Том 2. Летучие мыши. Вальпургиева ночь. Белый доминиканец - Густав Майринк
С. 215. Тайный девиз нигилистов: «Оставь, что тебе до нас!» См. ком-мент. к с. 295 романа «Зеленый лик».
С. 222. ...с черной повязкой поперек лица, как у одноглазого Яна Жижки... — Жижка потерял глаз во время Грюневальдской битвы.
Табориты («братья горы Хорив») — первоначально паломники на гору Ореб в Чехии, названную так в честь горы Хорив на Синае, где, согласно библейскому преданию, Моисею были вручены скрижали Завета (Исх. 24: 12 — 18). Позднее таборитами (слово происходит от названия другой святыни, горы Фавор, на которой свершилось Преображение Христа) и «братьями горы Хорив» стали именовать себя фанатичные приверженцы Яна Жижки.
С. 223. ...кровавое сражение с адамитами... — Адамиты, выражаясь современным языком, — это левое, радикальное крыло гуситского движения. В своей общине, под прикрытием проповедей о возвращении к первоначальному, до грехопадения Адама, состоянию райской невинности, занимались распутством и непотребством. В 1421 г., захватив общину, Жижка истребил почти всех адамитов. Стоит добавить, что оргиастиче-ские группы подобного толка, в конечном счете восходящие к традициям гностических сект поздней античности, существовали в Средние века и в эпоху Возрождения не только в Чехии, но и во многих других странах Западной Европы: достаточно вспомнить «Братьев и сестер Свободного Духа» в Нидерландах или «Fideli d'Amore» в Италии.
С. 227. ...увидел перед собой какого-то полуголого человека, с кожаным фартуком на чреслах... — Образ Люцифера, как и большинство других образов «Вальпургиевой ночи», подчеркнуто неоднозначен. В нем явственно сквозят черты падшего ангела, одного из тех духовных существ, которые, согласно гностическим трактатам, «на заре человечества учили наших предков», но еще явственней просвечивает сквозь его грудь дата «30 апреля», канун Вальпургиевой ночи. «Кожаный фартук» — элемент масонского облачения, намекающий на то, что Люцифер якобы являлся объектом поклонения в некоторых масонских ложах.
С. 229. Пир Валтасара — описываемый в Ветхом Завете (Дан. 5: 1 — 30) полулегендарный эпизод из истории древнего Вавилона: последний вавилонский царь Валтасар в ночь накануне взятия столицы своего государства персами «сделал большое пиршество для тысячи вельмож своих». В разгар пира некая таинственная рука начертала на стене дворца письмена, смысл которых смог разгадать только иудейский пророк Даниил. Надпись «Мене, мене, текел, упарсин», согласно его толкованию, предрекала гибель Вавилонской державы. В переносном смысле это выражение употребляется в значении беззаботного, бездумного времяпрепровождения накануне катастрофы.
С. 238. ...как в свое время благочестивый Андрокл... — Иронический намек на известную из сочинений Элиана и Авла Гелия историю о некоем Андрокле, который бежал от своего господина в Ливийскую пустыню и, встретив там хромающего льва, вытащил из его лапы занозу. Через несколько лет Андрокл был пойман, отправлен в Рим и отдан на растерзание льву, который оказался его старым знакомцем: вместо того чтобы броситься на узника, хищник улегся у его ног. Легенда гласит, что тронутый этим зрелищем император даровал Андроклу жизнь, свободу, а заодно и льва.
С. 239. Радецкий Иозеф (1766 — 1858) — австрийский фельдмаршал, в 1813 — 1814 гг. — главнокомандующий союзными силами антинаполеоновской коалиции. Упоминание знаменитого полководца в одном ряду с предметами туалета — обычный для Майринка гротескно-сатирический прием, используемый для «снижения» и осмеяния ненавистных для него фигур, олицетворяющих устои Австро-Венгерской империи.
С. 240. Плейсе — протекающий через Лейпциг (Саксония) приток реки Белый Эльстер.
Что рядом с ним героический Антверпен! — Имеется в виду один из эпизодов Первой мировой войны — оборона Антверпена в 1914 г., позволившая бельгийским войскам перегруппироваться у реки Изер.
Тирлич-корень — волшебное растение, описываемое в средневековых «травниках», в том числе и русских, с помощью которого можно якобы отпереть любой замок, взломать любой засов.
С. 244. ...я не могу найти ключ... — Сцену «борьбы» Флугбайля с чемоданом, в котором заперты его брюки, не следует, разумеется, трактовать исключительно с фрейдистских позиций. Ключик, болтающийся на шее Пингвина, — это не только символ его угасающей мужской силы, но и ключ к самому себе, к собственной душе: указывая Флугбайлю на этот крошечный, но многозначительный предмет, Богемская Лиза как бы намекает на то, что он подобен евангельскому «ключу разумения» (Лк. 11:52).
С. 246. Ему вспомнилось одно место из Библии... — Глядя на Лизу, порывающуюся поцеловать его сапог, Флугбайль вспоминает тот эпизод из Евангелия (Мф. 26: 6—7; Лк. 7: 37—38), где некая «грешница» (Мария Магдалина?) целует ноги Христа, умащает их миром и отирает своими волосами, готовя Спасителя к погребению.
...и да лишится славы... — не совсем точная цитата из ап. Павла (Рим. 3: 23), где сказано: «потому что все согрешили и лишены славы Божией...»
С. 255. ...он был растерзан машиной... Заслуживает внимания тот факт, что именно такой смертью погиб Матжиои ( см. примеч. к с. 192). Будучи под конец своей жизни практически глухим, он в декабре 1939 года попал под поезд.
С. 258. Да здравствует Отакар Борживой, король мира... — Сцена представляет собой одно из самых ярких в мировой литературе описаний избрания «короля на час», владыки, которого после мгновенного триумфа ждет неминуемая смерть. Избрание это, бывшее в древности торжественным и страшным искупительным обрядом, претерпело множество метаморфоз и в конце концов выродилось в невинную забаву — выборы «бобового короля», производившиеся накануне Рождества или Крещения. Именно такой ход идей прослеживается в одной из последних мысленных реплик Поликсены, смотрящей на мертвого Отакара: «Спит как дитя в рождественский Сочельник».
С. 262. Змей, живущий в человеке изначально... — В этом пассаже, как и в истории «мертвой, несущей под сердцем змею вместо ребенка», звучат излюбленные Майринком мотивы преображения, перерождения путем мучительной «линьки», через которую проходит будущий адепт в процессе инициации. В сочинениях по тантра-йоге говорится о змее Кундалини, таинственном сгустке психо-соматической энергии, пробуждающейся в теле посвященного и «всползающей» по древу позвоночника, чтобы «выйти как росток» из теменной области черепа, обеспечив адепту «высшее отождествление», слияние с Абсолютом.
Белый доминиканец
Перевод сделан по изданию: Meyrink Gustav. Der weipe Dominikaner. Munchen: Albert Langen — Georg Midler Verlag, 1922.
В отличие от «Голема», который содержит в себе элементы криминального романа, от «Зеленого лика» (местами лукаво мимикрирующего под роман бульварный) и от «Ангела Западного окна», в ткань которого искусно вплетены волокна исторической драмы, «Белый доминиканец» — «инициатический» роман
