Валентин Рыбин - Разбег
— А вы, что ж, не жена ли Иргизову будете? — спросил Морозов, уважительно оглядывая девушку.
— Неужто на жену я похожа? — по-детски захихикала Зинка. — Сестра я ему буду. Невенчанная еще…
— Это какая же сестра, — опять не узнал ее Морозов. — Я видел в Покровке, когда приезжал, голенастую девчонку, уж не ты ли тогда была?
— А-а, вспомнила! — Зина засветилась от щедрой улыбки. — Вы же — Сергей Кузьмич Морозов, который на задах, за бабкой Меланьей в избе с камышовой крышей жил! Угадала?
— Он самый, чего тут гадать, — осмелел и почувствовал себя вовсе своим в этом доме Морозов. — Ванька-то где? Поздно уж — пора бы ему быть дома.
— Да ведь только девять, разве это поздно! — не согласилась Зина. — Он всегда приходит в одиннадцать, а то и позже. Да вы садитесь и будьте как дома. Я примус уже поставила, сейчас ужин разогреется.
— Я уже поужинал, — отозвался Морозов. — Чайку разве что выпью стакан… Однако, и времени у меня на посиделки нет, а Ивана позарез надо увидеть.
— Да у них в военном городке в десять только вечерняя поверка, а потом он идет к своей крале в театр. Провожает ее домой.
— Что за краля такая? — полюбопытствовал Морозов.
— Артистка одна, красавица писаная — сроду таких красивых не видала. Сколько за ней ухаживают — она всех от себя отводит, как жар-птица крылом, а Ваньку нашего полюбила.
— Вот те и ну! — засмеялся Морозов. — Ай да Ванька… А вообще-то ничего противоестественного: он парень видный. Как говорится, блондин голубоглазый, да и ростом взял. Вот только неясно, насколько серьезно их знакомство. Об артистках всегда не так, как о других говорят.
— Да что вы, Сергей Кузьмич, Нина Михайловна совсем не такая. Она тоже из военной семьи — потому и полюбила Ваню. Отец у нее был комбригом — погиб в гражданскую…
Разговорился Морозов с Зиной и не заметил, как пролетел час, а за ним и другой. И вот в одиннадцать на пороге комнаты появился Иван Иргизов.
— Сергей Кузьмич, да это никак вы?!
— Я, Ванюша, кто же еще. А ты по театрам шляешься, с артистками знаешься! Смотри у меня, командир, не окрутили бы тебя раньше времени, да под венец не повели.
— Это ты уже тут наговорила, — Иргизов бросил недовольный взгляд на сестру. — Гость только вошел, а ты ему все секреты на стол.
— Дак это же Сергей Кузьмич! — удивилась Зина. — Неужто и ему похвастаться нельзя?
— Хвастаться пока нечем.
— Ладно, Иван, не серчай. — Морозов взял Иргизова за руку и усадил на кровать, сам сел напротив. — Времени у меня, Ванюша, совсем нет. Завтра в пять должен быть у туркменских кавалеристов.
— По каким таким делам? Инспекторская проверка, небось?
— На этот раз нет. Приехал из Ташкента, как говорится, со всеми манатками. Жену, правда, пока там оставил, а сам… прибыл принимать дела начальника учебной подготовки полка.
— Ого! — восхитился Иргизов.
— Вот и к тебе пожаловал, земляк ты мой дорогой, чтобы ты шел ко мне в боевую часть командиром взвода.
— Да вы что, Сергей Кузьмич! — Иргизов встал с кровати. — Нашли командира. Да я же не сегодня-завтра в запас отправляюсь. Рапорт уже написан. Документы подготовил — поступаю в САГУ, на историка буду учиться.
— Слышал я, Иван Алексеевич, о твоих забавах, — сурово произнес Морозов. — Командир мне твой сказал еще в Ташкенте, оттого и поспешил я к тебе, чтобы не упустить бойца революции и Красной Армии. Сдалась тебе историческая наука, когда революция не окончена. Только все начинается, только приступаем к перестройке старого мира.
— Да ведь, чтобы правильно перестроить старый мир, надо изучить его историю, корни, так сказать, — возразил Иргизов.
— Тьфу, дьявол! — выругался Морозов. — Да неужто ты станешь копаться в старых развалинах, когда надо новый фундамент создавать! Этого я понять не могу. Знал бы, что таким окажешься, сроду бы не взял с собой в Среднюю Азию. А то привез на свою голову. Тут, понимаешь, позарез командиры нужны для обучения рядового состава туркменского кавполка, а ты в историю ударился. Ну, посуди, дурья голова, кому как не тебе командовать туркменскими кавалеристами? Ты же два года руководил сводным туркменским отрядом, язык их выучил, разговаривать по-ихнему умеешь!
Иргизов задумался, отошел к окну и повернулся спиной к Морозову. Буркнул недовольно:
— Да у меня оговорено все, Сергей Кузьмич. О свадьбе уже идет разговор. Нина уже своих коллег-артистов оповестила, что выходит за меня замуж.
— Коллег, — передразнил Морозов. — Ишь ты, выискал буржуйское словечко! Да и сам обуржуился со своим театром.
— Ну, вы полегче, Сергей Кузьмич! — вспылил Иргизов. — Полегче в выражениях. Я хоть и Иван, но не из тех, которого понукают, как лошадь.
— Ладно, извини, — сдался Морозов, отошел тоже к окну и встал боком к Иргизову. — Извини, Ванюша, — повторил еще раз. — Я думал, ты весь в революции, а у тебя на уме амуры разные.
— Люблю я ее, Сергей Кузьмич, — признался Иргизов.
— Вот, дурень, — вновь пошел в наступление Морозов. — Да кто ж у тебя ее отбирает? Любишь и люби на здоровье. Разве я против. Я ведь тоже человек женатый, но это мне не мешает нести воинскую службу. Да и актриса твоя, если верить твоей сестренке, вроде бы из военной семьи. Неужто она откажется от тебя — от военного? Да никогда не поверю. Может, и полюбила она тебя за твой бравый командирский вид!
— Может быть, — согласился Иргизов.
Зина, внимательно следившая за разговором мужчин, вмешалась:
— Вань, а может правда оставишь пока свою археологию? На кой она тебе. Я уж какой раз тебя прошу.
— Ты-то хоть помолчи. — Иргизов посмотрел с обидой на сестренку и снова сел. Сказал, сдаваясь: — Подумать надо, Сергей Кузьмич… и посоветоваться с Ниной.
— Подумай, Иван, только бога ради не отказывайся. — Морозов направился к двери и, выходя, задержался на пороге. — Что касается вашей любви, то мы такую вам свадьбу справим — век будешь помнить. Ну, ладно, я пошел, а ты приезжай завтра в Кеши. Знаешь где расположение полка?
— Знаю…
— Ну, тогда спокойной ночи…
XII
Около шестисот конников, поэскадронно, продвигались по предгорной равнине. Следом за конницей следовали тачанки, артиллерийские орудия и машины связистов.
Жители недавно переименованного в Ашхабад Полторацка вышли на улицы взглянуть на красных джигитов. Взрослые снимали папахи и кепки, махали приветственно краснозвездным всадникам. Детвора бежала по обочинам до самой дороги на Бикрова. Здесь, на повороте, дежурил красноармейский патруль, не пропуская в военную зону штатских.
Следом за кавалеристами, отстав на полверсты, ехал Председатель Совнаркома республики Кайгысыз Атабаев, в военной гимнастерке и фуражке, на вороном жеребце. Рядом с ним заместитель председателя, Паскуцкий, и командир полка. Во втором и третьем рядах — представители партийных и комсомольских организаций.
Атабаев, покачиваясь в седле, улыбался, вспоминая прошлогодние маневры, когда туркменские кавалеристы показали высочайший класс подготовки. Сам Семен Михайлович Буденный, проводивший смотр войск, отметил высокую выучку и дисциплинированность джигитов.
Атабаев только что вернулся из Москвы. Был в приподнятом духе. Подергивая уздечку и бросая взгляды то на Паскуцкого, то на комполка, живо рассказывал:
— Входим во двор, направляемся к Большому Кремлевскому дворцу. У входа — Сталин, Куйбышев, Орджоникидзе… Буденный, конечно, с ними рядом. Здороваются, спрашивают о самочувствии и так далее. Семен Михайлович подходит ко мне: «Ну, что, — говорит, — товарищ Атабаев, как там ваши кавалеристы?» Я говорю: «Товарищ Буденный, кавалерия — это ваша стихия, а я только ваш помощник». Понравился ему ответ. Взял меня под руку, начал расспрашивать о командирах, о полковой школе, о трудовых занятиях. Ну что ж, я, разумеется, рассказал о нашем боевом кавалерийском полку во всех подробностях…
— В Реутово был? — спросил Паскуцкий.
— Туда и поехал в первую очередь. — Атабаев вскинул взгляд на Паскуцкого. — Там дела идут хорошо. Женщины — прямо не узнать как преобразились. Работают у станков не хуже москвичек. Читать, писать научились. Через два года мы получим передовой отряд туркменских текстильщиц. Оборудование для фабрики тоже смотрел. Станки такие, что без знания, сам черт голову сломит. Там все хорошо, — заверил он. — А здесь, как мне доложили, и на текстильной, и на других строящихся фабриках неполадки.
— Железная дорога подводит. Со стройматериалами плохо, — Паскуцкий насупился. Ослабив поводья коня, снял фуражку, обнажив чисто выбритую голову. Поправил усы.
Атабаев сощурил глаза.
— Но до чего активизировалась оппозиция! Враги, как маскарабазы, меняют маски. Давно ли они рядились в «сменовеховцев» и пытались доказать, что наша партия, перейдя к новой экономической политике, отказалась от социалистического общества и возвращается к буржуазному строю в России?! А теперь, когда мы взяли курс на индустриализацию, они кричат о невозможности победы социализма в одной стране. Кричат о неизбежном столкновении между рабочим классом и крестьянством. Какой абсурд! Какая клевета!
