Франц Кафка - Замок. Процесс. Америка. Три романа в одном томе
По тому, сколько времени прошло до появления Деламарша, нетрудно было судить, какой это высоченный домина. И это при том, что Деламарш не подошел, а почти подбежал к ним в наспех, кое-как запахнутом халате.
— Вот и вы! — выкрикнул он на ходу то ли радостно, то ли сердито. Он шел решительно, и полы халата при каждом шаге слегка распахивались, открывая миру пестрое нижнее белье. Карл не вполне понимал, с какой это стати здесь, прямо в городе, в этом убогом квартале да еще посреди улицы Деламарш расхаживает в халате, будто у себя дома или на даче. Как и Робинсон, Деламарш тоже изменился. Его смугловатое, до синевы выбритое, подозрительно гладкое лицо с заплывшими мешками щек источало самодовольство и надменность. Неприятно поражал его взгляд — колкий, холодный, с почти неизменным теперь прищуром. Фиолетовый халат был хоть и старый, весь в сальных пятнах, к тому же явно ему велик, но из-под этой омерзительной хламиды горделиво топорщился темный шейный платок тяжелого шелка.
— Ну? — спросил он, обращаясь ко всем сразу.
Полицейский подошел чуть ближе и облокотился на капот машины. Карл дал краткое разъяснение:
— Робинсон немного прихворнул, но, если постарается, вполне сможет сам подняться по лестнице, а шофер вот требует доплаты, хотя за проезд я с ним рассчитался. А теперь я пойду, всего хорошего.
— Никуда ты не пойдешь, — отрезал Деламарш.
— А я что ему говорю? — поддакнул из машины Робинсон.
— Нет, пойду, — твердо сказал Карл, порываясь уйти. Но Деламарш уже подскочил к нему сзади и силой тащил обратно.
— А я говорю, ты останешься! — крикнул Деламарш.
— Да пустите же меня! — возмутился Карл, готовый, если потребуется, кулаками добыть себе свободу, сколь ни малы были его надежды на успех в поединке с таким громилой, как Деламарш. Но ведь рядом полицейский, да и таксист тут, а вдалеке по вообще-то тихой улице группами идут рабочие, — разве все эти люди дадут Карла в обиду? Это где-нибудь в комнате, один на один, он бы не стал с Деламаршем связываться — но здесь? Деламарш тем временем спокойно расплатился с шофером, который, беспрерывно кланяясь, засунул в бумажник незаслуженно щедрое вознаграждение и в знак особой благодарности подошел теперь к Робинсону, вероятно, обсуждая с ним, как поудобнее извлечь того из машины. На Карла никто не глядел; наверно, Деламаршу легче смириться с его молчаливым уходом, что ж, если можно избежать ссоры, тем лучше — и Карл ступил с тротуара на мостовую, намереваясь как можно скорей и незаметней уйти. Дети гурьбой кинулись к Деламаршу докладывать о бегстве Карла, но его вмешательства даже не потребовалось, ибо полицейский, ткнув в его сторону дубинкой, произнес: «Стой!»
— Как тебя зовут? — спросил он, зажав дубинку под мышкой и неспешно извлекая из сумки какую-то книгу. Карл впервые глянул на него внимательно — это был сильный мужчина, но уже почти совсем седой.
— Карл Росман, — ответил он.
— Росман, — повторил полицейский, повторил, несомненно, лишь по привычке, просто потому, что он вообще человек спокойный и обстоятельный, но Карлу, который, по сути, впервые столкнулся с американскими властями, уже в самом этом повторе почудилась зловещая подозрительность. Видно, дела его и впрямь плохи, вон даже Робинсон, еще недавно всецело озабоченный только своей персоной, теперь из машины подает Деламаршу отчаянные знаки, призывая того все же помочь Карлу. Но Деламарш только головой тряхнул, мол, отстань, и по-прежнему пребывал в бездействии, засунув руки в необъятные карманы своего халата. Парень, рассевшийся на тумбе, уже объяснял женщине, только что вышедшей из ворот, что тут происходит, — по порядку и с самого начала. Дети полукругом расположились у Карла за спиной и молча, во все глаза смотрели на полицейского.
— Предъяви-ка документы, — сказал полицейский. Видимо, сказал просто так, для проформы, много ли может быть документов у человека без пиджака. Поэтому Карл промолчал, приготовившись подробно ответить на следующий вопрос и тем самым по возможности сгладить неприглядный факт отсутствия у него документов. Но следующий вопрос был:
— Выходит, у тебя нет документов?
Карлу ничего не оставалось, как ответить:
— С собой нет.
— Плохо дело, — произнес полицейский, задумчиво глянув по сторонам и постукивая двумя пальцами по переплету книги. — Ты хоть работаешь где-нибудь? — спросил он наконец.
— Я был лифтером, — ответил Карл.
— Был, а сейчас, значит, уже не лифтер. На что же ты сейчас-то живешь?
— Сейчас я собирался искать новое место.
— Так тебя только что уволили?
— Да, час назад.
— Прямо так, сразу?
— Да, — сказал Карл и, как бы извиняясь, сделал неопределенный жест рукой. Не мог же он рассказать здесь все как было, да если бы и мог, все равно безнадежная это затея — пытаться рассказом о прошлой несправедливости отвести от себя угрозу несправедливости новой. Уж если он не сумел отстоять свою правоту перед лицом доброй кухарки и проницательного распорядителя, то здесь, на улице, от случайных людей ждать сочувствия и подавно не приходится.
— Так прямо без пиджака и уволили? — допытывался полицейский.
— Ну да, — ответил Карл. Выходит, в Америке у представителей власти тоже заведено спрашивать о том, что и так очевидно. (Ох, как злился отец, выправляя ему заграничный паспорт, на бесконечные и бессмысленные расспросы чиновников!) Больше всего Карлу сейчас хотелось просто убежать и куда-нибудь спрятаться — лишь бы не слышать никаких вопросов. Тем более что полицейский как раз задал вопрос, которого Карл пуще всего боялся, в тревожном ожидании которого он и на предыдущие вопросы отвечал не так свободно и складно, как, вероятно, мог бы ответить.
— В каком же отеле ты служил?
Карл потупил голову и промолчал, отвечать на этот вопрос он не станет ни за что на свете. Не хватало еще, чтобы его под конвоем полицейского доставили в отель «Оксиденталь», где начнется новое дознание, на которое вызовут его друзей и его недругов, после чего главная кухарка окончательно изменит свое, и так уже изрядно пошатнувшееся, доброе мнение о Карле, поскольку она-то надеется, что он в пансионе Бреннера, а его, как воришку, в сопровождении полицейского, в одной жилетке, без ее визитной карточки, притащат обратно, и, завидев это, распорядитель, вероятно, ограничится только укоризненно-понимающим кивком, зато уж главный швейцар наверняка изречет что-нибудь о Божьей длани, которая, дескать, наконец-то словила шельму.
— Он служил в отеле «Оксиденталь», — сообщил Деламарш, подойдя к полицейскому.
— Нет! — выкрикнул Карл и даже ногой топнул. — Неправда!
Деламарш только глянул на него и издевательски скривил губы с таким видом, будто он еще много о чем мог бы порассказать, но покамест повременит. Среди детей внезапный гнев Карла вызвал тихий переполох, и теперь все они переметнулись к Деламаршу, чтобы наблюдать за Карлом с безопасного расстояния. Робинсон, весь высунувшись из машины и вытянув шею, замер в полной неподвижности, — лишь редкое подрагивание век оживляло его застывшее лицо. Парень у ворот от восторга даже хлопнул в ладоши, но женщина рядом тут же ткнула его локтем в бок, чтобы он успокоился. У грузчиков как раз начался перерыв на завтрак, они гурьбой высыпали на улицу с большими кружками черного кофе в руках, обмакивая в кофе рогалики. Некоторые усаживались поблизости, на бордюр тротуара, а кофе все прихлебывали с невероятным шумом.
— Так вы его знаете? — обратился полицейский к Деламаршу.
— Лучше, чем хотелось бы, — усмехнулся тот. — В свое время я сделал ему немало добра, только отблагодарил он меня не лучшим образом, о чем, полагаю, вы и сами догадываетесь даже после столь краткого предварительного допроса.
— Да, — согласился полицейский. — Мальчишка, похоже, одичал.
— Так оно и есть, — подтвердил Деламарш, — но это бы еще полбеды.
— Вот как? — оживился полицейский.
— О да! — заливался Деламарш, не вынимая рук из карманов, отчего полы его халата распахивались все энергичней и шире. — Он тонкая бестия! Я и мой друг, — вон он, в машине, — встретились с ним случайно, помогли в беде, он ведь тогда ничего не смыслил в здешней жизни, только что из Европы приехал, где, видно, в нем тоже не больно-то нуждались, — так мы потащили его с собой, делили с ним кров и пищу, все ему растолковывали, хотели место ему приискать и вообще надеялись, несмотря на все его дурные задатки, сделать из него человека, — как вдруг однажды ночью он исчезает. Сбежал — и все, да еще при таких сопутствующих обстоятельствах, что об этом я лучше умолчу. Так было дело или не так? — воскликнул он под конец и даже дернул Карла за рукав.
— Назад, ребятня! — прикрикнул на детей полицейский: те подошли так близко, что на одного малыша Деламарш чуть не свалился. Тем временем грузчики, прежде явно недооценив занимательность происходящего, мало-помалу начали прислушиваться к допросу и тесным полукольцом сбились за спиной у Карла, так что теперь он назад и шагу не мог ступить, да к тому же в ушах у него стоял беспрерывный гомон их голосов на совершенно непонятном наречии — смеси английских и еще каких-то, скорее всего славянских, слов, — на котором они то ли переговаривались, то ли вяло переругивались между собой.
