Кодзиро Сэридзава - Книга о Боге
И вот в такое время в Токио появился мой зять: он сопровождал правительственную делегацию из Судана, впервые прибывшую с визитом к какому-то ответственному лицу из японского правительства. Зять приехал за два дня до прибытия делегации, чтобы подготовить все для ее встречи, все пять дней, пока делегация находилась в Японии, он жил вместе с ее членами в гостинице, затем, проводив их в обратный путь, остался еще на день, чтобы урегулировать все дела. Так что с нами он провел всего три дня. Да и в эти дни он постоянно уходил в присутствие, и мы встречались только два раза в день за столом.
Во время этих разговоров я сразу заметил, что зять, бывший до отъезда в Судан каменным истуканом, превратился в человека. Когда дочь спросила его, как там сестра, он с готовностью принялся рассказывать:
— Да ничего, справляется кое-как. Там очень уж пыльно, сколько ни убирай в доме, пыль все равно оседает, и у жены просто руки опускаются. Других дел у нее почти нет, но выходить из дома, в общем-то, некуда: магазинов нет, гулять негде. Впрочем, всем необходимым она обеспечена, так что забот никаких… Зато она подружилась с супругой французского посла, и та часто приглашает ее к себе. Жена всегда радуется, это для нее отдушина…
Вот и все, что он ответил, а о неблагоприятных для жизни природных условиях, о жаре, которые так беспокоили его до отъезда в Судан, не сказал ни слова. Тогда я рассказал ему об увиденной по телевизору передаче про суданскую железную дорогу, о статье Митико Инукаи, посвященной проблеме помощи скопившимся на юге Судана голодающим беженцам из Эфиопии, и спросил его, действительно ли это такое ужасное место.
— Конечно, в стране, где повсюду пустыня и где температура поднимается до сорока, а то и до пятидесяти градусов, жить тяжело, но ведь люди живут, — сказал он. — Я просмотрел статью Инукаи в последнем номере журнала здесь, в Токио. Дело в том, что южная часть Судана весьма богата полезными ископаемыми, японские торговые фирмы очень не прочь начать там разработки, но пока это им не удается, у них связаны руки из-за того, что туда стекаются беженцы из Эфиопии… Раньше госпожа Инукаи оказывала продовольственную помощь голодающим суданцам в северо-восточных районах Судана. На первый взгляд это очень просто — накормить людей, но там ведь ничего нельзя достать — ни транспортных средств, ни прочего, ничего того, что в цивилизованной стране не представляло бы никаких трудностей. Ей самой приходилось заботиться обо всем — о грузовиках, шоферах, я уже не говорю о бензине. Она все доставляла в Судан сама… К тому же, чтобы пустить привезенные продукты в дело — ну, там, сварить из них кашу или суп, — нужны печи, топливо, вода, а достать это не так-то просто. Ей пришлось буквально из ничего все организовывать самой, что стоило просто нечеловеческих усилий… Но об этих трудностях она не пишет…
Я воспринял его слова как намек на их собственные житейские трудности и больше уже ни о чем не расспрашивал. Однако, судя по всему, зять чувствовал себя прекрасно, а ведь именно состояние его здоровья так беспокоило нас накануне его отъезда, он не казался утомленным, за столом ел за обе щеки, что бы ни подавалось, выпивал по два бокала вина, ранее ему запрещенного из-за печени.
Когда, накануне отъезда зятя в Судан, врачи предписали ему полный покой, я тайком от него решил спросить совета у госпожи Родительницы, и она мне сказала, что если он с радостью примет нынешнее назначение, то за одну ночь выздоровеет. Я не стал передавать ему эти слова, зная, что он человек неверующий, и теперь тихо радовался, видя его в добром здравии. К тому же, судя по его бодрому виду, он вполне был доволен своим нынешним положением, и у меня отлегло от сердца. И еще одно меня радовало, хотя я никому и не говорил об этом: мне казалось, я вижу перед собой доказательство того, что Бог обязательно поможет человеку, повинующемуся Его воле, вне зависимости от того, верит этот человек или нет.
Благополучно справившись со своими обязанностями, зять в бодром состоянии духа вернулся на бесплодную суданскую землю.
Уже потом, когда он уехал, я вдруг вспомнил то, что он мне рассказывал, и мысли мои невольно устремились к далекой стране близ экватора. Мне не давал покоя тот факт, что японские торговые компании в поисках сырья добрались уже до Южного Судана с его бесплодными незаселенными пустынями. Интересно, что почувствовали эти японцы, узнав, что именно там, где они готовились приступить к разработке наконец-то обнаруженного месторождения, собрались сотни тысяч умирающих от голода беженцев из соседней Эфиопии и беженцы эти, осев на бесплодной равнине, молча ждут, когда их спасут от смерти? И там же японка, судя по всему уже очень немолодая, Митико Инукаи ради спасения голодающих беженцев из Эфиопии одна борется с трудностями, превосходившими всякое воображение. Зять узнал о ее доброй воле… А поскольку все это происходило в стране, где он служит, то, естественно, затронуло и его сердце, и, наверное, он, как и любой другой японец на его месте, ощутил на себе бремя новой миссии…
В один из дней, когда я предавался таким мыслям, вскоре после обеда ко мне пожаловала госпожа Родительница.
— Спасибо, что ты каждый день с таким усердием работаешь над третьей книгой, — обратилась она ко мне. — Помнится, ты собирался написать в ней о ясиро, но я тебя остановила… И сегодня хочу объяснить почему…
Вот вкратце то, что она сказала. В последнее время восьмого, восемнадцатого и двадцать восьмого числа все больше людей собираются в доме ясиро, то есть юноши Ито, причем люди это самые разные: одни искренне хотят встать на истинный путь, других влечет к нему простое любопытство, третьи приходят прощупать — нельзя ли использовать юношу Ито в интересах собственной веры, четвертые являются шпионами какой-нибудь религиозной организации… Если я напишу о ясиро в своей третьей книге, число приходящих к нему людей, естественно, возрастет, а это чревато неприятными последствиями.
Прежде всего не исключено, что он, будучи человеком недостаточно зрелым, возомнит о себе слишком много. Возможно, усилится влияние на него других религиозных организаций, и ему придется бороться с искушением. Те же посетители, которые настроены серьезно и действительно хотят обрести истину, могут начать превозносить его пуще прежнего: ведь раз известный писатель так пишет о нем в своей нашумевшей книге, значит, он действительно великий человек… В любом случае последствия будут только негативные, так что писать о нем не стоит.
Откровенно говоря, я никогда не испытывал особого интереса к юноше Ито. Меня интересовала только госпожа Родительница, а юношу Ито я воспринимал исключительно в качестве ее посланника, не более. И когда я писал «Улыбку Бога», то даже не подумал изменить его настоящее имя, мне казалось, что это совершенно не важно.
Некоторые из тех, кто прочел «Улыбку Бога», присылали мне потом письма с просьбой сообщить им адрес юноши Ито, когда же я опубликовал вторую книгу, «Милосердие Бога», число таких читателей резко возросло, и я растерялся.
С самого начала я взял за правило не отвечать на письма читателей, поэтому и теперь никак не реагировал на подобные просьбы. Я был слишком поглощен работой над книгой, которую писал по поручению Бога, и дорожил своим временем настолько, что не позволял себе отвлекаться даже на важные для меня деловые письма. К тому же я и сам не знал его адреса. Между тем в последнее время число людей, которые, желая узнать адрес Ито, звонили мне по телефону, все увеличивалось, и я не знал, что им отвечать.
При этом я стал получать письма и от весьма серьезных читателей, которые хотели знать, реальная ли личность юноша Ито или плод моего писательского воображения. «Если он всего лишь вымышленный персонаж, — писали они, — то это сводит на нет то глубокое волнение, которое мы испытали, прочитав „Милосердие Бога“, а если он реально существующее лицо, то нельзя ли получить его адрес?» И я считал их просьбы вполне обоснованными.
Поэтому при очередной встрече я спросил госпожу Родительницу, могу ли я сообщать своим читателям адрес Ито. Она ласково ответила мне, что да, могу. И когда в тот день она закончила говорить и Ито стал поспешно собираться на свою ночную работу, я попросил, чтобы он на листке бумаге записал для меня свой адрес и номер телефона, этот листок я прикрепил рядом с телефоном.
Потом я отыскал все те письма, авторы которых интересовались адресом Ито, и ответил на них. Сообщая адрес, я каждый раз добавлял: «Родительницу можно послушать только по тем числам месяца, в которых присутствует восьмерка».
Судя по всему, кое-кто из моих давних читателей, желая послушать речи Родительницы, стал приходить в указанные дни в дом Ито, моя дочь, когда у нее не было занятий в консерватории, тоже заходила туда и потом рассказывала мне, как все происходило. Узнав о том, что у дома, в котором и десять-то человек с трудом могли разместиться, собиралось по тридцать, по пятьдесят, а то и по сто человек и людям приходилось ждать своей очереди на улице, я испытал неизъяснимое чувство ответственности за все происходящее. Тогда-то я и подумал, что, поскольку третья книга будет последней, которую я пишу по указанию Бога, я должен хоть немного написать в ней об Ито.
