Озорные рассказы - Оноре де Бальзак
— Будь осторожен, сынок.
— Ты сын Тонкопряхи? — спросил король.
— Да, Ваше Величество.
— Меня известили о твоем искусстве… Это правда, что ты умеешь изготовлять бриллианты?
Фаустен отвечал уклончиво, ни да ни нет, но король подумал:
«Однако он ведет себя как тот, кто умеет, я именно так себе это представлял…»
А вслух сказал:
— Ты должен сделать мне настоящие бриллианты.
— Ваше Величество, — возразил Фаустен, — для этого нужно столько всего, что, боюсь, даже вам не исполнить все мои пожелания…
— Не бойся, сделаешь камешек величиной с лесной орех или даже с ядрышко лесного ореха, и я дам тебе все, что попросишь…
— По рукам, — ответил Фаустен.
Его Величество, человек чрезвычайно осторожный, велел позвать графа Большеплута и двух своих ординарцев, которые болтали в голубой гостиной, и приказал им при нем раздеть Фаустена догола; его приказание немедля исполнили, несмотря на робкие возражения молодого человека, скромного, словно девица; он густо покраснел, потому как придворные не удержались от восхищения, увидев его белую кожу и прекрасное телосложение, хотя они были старыми придворными, и Конфетьер, глядя на них, не удержался от улыбки.
Фаустену было очень стыдно, ведь он не привык к такому наряду, и он удивился еще больше, когда король приказал хорошенько его ощупать и удостовериться, что при нем нет ни одного бриллианта, и пока его приказание исполняли, король велел своему канцлеру сжечь в камине обноски Фаустена. Поиски привели к тому, что был найден ножик, который Фаустен всегда носил при себе. Догадавшись о намерениях короля, сын Тонкопряхи радовался, что проглотил бриллиант, не сомневаясь, что спустя какое-то время камень снова окажется в его руках.
Король, убедившись, что в карманах Фаустена алмазов не припрятано, отвел его в свою часовню и заставил поклясться на Евангелии, что при нем нет бриллиантов. Фаустен не колеблясь дал такую клятву, поскольку бриллиант был у него в желудке.
В это время к часовне подошли королева и ее дочь, они собирались помолиться перед сном, но, услышав голос короля, они отодвинули портьеру и, увидев Его Величество с молодым красавцем без сорочки, войти внутрь не осмелились, а торопливо удалились, сгорая от стыда из-за таковой случайности и весьма озадаченные непонятной церемонией.
Конфетьер, обрадованный и полный надежд, велел принести Фаустену дорогие наряды, и когда тот надел их, то превратился в самого красивого юношу королевства и выглядел так, словно в жизни не носил ничего другого. Он казался самим совершенством. Король спросил Фаустена, какую комнату ему предоставить, чтобы он мог приступить к изготовлению бриллианта. Фаустен сказал, что ему надо осмотреться, и Король, недоверчивый и осторожный, перво-наперво запретил под страхом смерти подходить к незнакомцу ближе чем на двадцать шагов, а затем взял золотой факел в руки и обошел весь дворец, показывая его Фаустену, как хозяин, который говорит своему другу:
— Вот что я успел сделать в этом году.
Прислужники, гвардейцы и порученцы, видя, как Его Величество нарушает этикет и с каким вниманием относится к молодому незнакомцу, одетому точно принц, поверили, что происходит нечто невиданное. Все направились в покои королевы и рассказали ей о том, что делает король для долгожданного принца. Инфанта, взглянув на мать, покраснела до корней волос, и обе они подумали, что церемония в часовне есть не что иное, как тайный обряд королей Матакена, который они совершают перед тем, как отдать замуж свою дочь. Присутствовавшие при этом придворные, заметив, как инфанта и королева поначалу смутились, а затем заулыбались, решили, что им уже известно о прибытии молодого принца, и тогда все как один заговорили о скорой свадьбе инфанты и о ловкости, с какой дело было слажено, хотя никто не знал имени жениха.
— Вот, Ваше Величество, — сказал Фаустен, подойдя к комнате, смежной с гардеробной инфанты, — здесь мне будет лучше всего.
Конфетьер не возражал, а вызвал каменщиков и закрыл Фаустена в комнате, дверь которой замуровали, проделав поворотное окошко, через которое можно было передавать сыну пряхи все, что он попросит. Его Величество расставил под окнами и в коридоре караулы, которые сменялись каждый час и без предупреждения открывали огонь по любопытным. Приняв все предосторожности, диктуемые его осмотрительностью, король стал дожидаться обещанного камня. Инфанта узнала обо всех чрезвычайных распоряжениях своего отца и о том, что принца, из-за которого поднялся такой переполох, разместили позади ее гардеробной, а потому ночью, вместо того чтобы спать, она проделала отверстие в стене, чтобы снова увидеть таинственного незнакомца, который сначала явился ей в лохмотьях на уличной тумбе, потом голым в королевской часовне и наконец в парчовых одеждах, точно принц, и при этом всегда был прекрасен, словно солнечный день. Она страстно влюбилась и догадывалась, что горячо любима. Она очень ловко проделала в стене дырочку и увидела, что молодой человек при свете лампы занят тем, что проделывает отверстие в стене со своей стороны. Ее это очень обрадовало, и поскольку она скорее справлялась со своей частью работы, ведь у девушек руки всегда ловчее, чем у мужчин, то она весело воскликнула:
— Принц, у меня все готово!
Фаустен, доделав свою часть, увидел принцессу и узнал ее. Какое-то время оба они только и делали, что смотрели друг на друга, и не знали, как выразить свое счастье. Потом Фаустен сделал вид, что хочет просунуть руку, чтобы расширить отверстие, а на самом деле ему хотелось дотронуться до руки Помадки, до самой маленькой и милой ручки на свете, которую инфанта дала ему, не дожидаясь просьбы. Фаустен подтянул ее ручку к себе и нежно поцеловал, поцеловал так, как полагается целовать руки принцесс, а потом, не спуская горящих глаз с личика принцессы, поведал ей, зачем король запер его в этой комнате.
— Сударыня, — сказал он, закончив свой рассказ, — я не хочу обманывать ни вас, ни господина отца вашего. Я не умею делать бриллианты, но я люблю вас и только из большой любви к вам придумал этот способ вас увидеть.
С этими словами он снова поцеловал руку прекрасной принцессы Помадки, которую та не отнимала, пока он говорил.
Инфанта нашла, что от его хитрости гораздо больше толку, чем от бриллиантов, которые ее вовсе не
