Уилки Коллинз - Таинственное происшествие в современной Венеции
— Ну, няня, — сказал он, — везет же вам! Получите наличными сто фунтов! Вам отказан небольшой капитал.
Няня не выказала никаких признаков восторга. Она подождала немножко, чтобы привыкнуть к мысли о наследстве, потом спокойно спросила:
— Мистер Генри, кто отказал мне эти деньги, позвольте спросить?
— Мой покойный брат лорд Монтберри!
Агнесса подняла глаза.
Генри продолжал:
— Он завещал в духовной книге деньги всем старым слугам нашей фамилии. Вот письмо от его поверенных, дающее вам право обратиться к ним за деньгами.
Во всех сословиях общества признательность — самая редкая добродетель. В сословии, к которому принадлежала няня, она встречалась особенно редко. Поэтому мнение старушки о человеке, который обманул и бросил ее госпожу, нисколько не переменилось.
— Хотела бы я знать, кто напомнил милорду о старых слугах? — сказала она, поджав губы. — У него никогда недостало бы сердечности вспомнить о них самому.
Природа, не терпящая однообразия, вкладывает вспышки гнева в число элементов характера самой кроткой женщины. Агнесса вспылила.
— Если в вас есть хоть капля совести, — крикнула она няне, — вы должны стыдиться того, что сказали сейчас! Ваша черная неблагодарность — отвратительна! Оставляю ее вашему попечению, Генри, — вам есть о чем поговорить!
С этим тонким намеком на то, что и он лишился ее доброго мнения, Агнесса выбежала из комнаты.
Этот колкий выговор, казалось, совсем не смутил нянюшку. Когда дверь за разгневанной девушкой захлопнулась, старушка заговорщически подмигнула Генри.
— Молодые женщины всегда упрямятся, — сказала она. — Агнесса не хочет считать милорда дурным человеком, даже когда он обманул ее, вот и после смерти нежничает с ним. Слова против него не скажи! А все от упрямства! Это со временем пройдет. Не бросайте ее, мистер Генри, не бросайте ее!
— Вы, кажется, совсем не обиделись? — спросил Генри.
— Я? — удивленно переспросила старушка. — Не обиделась ли? Да я люблю, когда она сердится, это мне напоминает ее детство! Господь с вами! Когда я пойду пожелать ей спокойной ночи, она крепко меня поцелует и скажет: «Няня, я это не нарочно!» А насчет этих денег, мистер Генри, я так скажу. Будь я моложе, нашла бы, куда их потратить. Наряды, вещички… Теперь я стара. Что мне делать с деньгами, когда я их получу?
— Отдайте в банк, — посоветовал Генри. — Вы будете круглый год получать проценты.
— Сколько я буду получать?
— Если положите ваши сто фунтов в государственный фонд, будете получать три или четыре фунта в год.
Няня покачала головой.
— Три или четыре фунта в год? Мало! Мне нужно больше. Послушайте, мистер Генри, меня эти деньги не интересуют, я никогда не любила человека, который завещал мне их, хоть он и был вашим братом. Если я потеряю их завтра, плакать не стану, у меня достаточно средств на весь остаток жизни. Вас называют хорошим, ловким дельцом. Вложите эти денежки в какое-нибудь выгодное дельце, будьте такой миленький! Пан или пропал! А на фонды эти мне наплевать.
Няня даже прищелкнула пальцами, выражая презрение к трем процентам… Генри улыбнулся и подал няне открытку с рекламой Венецианского Общества.
— Вы отважный человек и смелый делец! — сказал он. — Вот вам ваш «пан или пропал»! Только держите наши дела в секрете от мисс Агнессы, иначе она меня не похвалит!
Няня вынула из кармана очки.
— «Гарантируем шесть процентов, — читала она, — и директора имеют основательные причины полагать, что десять процентов и даже более будут впоследствии реализованы акционерам гостиницы».
— Вложите мои деньги туда, мистер Генри! И, ради Бога, рекомендуйте эту гостиницу вашим друзьям!
Таким образом, няня, следуя корыстному примеру Генри, также заинтересовалась в меркантильном отношении домом, в котором умер лорд Монтберри.
Прошло три дня, прежде чем Генри удалось опять посетить Агнессу. За это время тучка, пробежавшая между ними, совершенно рассеялась, и девушка приняла молодого человека с более чем обычной благосклонностью. Она была в отличном расположении духа. Ответ из Ирландии пришел с очередной почтой. Вествики с радостью приняли предложение мисс Локвуд, поставив одно условие: она должна месяц погостить в их поместье, и, если ей действительно возня с детьми придется по душе, тогда она будет вольна проживать в поместье в роли и гувернантки, и тетки, и кузины, и оставит своих ирландских друзей только когда выйдет замуж.
— Вы видите, Генри, я была права!
Генри никак не мог поверить.
— Когда вы едете? — спросил он.
— На будущей неделе.
— Скоро ли мы увидимся теперь?
— Вы же знаете, вы всегда желанный гость в доме своего брата! Можете навестить меня, когда захотите.
Агнесса протянула руку молодому человеку.
— Прощайте, Генри, — мне пора укладываться.
Генри хотел поцеловать ее на прощание. Девушка отпрянула.
— Почему же нет? Я ваш родственник! — обиделся юноша.
— Мне это не нравится, — ответила Агнесса.
Генри покорился. Он увидел в случившемся хороший знак. Отвергая его как родственника, девушка поощряла его как возлюбленного.
В один из дней наступившей недели Агнесса выехала из Лондона. Путешествие в новую жизнь начиналось. Ирландия являлась только станцией на пути к Венецианскому дворцу.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава XIII
К весне 1861 года мисс Локвуд совсем прижилась в усадьбе своих друзей, сделавшихся теперь лордом и леди Монтберри. Старая няня не оставила свою барышню. Помещение, приличествующее ее возрасту, отыскалось в просторном ирландском доме, и старушка была совершенно счастлива. Половину первых доходов от Венецианского Общества она истратила на подарки детям, которых полюбила от всей души.
Страховые общества выплатили в начале года ее сиятельству причитающиеся деньги. Сразу после выплаты вдова первого лорда — Монтберри — или, лучше сказать, вдовствующая леди Монтберри — покинула Англию, отправившись вместе с бароном Ривером в Соединенные Штаты. Намерения барона были разрекламированы научной прессой — он собирался исследовать настоящее состояние экспериментальной химии в республике неограниченных возможностей. Миледи объявила любопытствующим, что едет с братом в надежде найти утешение в перемене мест после постигшей ее утраты.
Эти новости Агнессе сообщил Генри, заехавший погостить к родственникам, и девушка почувствовала, что гора свалилась у нее с плеч.
— Между нами Атлантический океан, — сказала она. — Надеюсь, мне никогда больше не доведется увидеться с этой жуткой женщиной?
Не прошло и недели, а обстоятельства уже напомнили Агнессе о «жуткой женщине».
Неотложные дела призывали Генри в Лондон. В день отъезда молодой человек решился еще раз сделать мисс Локвуд предложение, но его племянницы, как он и предполагал, заняли в ее сердце больше места, чем следовало бы, и явились, сами того не ведая, прекрасным поводом для отказа. С другой стороны, Генри приобрел еще одну союзницу в лице своей невестки.
— Потерпите немного, — сказала ему свежеиспеченная леди Монтберри, — и предоставьте мне настроить детей в вашу пользу, а там уж они сами завербуют мисс Локвуд в ряды ваших обожательниц.
Дамы проводили младшего Вествика на поезд и собирались уже выпить по чашке чаю, когда дворецкий доложил ее сиятельству о приходе некоей миссис Роланд.
Леди Монтберри-вторая обратилась к Агнессе:
— Миссис Роланд — это та женщина, на помощь которой рассчитывал наш поверенный, когда занимался поисками пропавшего курьера.
— Вы имеете в виду горничную, которая сопровождала леди Монтберри в Венецию? — спросила Агнесса.
— Душа моя, не именуйте эту выскочку моим титулом. Мы с мужем называем ее меж собой так, как она звалась до замужества. Я — леди Монтберри, а она — графиня. Таким образом, можно избегнуть путаницы… и, вообще, все встает на свои места! Да, миссис Роланд была у меня в услужении, пока не поступила к графине. Я рассталась с ней, потому что у нее был тяжелый характер. Я сама это замечала, и слуги частенько жаловались. Во всех других отношениях миссис Роланд вполне порядочная и верная женщина. Хотите ее повидать?
Агнесса согласилась в слабой надежде узнать что-либо о судьбе злосчастного курьера. Миссис Феррари примирилась с невозможностью сыскать концы в этом деле. Она носила траур и жила в Лондоне на средства, получаемые от занятия, которое ей доставила неутомимая доброта Агнессы.
Высокая, костлявая пожилая женщина с ввалившимися глазами и седой головой встала со стула и чопорно поклонилась, когда обе дамы вошли в приемную. Это была, несомненно, женщина с безукоризненной репутацией и, что также несомненно, с очевидными недостатками.
