Эрнест Хемингуэй - Райский сад

– Не говори чепухи.

– Вы не верите, что так бывает? Я не могла полюбить вас обоих?

– Нельзя влюбиться сразу в обоих.

– Вы не понимаете, – сказала она.

– Чушь, – сказал он, – тебе это только кажется.

– Нет, не кажется. Так и есть.

– Вздор.

– Ладно, – сказала она, – пусть вздор. Но я же здесь.

– Да, ты здесь, – сказал он. Он смотрел на Кэтрин, которая шла к ним, улыбающаяся и счастливая.

– Привет, купальщики, – сказала она. – О, какой позор. Я опоздала на первый мартини Мариты.

– Я еще не допила, – сказала девушка.

– Как на нее подействовал мартини, Дэвид?

– Стала нести чушь.

– Нальем еще. Хорошо, что мы оживили бар. Пусть это будет экспериментальный бар. Повесим сюда зеркало. Что за бар без зеркала?

– Повесим завтра же, – сказала девушка. – Зеркало куплю я.

– Не будь транжиркой, – сказала Кэтрин. – Купим вместе, будем смотреть, как несем вздор, и сразу поймем, что это нелепо. Зеркало не обманешь.

– Как только я увижу в нем обманутого простачка, я пойму, что проиграл, – сказал Дэвид.

– Ты никогда не проиграешь. Разве можно проиграть с двумя-то женщинами? – сказала Кэтрин.

– Я пыталась втолковать ему, – сказала девушка и впервые за вечер покраснела.

– Она твоя, и я твоя, – сказала Кэтрин. – Не будь занудой, будь поласковее со своими женщинами. Разве мы не хороши? Я твоя белокурая жена.

– Ты смуглее и светлее той, на которой я женился.

– Вот я и привела тебе темненькую в подарок. Ну, как тебе презент?

– Меня устраивает все, как есть.

– А как тебе твое будущее?

– Я ничего о нем не знаю.

– Надеюсь, оно не слишком темное? – спросила девушка.

– Очень хорошо, – сказала Кэтрин. – Она не только красива, богата, здорова и нежна. Она еще и остроумна. Ну, разве плох мой подарок?

– Уж лучше быть темным подарком, чем темной лошадкой, – сказала девушка.

– Еще очко, – сказала Кэтрин. – Поцелуй ее, Дэвид, пусть она будет счастливым подарком.

Дэвид обнял девушку и поцеловал. Она ответила было на поцелуй, но отвернулась, а затем неожиданно расплакалась, опустив голову и обхватив руками стойку бара.

– Что же ты больше не шутишь? – Дэвид повернулся к Кэтрин.

– Все в порядке, – сказала девушка. – Не смотрите на меня. Я сейчас. Кэтрин обняла ее, поцеловала и погладила по голове.

– Все в порядке, – повторила девушка. – Извините, я знаю, сейчас пройдет.

– Прости меня, – сказала Кэтрин.

– Пожалуйста, можно мне уйти? – спросила девушка. – Я должна уйти.

– Ну, – произнес Дэвид, когда девушка ушла и Кэтрин вернулась в бар.

– Можешь ничего не говорить, – сказала Кэтрин. – Я виновата, Дэвид.

– Она вернется.

– Теперь ты веришь, что она не притворяется?

– Слезы были настоящие. Ты это хочешь сказать?

– Не прикидывайся. Ты вовсе не глуп.

– Я поцеловал ее очень осторожно.

– Да. В губы.

– А ты бы чего хотела?

– Ты тут ни при чем. Тебя никто не винит.

– Хорошо, что ты не попросила меня поцеловать ее там, на пляже.

– Я хотела было. – Кэтрин рассмеялась, и все стало как в прежние добрые времена, когда никто не вторгался в их жизнь. – А ты не думал, что я сама поцелую ее?

– Был такой момент, и я нырнул поглубже.

– И правильно сделал.

Они снова рассмеялись.

– Ну, вот мы и пришли в себя, – сказала Кэтрин.

– Слава Богу, – сказал Дэвид. – Я люблю тебя, дьяволенок, и правда, когда я целовал ее, я не думал, что так получится.

– Можешь не объяснять, – сказала Кэтрин. – Я видела. Жалкое было зрелище.

– Лучше бы ей уехать.

– Не будь жестоким, – сказала Кэтрин. – Ведь это я ее подговорила.

– Я сопротивлялся.

– Я подбивала ее быть ближе к тебе. Пойду приведу ее.

– Нет. Подожди немного. Она слишком уверена в себе.

– Как можно, Дэвид? Ты только что обидел ее.

– Неправда.

– Ну, значит, что-то другое. Я приведу ее.

Но идти никуда не пришлось. Девушка сама вернулась в бар и, залившись румянцем, сказала:

– Извините.

Она умылась, поправила прическу и, подойдя к Дэвиду, очень быстро поцеловала его в губы.

– Мне уже хорошо. А кто выпил мой мартини?

– Я его вылила, – сказала Кэтрин. – Дэвид приготовит тебе еще.

– Надеюсь, вы не передумали, – сказала она. – Я буду ваша и Кэтрин.

– Женщины меня не интересуют, – сказала Кэтрин.

Было очень тихо, и ей самой и Дэвиду показалось, что голос ее прозвучал как-то странно.

– Совсем?

– Совсем.

– Я буду твоей подружкой, если захочешь, твоей и Дэвида.

– Не слишком ли у тебя грандиозные планы? – спросила Кэтрин.

– Но ведь я для того и приехала, – сказала девушка. – Я думала, вам так хочется.

– У меня никогда не было подружки, – сказала Кэтрин.

– Какая я глупая, – сказала девушка. – Я и не знала. Нет, правда? Ты меня не разыгрываешь?

– Нет, не разыгрываю.

– Как я могла быть такой дурочкой, – сказала девушка.

«Она хочет сказать „так ошибаться“», – подумал Дэвид, и Кэтрин подумала то же самое. Ночью Кэтрин сказала:

– Напрасно я втянула тебя в эту историю. Напрасно.

– Лучше бы нам ее не знать.

– Могло бы случиться что-то и похуже. Может, так лучше – пройти через все и забыть.

– Ты можешь отправить ее отсюда.

– Так легко мы теперь не выпутаемся. Неужели она тебя не волнует?

– Даже очень.

– Я так и знала. Но я люблю тебя, а остальное не важно. Ты ведь сам это знаешь.

– Ничего я не знаю, дьяволенок.

– Ладно, не будем такими мрачными. Когда ты мрачен, мне кажется, что все кончено.

Глава двенадцатая

Ветер дул третий день кряду, только теперь порывы его стали слабее. Дэвид сел за стол, перечитал рассказ с самого начала до той строчки, где прервал работу, и, читая, выправил написанное. Он продолжал писать и перенесся в рассказ, забыв о настоящем, так что, когда раздались женские голоса, он не стал прислушиваться. Женщины прошли под окном, и он махнул им рукой. Они помахали в ответ, и темноволосая девушка улыбнулась, а Кэтрин послала ему воздушный поцелуй. Утром девушка выглядела очень хорошенькой, лицо ее сияло и было покрыто ярким румянцем. Кэтрин была красива, как всегда. Он услышал мотор автомобиля и про себя отметил, что они уехали на «бугатти». Дэвид снова погрузился в работу. Рассказ получался хороший, и он закончил его перед самым полуднем.

Завтракать было поздно, и, хотя в записке, приложенной к ключу от машины, Кэтрин писала, что они уехали в Ниццу и на обратном пути подождут его в кафе, он слишком устал, чтобы ехать в город на старенькой «изотте» с плохими тормозами и неисправным мотором.

«Я знаю, чего мне хочется, – подумал он. – Холодного пива в высокой литровой кружке из толстого стекла и pomme a l'huile,[20] посыпанного молотым перцем». Но пиво на побережье было плохим, и он с удовольствием вспоминал Париж, да и другие города, и радовался тому, что удалось поработать и закончить хороший рассказ. Это была первая вещь, которую он написал с тех пор, как женился. «Главное – суметь закончить, – думал он. – Неоконченная вещь ничего не стоит. Завтра я продолжу повесть о путешествии и обязательно закончу и ее. Только как? Как ты собираешься закончить ее теперь?»

Как только он отвлекся от работы, в голову полезло все, о чем он старался не думать. Он вспомнил вчерашнюю ночь, дорогу, по которой два дня назад ехал с Кэтрин и по которой сегодня она отправилась вместе с этой девушкой, и ему стало не по себе. «Должно быть, они возвращаются. Уже полдень. А может быть, они в кафе. „Будь проще“, – сказала Кэтрин. Но она имела в виду что-то еще. Наверное, она знает, что делает. Наверное, она знает, чем все кончится. Наверное, она действительно знает. А ты нет.

Ну вот, работал спокойно, а теперь дергаешься. Лучше напиши еще один рассказ. Напиши самый трудный из тех, что задумал. Иди и садись писать. Нужно держаться, если желаешь ей добра. Много ли хорошего ты ей дал? Много? Нет, не много. Много – значит достаточно. Завтра же принимайся за новый рассказ. Нет, к черту завтра! Что значит завтра? Иди пиши сейчас».

Он сунул записку и ключ от машины в карман, вернулся в рабочую комнату, сел за стол и написал первый абзац нового рассказа, который откладывал с тех самых пор, как научился писать. Он написал этот абзац простыми предложениями, и теперь все проблемы, о которых он хотел рассказать, предстояло пережить самому и оживить их на бумаге. Начало написано, и остается только продолжить работу. «Вот и все, – сказал он. – Видишь, как на самом деле просто то, что у тебя не получалось?» Потом он вышел на террасу, сел за столик и заказал виски с содовой.

Племянник хозяина принес из бара бутылки, лед, стакан и сказал:

– Месье еще не завтракал.

– Я слишком долго работал.

– C'est dommage,[21] – сказал паренек. – Принести что-нибудь? Сандвич?

– В нашей кладовой есть банка Maquereau Vin Blanc.[22] Откройте и принесите мне.