Анатоль Франс - Под городскими вязами
Господин Вормс-Клавлен, не слушая аббата, рассматривал его хитрый настороженный профиль. «Вот кто расскажет мне о провидице и о святой Радегунде»,— думал он. И представитель республики в департаменте мысленно уже сопротивлялся, напрягая и ум и душу, боясь, как бы представитель духовенства не счел его человеком недалеким, суеверным и доверчивым.
— Да, господин префект,— продолжал свою речь аббат Гитрель,— это прекрасное произведение ювелирного мастерства изготовлено уважаемым господином Рондоно-младшим по старым рисункам. Я склонен думать, что лучше бы не сработали и в Париже на площади святого Сульпиция, где помещаются самые известные ювелирные магазины.
— Кстати, господин аббат, что вы скажете о ясновидящей, которая объявилась у нас в городе?
— О какой ясновидящей, господин префект? Вы имеете в виду ту несчастную девушку, которая утверждает, будто она общается с святой Радегундой, королевой Франции? Увы, господин префект, не может быть, чтобы благочестивая супруга Клотария внушала бедняжке все те жалкие, ни с чем не сообразные слова, которые не вяжутся ни со здравым смыслом, ни с богословием. Вздор, господин префект, сущий вздор!
Господин Вормс-Клавлен, державший наготове несколько остроумных выпадов против легковерия духовенства, остолбенел.
— Ну, кто же поверит,— продолжал с улыбкой г-н Гитрель,— что святая Радегунда внушает такую ерунду, такие глупости, все эти суетные, легковесные, порой даже еретические речи, которые мы слышим из уст девицы Денизо. Голос пресвятой Радегунды, поверьте мне, звучал бы иначе.
Префект. В общем, святая Радегунда, видимо, мало популярна?
Гитрель. Что вы, что вы, господин префект! К святой Радегунде, чтимой всем католическим миром, особенно привержены в епархии Пуатье, бывшей некогда свидетельницей ее добродетелей.
Префект. Да, господин аббат, именно так, особенно привержены…
Гитрель. Неверующие, и те преклонялись перед этой замечательной женщиной. Какое величественное зрелище, господин префект! Славная супруга Клотария, после того как ее родной брат был убит ее мужем, отправилась в Нуайон, к епископу Медару, и настойчиво просила постричь ее в монахини. Святой Медар удивлен, он колеблется, ссылается на нерасторжимость брака. Но Радегунда сама покрывает себе голову пеленой затворницы, преклоняет колени перед епископом, и тот, побежденный благочестивой настойчивостью королевы, не побоявшись ослушаться грозного государя, посвящает господу богу эту благостную жертву.
Префект. Но, господин аббат, неужели вы оправдываете епископа, ослушавшегося светской власти и поддержавшего непокорную супругу своего властелина? Чорт возьми! Если вы исповедуете такие взгляды, то я очень просил бы вас подтвердить мне это, за что был бы вам чрезвычайно признателен.
Гитрель. Увы! господин префект, я не озарен свыше, как блаженный Медар, и не сумел бы различить при таких исключительных обстоятельствах волю господню. К счастью, в наши дни совершенно точно установлены обязанности епископа по отношению к светской власти. И я льщу себя надеждой, что вы замолвите за меня словечко в министерстве вашим друзьям и при этом случае упомянете, что я соблюдаю все обязательства, вытекающие из конкордата. Но не будем отвлекаться из-за меня, смиренного, от великих исторических событий! Святая Радегунда приняла постриг и основала в Пуатье монастырь Честно́го креста, где и провела больше пятидесяти лет истинной затворницей. Она так строго соблюдала пост и воздержание…
Префект. Рассказывайте эти сказки своим семинаристам, господин аббат. Вы не верите, что святая Радегунда является ясновидице мадемуазель Денизо. Очень хорошо! Хотелось бы, чтоб все священники рассуждали столь же разумно. Но стоило этой истеричке — а она истеричка — начать поносить правительство, как все духовенство валом повалило к ней, слушают, разинув рот, и радуются всем мерзостям, которые она изрыгает.
Гитрель. О, духовенство осторожно, господин префект, очень осторожно. Церковь учит относиться с чрезвычайной осмотрительностью ко всему, что напоминает чудо. И уверяю вас, что я лично очень недоверчиво отношусь ко всяким новым чудесам.
Префект. Дорогой аббат, между нами: вы не верите в чудеса?
Гитрель. Действительно, я не склонен верить в чудеса, которые не установлены с полной достоверностью.
Префект. Мы одни. Признайтесь же, что чудес нет, никогда не было и не может быть.
Гитрель. Напротив, господин префект, чудеса вполне возможны, их следует признавать, они полезны для укрепления веры, и польза их доказана обращением язычников в христианство.
Префект. Словом, вы признаете, что смешно верить, будто святая Радегунда, жившая в средние века…
Гитрель. В шестом веке, в шестом веке.
Префект. Прекрасно, в шестом веке… приходит в тысяча восемьсот девяносто таком-то году почесать язык с дочерью владельца рекомендательной конторы по поводу политической линии кабинета и парламента…
Гитрель. Общение между церковью торжествующей и церковью воинствующей вполне возможно; история знает тому многочисленные и несомненные примеры. Но еще раз повторяю, я не верю, чтобы молодой особе, о которой идет разговор, была ниспослана благодать такого общения. На ее речах, если можно так выразиться, не лежит печать небесного откровения. Все, что она говорит, скорей похоже…
Префект. На вранье.
Гитрель. Пожалуй… А может быть, что она и одержима.
Префект. Помилуйте! Вы, умный священник, будущий республиканский епископ, и вдруг верите в одержимых! Да ведь это же средневековое суеверие. Я читал книгу Мишле {31} на эту тему.
Гитрель. Но одержимость, господин префект, явление, признанное не только богословами, но и учеными, в большинстве случаев неверующими. Да и Мишле, на которого вы только что ссылались, сам верил в Луденских одержимых.
Префект. Что за вздор! Все вы на один лад!.. Ну, а если Клодина Денизо одержимая, тогда что?
Гитрель. Тогда надо изгнать из нее беса.
Префект. Изгнать беса? А вам не кажется, господин аббат, что это было бы смешно?
Гитрель. Нисколько, господин префект, нисколько.
Префект. А как это делается?
Гитрель. Существуют правила, господин префект, определенный устав, обряды для такого рода действий, которые никогда не выходили из употребления. Из Жанны д’Арк и то изгоняли бесов,— если не ошибаюсь, в городе Вокулере. Этим делом надлежало бы заняться господину Лапрюну, настоятелю церкви святого Экзюпера,— ведь девица Денизо его прихожанка. Он весьма достойный пастырь. Правда, его личные отношения с семьей Денизо таковы, что могут оказать на него некоторое воздействие и в известной мере отразиться на его рассудительном и трезвом уме, не ослабленном годами и, повидимому, еще вполне справляющемся с бременем лет и тяготами долгого и ревностного служения. Я хочу сказать, что факты, кое-кем истолкованные как чудеса, имели место в приходе всеми уважаемого кюре Лапрюна; в своем усердии он мог впасть в заблуждение и счесть, что приход святого Экзюпера особенно взыскан господом, потому что божья воля проявилась именно в этом, а не в каком-либо другом приходе нашего города. Лелея такие надежды, он, возможно, ввел в обман и самого себя и свой причт. Заблуждения эти и соблазны вполне извинительны, если принять во внимание все обстоятельства. И в самом деле, какою благодатью озарило бы это новоявленное чудо приходскую церковь святого Экзюпера! Прихожане стали бы усерднее к церкви, щедрые вклады потекли бы под древние своды славного, но ныне обедневшего храма. И милость кардинала-архиепископа скрасила бы последние дни господина Лапрюна на склоне его пастырского и жизненного пути.
Префект. Насколько я вас понимаю, господин аббат, выходит, что дельце-то с ясновидящей обстряпал тщедушный настоятель церкви святого Экзюпера со своим причтом. Положительно, духовенство сильно. В Париже в министерствах этому не верят, но это так! Духовенство сильно, ух, как сильно! Итак, ваш старикашка Лапрюн организовал сеансы церковного спиритизма, на которые стекается весь город, чтоб послушать, как бесчестят парламент, правительство, а заодно и меня,— я-то ведь отлично знаю, что мне тоже достается на тайных сборищах на площади святого Экзюпера.
Гитрель. Что вы, господин префект! Я далек от мысли заподозрить уважаемого настоятеля церкви святого Экзюпера в каких бы то ни было интригах! Напротив того, я искренне убежден, что если он в какой-то мере и покровительствовал этой неудачной затее, то скоро сам поймет свою оплошность и приложит все старания, дабы не допустить нежелательных последствий… Но можно бы, конечно, ради его собственной пользы и ради пользы епархии, предупредить события и представить его преосвященству в правильном свете факты, вероятно ему еще неизвестные. Узнав о таких непорядках, он их, несомненно, тут же пресечет.
