Иван Гончаров - Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. Том I.

‹Упрек. Объяснение. Прощание›

Упрек

Вы едете! Неужели это правда? Какая скука! какая тоска! А кругом всё весело; всё зеленеет, всё распускается; природа радуется черт знает чему, когда Вы едете. Ваш отъезд мне всё казался каким-то отдаленным, почти невозможным событием – я дремал в счастливом сомнении – и что же? Вы действительно, жестоко, бессовестно едете, покидая преданный Вам мир и отъезжая в другой, неведомый, окружась толпою милых спутников… Эгоизм, жестокосердие!

И что всего ужасней, Вы наложили на оставленных Вами сирот страшную обязанность – сказать, даже написать Вам прости ! а сами уклонились от нее, потому что тяжко, грустно сказать это слово тем, кого любишь. Как бьется и трепещет сердце, когда готовится выдать это слово, как оно обливается кровью, с каким мучительным напряжением сбрасывает с себя это бремя, как бледнеют уста, произнося его! Ведь Вы понимаете, что этого слова нельзя сказать или написать: его надо, с позволенья сказать, родить … так тяжело носить в голове думу о разлуке, с такою болью разрешается ею сердце: иногда даже роды бывают смертельны. Вы понимаете тяжесть этого, как я понимаю тяжесть родов, хотя не родил никогда, – понимаете – и все-таки требуете: верх жестокосердия и эгоизма!!!

Объяснение

«Тем, кого любишь…» – сказано выше… После осьмилетнего знакомства в первый раз мне пришел в голову вопрос: как я Вас люблю? Страстною, глубокою любовью? Нет! Я никогда не покушался вознестись до высот, мне недоступных. Сыновнею? Вам слишком далеко идти до лет моей матери: я слишком далеко ушел от лет Вашего сына. Братскою? Это сухо. Дружескою? Дружбы между мужчиной и женщиной существовать не может. Как же я Вас люблю? Ей-богу, не знаю. Любовь в мою душу незаметно вкралась, постепенно упрочилась: начало ее теряется в бесчисленных Ваших достоинствах, в беспредельной моей признательности к Вам. Когда-нибудь на досуге разберу, как я Вас люблю; а теперь ни Вам, ни

532

мне не до того: Ваш отъезд поглощает всё Ваше время; Ваш отъезд поглощает все мои мысли, только язык вслед за сердцем твердит: люблю, люблю, люблю!

Прощание

А Вы меня? Нет! страшно допытываться: ну, как… того…? И мне ли толкаться в Ваше сердце? Оно так занято, так полно. Оно, как светлый храм, сияет негаснущим огнем: там совершается вечное служение на алтаре любви и дружбы. Жрецы избраны, поклонников тьма с богатыми приношениями. Они предупредили меня, пришельца с бедной лептой. Толпа непроходимая и невыходимая: кто раз попал – не выходит! Из толпы слышится грозное: куда лезешь ! Страшно!

Нет! говоря Вам прости , требую не любви и дружбы, а только немного памяти и привычки . Прощайте, но возвратитесь, возвратитесь скорее – и дайте мне занять в Вашем внимании такое место, какое занимает старая, давно прочтенная, ветхая книга, которая, может быть, немного наскучила, но за которую принимаются каждый вечер, по привычке , на сон грядущий, и, зевая, прочитывают несколько давно известных строк.

533

[Гродецкая А. Г.] Примечания к тексту «‹Упрек. Объяснение. Прощание›» // Гончаров И. А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. СПб.: «Наука», 1997. Т. 1. С. 820-822.

Автограф (ИРЛИ, ф. 134 (А. Ф. Кони), оп. 8, № 2, Л. 1-2) – на двойном листе художественной почтовой бумаги, с датой в конце текста: «14 июня 1843 г.».

Впервые опубликовано: Цейтлин . С. 445 (с ошибкой в дате: «июля» вместо «июня»).

В собрание сочинений включается впервые.

Печатается по автографу.

Прощальное послание Гончарова носит полуэпистолярный-полубеллетристический характер и адресовано Евг. П. Майковой, уезжавшей с семьей в Германию и Францию. Вместе с мужем, сыновьями Валерианом и четырехлетним Леонидом (Бурькой) и В. Андр. Солоницыным Евгения Петровна выехала из Петербурга 15 июня 1843 г.1 Со

820

словами прощания к ней обратился не только Гончаров, но и Бенедиктов; под его стихотворным посланием «Е. П. Майковой» также стоит дата «14 июня».2 27 декабря того же года Майковы вернулись в Петербург.3

В письме к Евг. П. и Н. А. Майковым от 22 июля 1843 г., вспоминая их недавний отъезд и, вероятно, свое «объяснение», Гончаров писал: «В дружбе объясняться нет надобности, потому что недавно расстались и забыть друг друга никак не могли; что касается до любви, то объясняться Вам в ней, Евгения Петровна, нахожу теперь неудобным, даже опасным, потому что письма получает с почты, вероятно, Николай Аполлонович и, пожалуй, прочтет: что тогда будет? Я думаю, Вам и так порядком досталось от него за то, что, садясь здесь в почтовую карету, помните?.. но тс…». Переходя на серьезный тон, Гончаров продолжает: «В течение недели я еще могу кое-как помириться с мыслию, что Вы за границей, но едва настанет воскресенье – я с утра начинаю сильно чувствовать, что Вас нет: Вы оставили страшную пустоту».

Наполненное шутливыми намеками и недосказанностями, письмо Гончарова, как и «(Упрек. Объяснение. Прощание)», передает атмосферу живой игры и свободы в отношениях, которые существовали между ним и старшими Майковыми. С Евгенией Петровной писателя связывала многолетняя дружба и интимно-доверительная переписка.

По замечанию А. Г. Цейтлина, «‹Упрек. Объяснение. Прощание›» имеет автобиографическую ценность: Гончаров познакомился с Евг. П. Майковой в 1835 г., и, «таким образом, дружба их продолжалась те самые „восемь лет”, о которых говорится в этом отрывке» ( Цейтлин. С. 445). К литературным достоинствам гончаровской шутливой миниатюры Цейтлин отнес «членение письма на три части, придающее ему внутреннюю четкость, психологическую наблюдательность Гончарова, тонкий юмор, наконец, элегический конец, в котором автор письма сравнивает себя со „старой, давно прочтенной, ветхой книгой”» (Там же).

Рассматривая прощальное послание Гончарова в контексте его раннего творчества, Вс. Сечкарев отметил, что это «еще один пример того, как Гончаров этого периода любил соединять романтический пафос с сугубо индивидуальным ироническим отношением к своим героям» ( Setchkarev. P. 37). Здесь используется его излюбленный прием – «техника ныряния», по Сечкареву – резкие переходы от торжественной риторики к нарочито «низкой» лексике (типа вульгаризма «куда лезешь?» рядом с выражением «на алтаре любви и дружбы»).

Нельзя не сказать, что Гончаров не был одинок и в своей «беспредельной признательности» Евгении Петровне, и в любви, которой так и не нашел определения. Теплые и благодарные воспоминания оставили о старших Майковых А. В. Старчевский, И. И. Панаев, Д. В. Григорович, С. Д. Яновский, Е. А. Штакеншнейдер. Ряд стихотворных посланий

821

посвятил Евг. П. Майковой В. Г. Бенедиктов. С «сыновним уважением» относился к ней Ф. М. Достоевский (см. его письмо Евг. П. Майковой от 14 мая 1848 г. – Достоевский. Т. XXVIII, кн. 1. С. 146). Из Петропавловской крепости. 22 декабря 1849 г. он писал брату: «Скажи несколько слов, как можно более теплых, что тебе самому сердце скажет, за меня Евгении Петровне. Я ей желаю много счастия и с благодарным уважением всегда буду помнить о ней» (Там же. С. 163). Г. П. Данилевский в неопубликованном письме к Евгении Петровне от 30 апреля 1853 г., назвав ее дом «второй родиной», признавался: «Ваш уголок, с поэзией живописи и с живописью поэзии, с пением и добротою сердец, обитающих в нем, мне всегда казался каким-то волшебством, каким-то ясным и успокояющим исключением из общей нашей жизни ( ИРЛИ, № 8879, л. 1). И. И. Лажечников, посылая Евгении Петровне. свои сочинения и благодаря ее за письмо, обещал «хранить его как драгоценный диплом». «Похвала умной и любящей женщины, писал он, – дороже для меня журнальных отзывов» ( ИРЛИ, № 8924 л. 1). Для Ап. Майкова мать неизменно оставалась «образцом всех женщин» (из его письма к матери от 14 декабря 1848 г. – ИРЛИ , № 17015, л. 9).

822

1 Точную дату отъезда Майковых находим в письме В. Андр. Солоницына из Лондона от 27 июня (по новому стилю, т. е. 15-го по старому 1844 г., в котором он напоминает о годовщине со дня отъезда (см.: ИРЛИ, Р. I, оп. 17, № 156 (1), л. 38).

2 В издании, подготовленном Б. В. Мельгуновым, опубликовано с очевидной ошибкой в авторской дате: «14 июня 1840» вместо «14 июня 1843» (см.: Бенедиктов В. Г. Стихотворения. Л., 1983. С. 211. (Б-ка поэта. Большая сер.)). В напутственных строках Бенедиктова Майковой ее «светлый первенец, служитель юный муз» упоминается уже поющим «под итальянским небом», тогда как Ап. Майков уехал в Италию в августе 1842 г. (см.: наст, том, с. 805) и вернулся 8 марта 1844 г.

3 См. письмо Евг. П. Майковой В. Андр. Солоницыну от 28 дек. 1843 г. – ИРЛИ, P. I, оп. 17, № 138, л. 57.

Э. Сю

АТАР-ГЮЛЬ

Отрывок из романа

Перевод с французского

КНИГА V

ГЛАВА ВТОРАЯ

Отравители1

Там страдания, всегда новые, беспрестанно умножаясь, доводят до ожесточения человека, который видит смерть в столь различных образах. Здесь один стонет; там другой повержен в пыли; третий вращает померкшие взоры.