Уильям Теккерей - История Генри Эсмонда, эсквайра, полковника службы ее Величества королевы Анны, написанная им самим

Тогда-то произошло событие, благодаря которому эта леди получила свободу. Каслвудский замок приобрел нового владельца, а безродный сирота Гарри Эсмонд — нового великодушного покровителя и друга. Какова бы ни была тайна, которую хотел поведать мальчику лорд Каслвуд, тому так и не пришлось ее услышать, ибо после памятного вечера, когда милорд вместе с патером Холтом уехал из замка, Гарри его больше никогда не видел.

Вот в немногих словах описание того, что случилось с милордом. Найдя лошадей в установленном месте, милорд и патер Холт направились в Чаттерис, где нашли себе временный приют у одного из духовных сыновей патера Холта. Но так как за ними по горячему следу велась погоня и за поимку каждого из них назначено было изрядное вознаграждение, они сочли за благо разлучиться, и священник укрылся в известном ему надежном месте, тогда как милорд через Бристоль направился в Ирландию, где в то время находился король Иаков с двором и армией. От прибытия милорда последняя не много выиграла; ибо у него не было ничего, кроме шпаги да нескольких монет в кармане, но король, невзирая на его плачевное состояние, принял его милостиво, утвердил во вновь пожалованном титуле маркиза, дал ему полк и обещал в будущем еще более высокое назначение. Но ни титулом, ни назначением ему уже не суждено было воспользоваться. В роковом сражении на Бойне милорд был ранен, бежал с поля (правда, много позднее своего государя, показавшего ему в этом пример), прятался некоторое время в болотистой местности близ города Трима и, более ослабев от простуды и лихорадки, причиненных болотной сыростью, нежели от раны, полученной в бою, тихо скончался. Да будет ему земля пухом! Пишущий эти строки должен прислушиваться лишь к голосу милосердия, хотя Томас Каслвуд повинен в двух тяжких прегрешениях перед ним и его близкими: одно из них он, быть может, искупил бы, если б богу угодно было продлить его жизнь; другое — бессилен был исправить, хоть должно надеяться, что власть более высокая, нежели власть священнослужителя, отпустила ему и этот грех. Однако в земном отпущении грехов ему не было отказано, ибо письмо, извещавшее миледи о постигшем ее бедствии, написано было неким тримским священником.

Но в те времена письма шли медленно, и посланию доброго пастыря понадобилось более двух месяцев, чтобы прибыть из Ирландии в Англию, а прибыв наконец, оно не застало миледи под родным кровом; она в это время пользовалась гостеприимством короля в Хекстонском замке, и письмо попало в руки офицера, который командовал стоявшим в Каслвуде отрядом.

Гарри Эсмонд хорошо помнит, как Локвуд принес это письмо на лужайку в парке, где капитан Уэстбери и лейтенант Трэпт играли в шары, а юный Эсмонд в беседке читал книгу, время от времени отрываясь, чтоб поглядеть на игру.

— Важные известия для Фрэнка Эсмонда, — сказал капитан Уэстбери. Гарри, ты когда-нибудь видел полковника Эсмонда? — И капитан Уэстбери пытливо посмотрел на мальчика, ожидая его ответа.

Гарри сказал, что видел его один только раз, в Хекстоне на балу.

— И он ничего не говорил тебе?

— Того, что он сказал, я не стану повторять, — ответил Гарри. Ибо ему шел уже тринадцатый год; он знал позорную тайну своего рождения и не чувствовал любви к человеку, который, как следовало предполагать, запятнал честь его матери и его собственную.

— Ты любил лорда Каслвуда?

— Об этом я скажу, когда узнаю свою мать, сэр, — отвечал мальчик, и глаза его наполнились слезами.

— Кое-что случилось с лордом Каслвудом, — сказал капитан Уэстбери очень серьезным тоном, — случилось то, что рано или поздно ожидает каждого из нас. Он умер от раны, которую получил в Воинской битве, сражаясь за короля Иакова.

— Я рад, что мой господин сражался за правое дело, — сказал мальчик.

— Да, лучше встретить смерть в открытом бою, нежели принять ее на Тауэр-Хилле, как будет с некоторыми из его друзей, — продолжал мистер Уэстбери. — Надеюсь, он упомянул тебя в своем завещании или иным образом позаботился о тебе. В письме сказано, что он поручает unicum filium suum dilectissimum [16] своей супруге. Надеюсь, это не все, что он тебе оставил.

Гарри сказал, что не знает. Он полагался на волю неба и судьбы, но только вдруг почувствовал себя еще более одиноким, чем когда-либо в жизни; и ночью, лежа без сна в маленькой комнатке, которую занимал по-прежнему, долго размышлял, мучимый стыдом и горем, о своей странной и печальной участи, — о человеке, который и был его отцом и не был, о безвестной матери, быть может, погубленной этим самым человеком, которого лишь про себя, с краской стыда на щеках, Гарри мог называть именем отца и которого не мог ни любить, ни почитать. И сердце у него больно сжалось при мысли о том, что, кроме патера Холта да еще двух-трех солдат — недавних знакомцев, — нет у него друзей в необъятном мире, где он остался теперь совсем один. Душа мальчика полна была нежности, и в неприютной темноте своей маленькой комнатки он томился о ком-нибудь, на кого мог бы излить ее. Генри Эсмонд не забыл и, должно быть, никогда не забудет все то, о чем он думал и плакал в ту долгую ночь, под мерный бой башенных часов. Кто он и что он? Зачем он здесь? "Быть может, думал он, — отправиться в Трим, найти того священника, узнать, что говорил ему на смертном одре мой отец? Найдется ли на свете другой ребенок, такой же заброшенный и одинокий, как я? Встать, уйти отсюда, убежать в Ирландию?" В подобных мыслях и слезах мальчик провел всю ночь, покуда наконец не заснул, вволю наплакавшись.

Наутро все джентльмены из гвардейского отряда узнали о случившемся, и каждый старался быть особенно ласковым с Гарри, более же всех его друг, ученый Дик, который рассказал ему о смерти своего отца, скончавшегося в Дублине, когда Дику не было еще и пяти лет.

— Это было мое первое горе, — говорил Дик. — Помню, я вошел в комнату, где лежало тело, а рядом, горько плача, сидела моя мать. В руке у меня была ракетка для игры в волан, и я принялся колотить ею по гробу и звать отца; но мать схватила меня на руки и, заливаясь слезами, сказала, что отец не может меня услышать и что он больше не будет теперь играть со мной, потому что скоро его зароют в землю, откуда он никогда уже к нам не вернется. И с тех пор, — ласково заключил Дик, — я всегда жалею детей; оттого я и тебя так полюбил, бедный ты мой сиротка. И если когда-нибудь тебе понадобится друг, вспомни о Ричарде Стиле.

Гарри Эсмонд поблагодарил его от всей души. Но что мог сделать для него капрал Стиль? Взять его конюхом в отряд? Хотя герб Генри и пересекала черная полоса, все же это был благородный герб. На совете двух друзей было решено, что Гарри останется на месте и подчинится судьбе; итак, Эсмонд остался в Каслвуде и с немалой тревогой ожидал новых перемен в своей участи, каковы бы они ни были.

Глава VII

Я остаюсь в Каслвуде одиноким сиротой и встречаю добрых покровителей

Во время пребывания в Каслвуде гвардейского отряда бравый капрал Дик оставался неразлучным товарищем одинокого, всеми забытого мальчика; они вместе читали, вместе играли в шары, а если другие солдаты или офицеры, которым вино развязывало язык, пускались при юном Эсмонде в откровенные разговоры о своих любовных успехах и похождениях (что было в обычае в те времена, когда ни мужчины, ни женщины не отличались чрезмерною скромностью), Дик, прежде сам охотно смешивший всю компанию, спешил положить конец этим шуткам, помня, что maxima debetur pue ris reverentia [17], и однажды едва не отдубасил солдата по прозвищу "Том Увалень", которому вдруг вздумалось задать Гарри какой-то непристойный вопрос.

Кроме того, Дик, найдя, что мальчик не по летам отзывчив, а также отличается удивительной скромностью и сдержанностью, поведал ему о своей любви к дочери виноторговца из Вестминстера, которую, под именем Сахариссы, Дик воспел во многих стихах собственного сочинения и без которой, по его словам, не мыслжл далее жить. В этом он клялся не менее тысячи раз на дню, хотя Гарри с улыбкой замечая, что жертва несчастной любви здоровьем и аппетитом не уступает самому бесчувственному солдату в отряде, — и заставил Гарри дать обет молчания, который тот свято соблюдая, пока не открыл, что среди однополчан Дика не было ни одного, кому он не поверил бы своей тайны и не читал бы своих стихов. И справедливость требует признать, что, не переставая вздыхать о Лондоне и Сахариссе, Дик находил и в сельской тишине кое-какие утешения, ибо из деревни Каслвуд приходила в замок девушка, которая стирала ему белье, покуда он жил там, и горько плакала, узнав, что он уехал, к тому же не заплатив ей по счету; впрочем, последнее зло Гаррж Эсмонд поспешил исправить, отдав девушке серебряную монету, подаренную ему Ученым Диком, когда отряд получил приказ покинуть Каслвуд и друзья, после многих объятий и пожеланий счастья, расстались. Ученый Дик сказал при этом, что никогда не забудет своего юного друга; и он сдержал свое слово. Гарри с грустью проводил добрых солдат и, оставшись в опустелом Каслвуде, с немалой тревогой (ибо заботы и одиночество сделали его чувствительным не по годам) ожидал приезда новых лорда и леди и тех перемен, которые это событие внесет в его судьбу. Он уже больше двенадцати лет прожил на свете и за все эти годы знал только двух друзей: бесшабашного капрала да еще патера Холта; он был наделен от природы горячим и нежным сердцем, которое жаждало привязаться к кому-нибудь и, казалось, не знало покоя, пока не находило друга, который бы его приветил.