Оливия Уэдсли - Песок
— Ваша светлость, принц Гамид вчера обедал с белой женщиной на террасе Шепхэрд-отеля. Затем он уехал и вернулся на рассвете.
— Он вернулся на рассвете от англичанки? — резко прервал Гассейн.
— Нет, нет! Он провел ночь в кафе «Брижон» с танцовщицей Мерседес.
Гассейн эль-Алим издал звук, выражавший презрение:
— Вы думаете, что принц Алим увлечен англичанкой?
Цахилинос повел плечами:
— О ваша светлость, в Париже об этом говорили. Теперь она собирается развестись со своим мужем.
Гассейн сурово посмотрел на него и отрезал:
— Можете идти.
Цахилинос поклонился и ушел.
Луч света, проникавший через ставни, падал на ковер. Гассейн непрерывно глядел на золотую полоску. Гамид и раньше увлекался белыми женщинами, но его увлечения продолжались недолго. Но с этой женщиной он встречался в Париже, а теперь она приехала в Каир.
Гассейн поднялся, подошел к окну и стал глядеть на улицу сквозь резьбу ставен. С невыразимым презрением он глядел на оживленную улицу с вереницей автомобилей, сетью телеграфных проволок, высокой линией домов. Он ненавидел цивилизацию, все, что было связано с ней и что она дала миру.
Он вспомнил о своей юности… О тех днях в пустыне, проведенных на свободе в битвах или отдыхе. Он вспомнил чувство, которое он испытывал, сидя на лошади, когда он несся с громким криком по простору.
Проехал автомобиль. В нем сидел его сын, управляя машиной, и рядом с ним молодая женщина. Автомобиль замедлил ход, и Гассейн успел разглядеть ее лицо, затем машина исчезла в водовороте уличного движения.
Дикий гнев исказил резкие черты Гассейна. Его сын, такой сильный, красивый и гордый, увлекся этой белой женщиной.
— Гамид должен жениться на Фари, и чем скорей, тем лучше. Нельзя медлить! — прошептал старик.
ГЛАВА XIV
Автомобиль привез их в пустыню, представшую перед ними в знойном золотом сиянии.
Каро всегда видела пустыню лишь издали. Теперь Гамид показал ей все ее величие. Они были одни в золотом мареве, которое окружало их со всех сторон.
Гамид прервал молчание:
— Вот там, на севере, проходят большие караваны, — указал он ей.
«Большие караваны». В этих словах заключалось все очарование Востока, вся история его тысячелетий.
— Я хотела бы жить в пустыне, хоть ненадолго, — сказала Каро, — вернее, проехать по ней на верблюде, отдыхать в паланкине.
Гамид обернулся к ней с интересом. Его опущенные веки скрывали выражение его глаз.
— Почему же нет? — спросил он весело, закуривая папиросу. — Почему же нет? — повторил он. — Я легко могу устроить все. Вы можете поехать в сопровождении вашей горничной.
— Вы думаете? — спросила Каро, а затем рассмеялась: — Это было бы так чудесно! Словно сон. Но это невозможно.
— Почему же? — спросил Гамид.
Каро пожала плечами:
— К сожалению, это возможно лишь в книгах, герои которых не возвращаются. Они или остаются там, или гибнут, затерявшись в песках.
Она оглянулась со смехом:
— Они теряют даже своих проводников.
— С вами этого никогда не случится, — спокойно сказал Гамид. — Я все приготовлю и устрою.
— Такое путешествие было бы сном, — мягко сказала Каро, — чудным сном покоя и одиночества.
Гамид подошел к ней и остановился так близко от нее, что она почувствовала его горячее дыхание, его сдержанное волнение. В ней проснулось чувство невольного беспокойства, которое всегда испытывает женщина в присутствии мужчины, когда она знает, что он любит ее.
После паузы он спросил с тайным вызовом в тоне:
— Почему вы ищете покоя?
Его слова напомнили ей о Джоне, его любви к Виктории, его радости при мысли о предстоящей свободе. Она больше не видела Джона, но знала, что он должен был уехать, может быть, уже уехал.
— Почему вы ищете покоя? — повторил Гамид.
Она не ответила. Наступила пауза.
Затем он сказал, указывая хлыстом на восток:
— Слушайте!
В отдалении совершенно ясно раздавался звук возносящихся к небу вечерних молитв. Ясный свет проходящего дня падал на их лица, заливая багровыми полосами вечернее небо и золотую даль пустыни.
Гамид посмотрел на нее, и в его глазах отразилось чувство, наполнявшее его душу.
Было уже поздно, когда они вернулись в отель.
Каро отправилась в свою комнату, но по дороге, ей навстречу, поднялся Джон, сидевший в одном из удобных кресел большого вестибюля. Она подождала, чтобы он подошел к ней, и ей было странно встретиться с ним здесь как с чужим.
Он приблизился к ней, какой-то смущенный, и в голосе его звучала неловкость, когда он сказал:
— Послушай, Каро, я хотел сказать тебе… Надеюсь, ты не обидишься и правильно поймешь меня, но дело вот в чем. Ты не должна так часто встречаться с этим египтянином. Ходят слухи, которые я не могу передать тебе, но ты должна верить мне; я думал, что ты сама поймешь…
— Что? — спросила Каро с легкой улыбкой.
Джон покраснел:
— Ты знаешь, что я хочу сказать. Женщине, занимающей известное положение в обществе, не подобает так часто встречаться с египтянином, будь он даже принцем.
Под маской насмешливого безразличия Каро скрывала резкое раздражение и гнев.
— Твоя забота обо мне очень трогательна, но совершенно лишняя, — медленно произнесла она.
Джон сердито усмехнулся:
— Я мог предвидеть, какой ответ получу от тебя! Я хотел… О, я не знаю… Мне все равно. Я уезжаю завтра. Прощай!
Несмотря на гнев и раздражение, в сердце Каро слово «прощай» отозвалось болью. Прощаться с ним здесь, в отеле, таким образом, после всего, что было в прошлом!
— Прощай, — сказала она машинально.
Джон взял ее руку и смущенно произнес:
— Каро, я не хотел тебя обидеть, я хотел лишь предупредить тебя…
Он ушел и исчез в темноте звездной ночи, словно оставив позади себя все прошедшие годы и готовясь начать новую жизнь.
Каро увидела его стройную фигуру из окна своей комнаты и на короткое мгновение была готова позвать его, согласиться на примирение. Свет фонаря проехавшего мимо автомобиля упал на его лицо, и она знала, что он улыбается.
Ужасное чувство одиночества охватило ее.
ГЛАВА XV
Сфорцо обедал со своим братом в прохладном зале ресторана, переполненного изысканной публикой. На столике стояли красные цветы и лампочка под красным абажуром. Посетители ресторана поглядывали на них и тихим шепотом передавали друг другу, что высокий, стройный, темноволосый человек за изящным столиком был знаменитый Эссекс.
Роберт откинулся на спинку стула:
— Я лишь вчера вернулся из моего путешествия по пустыне, где я нашел новый оазис. Скажи, Джиованни, ты знаешь принца Гамида эль-Алима?
— Да.
— Говорят, он ухаживает за прекрасной миссис Клэвленд, которая разводится со своим мужем.
Сфорцо прервал его движением руки.
— Ты хорошо обо всем осведомлен, — холодно заметил он.
Роберт рассмеялся веселым, мальчишеским смехом:
— Я хорошо осведомлен обо всем, что творится здесь.
Бросив внимательный взгляд в залу ресторана, он быстро спросил:
— Кто эта красивая женщина, которая вошла одна?
Сфорцо знал, не оборачиваясь, что это была Каро. Он оглянулся машинально. Конечно, это вошла она.
— Боже мой, какая красавица! — продолжал Роберт. — Такая молодая и прелестная, как весна, как распустившийся цветок. Ты знаком с ней, Джиованни?
— Это миссис Клэвленд, — спокойно ответил Сфорцо.
У Роберта вырвалось восклицание удивления:
— Миссис Клэвленд, за которой ухаживает Гамид эль-Алим?
— Да, — медленно подтвердил Сфорцо.
Его сердце так сильно билось, что у него захватило дыхание.
— Говорят, что он безумно влюблен в нее. Они каждый день уезжают верхом в пустыню. Я думаю, что он хотел бы жениться на ней, но это невозможно, — продолжал младший брат, не замечая волнения старшего.
Сфорцо принудил себя к спокойствию.
— Почему? — спросил он.
Роберт посмотрел на него и рассмеялся:
— Мне кажется невозможным, чтобы такая женщина, чуткая и утонченная, могла выйти замуж за араба. Ты, кажется, знаком с ней, Джиованни?
— Да, — повторил Джиованни. — Познакомить тебя с ней?
Они подошли к столику Каро, которая посмотрела на них, улыбаясь.
«Она хорошо относится к старине Джиованни», — решил Роберт, и его предубеждение, испытываемое им по отношению к ней, сразу исчезло.
Сфорцо представил Роберта, и они решили выпить кофе вместе.
— Я очень рад видеть вас, миссис Клэвленд, — сказал Роберт любезно. — Джиованни и я начали скучать в обществе друг друга.
— Мы так часто встречаемся, — заметил Сфорцо серьезно.
Он чувствовал огромную радость при виде ее, радость, смешанную с острым страданием. Он никогда не думал о том, что Каро может стать свободной, а теперь известие о ее разводе не радовало его. Если Роберт сказал правду и она действительно была увлечена Гамидом эль-Алимом?
