у виконта стрельнуло. Все эти подходы вынудили его напрягать мозги, а ему было необходимо хоть какое-то время думать как можно меньше.

— Дурные? Вести?

— О бедняге Гедже.

— Гедж? А что происходит с Геджем?

— Очень сомнительно, что он выздоровеет.

— Он, — испугался виконт, — в автокатастрофу попал?

— Вик, — укорил Пэки, — я ведь тебе друг. Чего со мной-то в кошки-мышки играть? Я не полиция.

— А полиция при чем?

Подкравшись к двери, Пэки рывком распахнул ее и, явно успокоенный, вернулся к кровати, где опустил братскую руку на плечо приятеля.

— Одно можно предпринять. Затаись тут, пока охота не уляжется.

— Я не понимал. Брови у Пэки взлетели.

— Ты шутишь!

— Не понимал ни слова, что ты там рассказывал.

— Ты что, забыл про драку с Геджем?

— А что с ней такое?

— Что? Да ты, считай, человека убил!

Виконта с кровати как сдуло. Он вытаращил глаза.

— Но, Пэки, и всего-то была небольшая потасовка. Без таких и не обходится. Ты что ж, сказать хочешь, будто я серьезно зашибил человека? Геджа этого? Мы же с ним потом сидели вместе и опрокинули пару рюмок. Он целехонек, как некий огурчик.

— А-а, так ты про первую драку говоришь?

— Неужто случилась еще одна? Потрепав друга по плечу, Пэки отвернулся.

— Что происходит? — слабо вопросил виконт.

— И не спрашивай.

— Но когда?..

— Нет, не спрашивай. Если забыл, так лучше тебе и не знать. Еще разнервничаешься.

— Я уже разнервничаю!

— Есть шансик, совсем хиленький, что все обойдется, но только если ты заляжешь на дно. Слава богу, ты был в наряде ящерицы. Эта штука скрывала лицо. Вряд ли кто сумеет тебя опознать. Но рисковать все-таки не стоит. Носа из этой комнаты не высовывай дней десять. Это ты, надеюсь, понимаешь?

— Но, мой Пэки, я же договаривался приезжать в Шато!

В глубоком смятении виконт глядел на Пэки. По выражению его лица он видел, что друг совершенно упустил из виду это обстоятельство.

— Н-да. И то верно, — задумчиво процедил Пэки. — Конечно…

— Предположим, я не приехал. И что тогда? Геджи тут же телеграфировают маман…

— Ну, сам-то Гедж, боюсь, еще долго не сможет телеграфировать. Если вообще сможет… Очень опасаюсь, что свою последнюю телеграмму он уже отбил. — И Пэки погрузился в задумчивость.

— А знаешь, Вик, — вдруг очнулся он, — есть ведь один выход! Сам ты в Шато ехать, безусловно, не можешь, это очевидно. Мило получится, приезжаешь ты туда, тебя провожают в спальню, а ты вдруг остановишься на лестнице и спросишь дворецкого: «Что за непонятные звуки я слышу? Кто-то играет кастаньетами?». А он ответит: «Нет, сэр. Это предсмертные хрипы мистера Геджа, сэр». Так не годится! Ты и сам понимаешь. Знаешь, как все можно бы уладить? Вместо тебя поеду я. Ни для кого другого я бы на это не пошел! Ни за что! Но ты мне друг. Я выручу тебя из передряги. В Шато поеду я!

— Но, мой Пэки!..

— Миссис Гедж тебя никогда не видела. А мистер Гедж, хотя и видел, гостей принимать не в состоянии. Прекрасно все получится!

Минуту поколебавшись, виконт проникся этими доводами и разразился потоком невнятных благодарностей, хотя голова у него разболелась от усилий. Пэки от благодарностей отмахнулся.

— Чтобы помочь такому другу, как ты, Вик, чего б я только не сделал, — с чувством заверил он. — Ну а теперь ложись в постель, выспись как следует. Утром скажешь всем, что у тебя легкая простуда. И пусть еду тебе приносят в номер до дальнейших распоряжений.

— Да, мой Пэки.

— И смотри, ни под каким видом носа из комнаты не высовывай!

— Ни за что, мой Пэки!

— Знаешь, отдай-ка ты мне лучше свой маскарадный наряд. Копы в этот самый момент, возможно, прочесывают город, разыскивая его обладателя. Отвезу костюм к себе на яхту и выброшу за борт. Надеюсь, — чуть педантично добавил Пэки, — тебе это послужит уроком. Не ходи на маскарады в костюме ящерицы. Поменьше б людей болталось по городу в таких костюмах, — заключил он, — мир стал бы куда лучше и чище!

На следующий день, в два часа, Гедж, лежа на диване в гостиной, был не в самой отменной форме. Во рту чувствовался какой-то темно-серый привкус, и он испытывал нерасположенность к любым мыслям или действиям. Снаружи весело щебетали птички, но ему хотелось одного — чтобы они умолкли.

Вчерашний вечер расплывался в тумане путаными обрывками. В общих чертах припоминалось, что он пережил приключения, каких у него не бывало со времен Лос-Анджелеса, но детали как-то комкались. Четко проступало одно: он с кем-то дрался.

Потом картина прояснилась, и он, со страдальческим вздрогом, сел. Ему ясно вспомнилось, что соперником в драке был молодой человек в ярком костюме ящерицы. А так как такой костюм носил только виконт де Блиссак, то, следовательно, он и был противником. Особой сообразительностью Гедж не отличался, но уж такой простой вывод сделать сумел.

И пришел в смятение! Сегодня виконт должен был приехать в Шато на неопределенный срок, и вставала проблема — как же правильно вести себя хозяину с почетным гостем, если накануне вечером он приложил столько усилий, чтобы придушить его? Решить сейчас такую сложную задачу Геджу было не под силу.

Он все еще сражался с ней, когда дверь открылась, и голос дворецкого, объявляющий о приезде виконта де Блиссака, вынудил его подскочить, будто под ним взорвался диван.

Через минуту вошел Пэки, протягивая руку.

— Добрый день, добрый день, добрый день! — зачастил он. — Какой денек! А-ах, какой же сегодня денек! Жаворонок на крыле, улитка на листе, Бог в небесах. Все расчудесно в нашем мире! А как вы, мистер Гедж?

Гедж взирал на гостя, содрогаясь от холодной враждебности. Для человека, который терпеть не может улиток и не так уж обожает жаворонков, бьющая через край веселость в такой момент, даже выказанная дорогим другом, непременно показалась бы несносной. А уж если это не друг… Почему в точности, Гедж припомнить не мог, но знал, что этого типа он сильно невзлюбил. Мало того, цитируя стихи, когда и прозу-то с трудом вытерпишь, препротивный тип ни с того, ни с сего объявляет себя виконтом де Блиссаком. Какой бы в голове Геджа ни царил хаос, но уж кто Блиссак, а кто нет, он помнил прекрасно.