Юрий Рытхэу - Время таяния снегов

С каждым днем ростки увеличивались, наливались зеленым цветом, и в сердце Ринтына росло неизведанное прежде чувство. Невозможно было объяснить, что это такое. Оно возникло после того, как мальчик увидел первый росток. Недавно еще он таскал на себе рыхлую жирную землю, ровнял грядки и даже по примеру Прасковьи Кузьминичны посадил в лунку семечко, маленькое, беспомощное – его можно было легко сдуть с ладони. И вдруг из этого семечка и земли, обработанной руками, взошел росток новой жизни, созданной человеком. Ринтын мог еще объяснить себе, что это пережитое им чувство было чувством маленькой победы над природой.

Скоро крошечный школьный огород стал центром внимания стойбища. Сюда приходили старики выкурить трубку в свободное от работы время, заглядывали и сотрудники полярной станции, а ребята проводили здесь долгие летние дни. Они мечтали, глядя на зеленые грядки, о том, как было бы здорово посадить вокруг Улака густой, дремучий лес, а на холмах за лагуной развести большие огороды.

– Картошку бы посадили! – говорил Петя.– Очень много картошки!

– Лучше бы какие-нибудь вкусные вещи,– вздыхал Аккай.– Эх, живого бы яблочка попробовать! А то только и видишь их в жестяных банках.

Как-то Йок остановил проходившего мимо Ринтына и спросил про огород.

– Я покажу тебе его, Йок,– сказал Ринтын и, взяв слепого за руку, повел за собой.

– Вон там лук,– говорил с гордостью Ринтын,– там редиска, а вот это листочки салата. Все они очень боятся холода. Когда солнце заходит, мы их укрываем мешковиной, как людей одеялами.

– Ринтын, ты забыл, что я ничего не вижу,– грустно сказал Йок.

Мальчик растерялся. Нет, он не забыл, что Йок слепой, ведь вел же он его сюда за руку. Просто нельзя было не видеть огорода, который в Улаке все называли чудом.

Ринтын взял руку слепого и осторожно стал водить его по грядкам.

– И все это выросло из семян? – спросил Йок.

– Да,– ответил Ринтын.– Сначала я думал, что ничего не выйдет: семена такие маленькие, как крошки табака.

– Сильные, значит,– сказал Йок.– Все, что расти хочет, силу должно иметь.

Слепой замолчал. Казалось, он вслушивался в рост тоненьких зеленых травинок, тянущихся к солнцу.

– Как бы мне хотелось на них посмотреть! – вздохнул Йок.– Такая сила!

Ринтын не уходил с палубы и стоял рядом с капитаном Пиура, несмотря на дождь и брызги от волн. На мальчике был непромокаемый плащ из моржовых кишок, с капюшоном, хорошо защищавший его от сырости. Маленькая шхуна “Нерпа” проходила проливом Ирвытгыр.

Вся пропахшая моржатиной (она возила большей частью моржовую кожу, жир и мясо), “Нерпа” благодаря капитану пользовалась любовью пассажиров. Высокого роста, с длинным лицом, закрытым наполовину широкими полями брезентовой шляпы, капитан Пиура стоял на открытом мостике, где, кроме старого компаса, не было никаких навигационных приборов. Это не мешало Пиуре водить свою “Нерпу” точно по курсу в любой шторм, в любой туман. Рассказывали, что он был хорошо знаком с Амундсеном. В зубах Пиуры неизменно торчала трубка с обглоданным мундштуком – подарок капитана шхуны “Карлук” Бартлетта, которую он вел в апреле 1914 года от мыса Якан до бухты Провидения.

Пиура так хорошо знал побережье Чукотки, что его лоцманскими советами не раз пользовались опытные полярные капитаны.

За проливом Ирвытгыр ветер был тише. Пиура передал штурвал матросу и сказал Ринтыну:

– Пошли чай пить. Продрог ты, наверное.

Как и все эскимосы побережья, Пиура хорошо говорил по-чукотски.

По крутой деревянной лесенке Пиура и Ринтын спустились в машинное отделение, где за небольшой перегородкой было устроено помещение для команды.

Ринтына поразила машина. Ее никак нельзя было сравнить с рульмотором, который взрослый человек мог легко нести на плечах. А эта выглядела куда больше крупного моржа! Вокруг нее ходил человек в матерчатом комбинезоне и прикладывал то к одному, то к другому месту машины маленький чайничек с длинным, носиком. “Тоже пьет чай”,– подумал Ринтын, проходя вслед за капитаном в помещение для команды, где на железной печке весело пыхтел черный от копоти чайник, похожий на маленького человека в надвинутом набекрень кожаном картузике с пуговкой.

Вошел механик, поивший машину из чайника, и начал разливать по кружкам крепкий чай. Пиура достал из-под койки ящик, высыпал на стол галеты и большие желтоватые куски сахару. Чай был очень горячий. От него, от сахара и галет попахивало машинным маслом, но Ринтыну казалось, что он никогда не пил такого вкусного чая.

– А теперь иди поспи,– сказал Ринтыну после чаепития Пиура.– Нам еще долго идти по морю.

В пассажирской каюте воздух был легче и словно переливался в такт качке. На широких нарах с позеленевшими лицами лежали пассажиры. Некоторые из них тихонько стонали. Аккай, Петя и Ёо сбились в кучку, как щенки в чоттагыне, и сладко посапывали во сне. Ринтын втиснулся между Петей и Аккаем и закрыл глаза. За тонкой перегородкой тяжело стучала машина, корпус шхуны содрогался от ударов волн и гудел. Мальчик уснул.

Тишина разбудила Ринтына. Он открыл глаза и прислушался: вокруг сонное дыхание, мотор молчит, за бортом шхуны тихо плещется вода.

Ринтын вышел на палубу. Ярко светило солнце, пронизывая толщу морской воды. У штурвала никого не было. “Нерпа” стояла на якоре. Хотя Пиура и поставил шхуну на таком расстоянии от берега, на котором обычно становились на якорь большие океанские пароходы, дома поселка Кытрын были отлично видны. Да, здесь не было ни одной яранги: весь поселок от начала до конца состоял из деревянных домов!

Первое, что Ринтыну бросилось в глаза, когда он сошел на берег, была железная дорога. Почти от самой воды через весь поселок протянулись рельсы до крайнего дома, где и помещался пионерский лагерь.

Ребят встретил начальник лагеря. Это был молодой еще человек с большой копной волос на голове. На плохом чукотском языке он крикнул:

– Здравствуйте, ребята! Меня зовут Андрей Иванович. А вас как?

Каждый назвал себя.

Андрей Иванович погрузил на вагонетку вещи ребят и посадил на них Ринтына, Петю и Ёо. Старшеклассники пошли пешком и помогали Андрею Ивановичу толкать вагонетку. Железные колеса громко стучали на стыках рельсов. Навстречу бежали вытянутые в одну линию деревянные дома.

После короткого отдыха ребят повели в столовую.

Каждому дали большую кружку сладкого чая и булочку с маслом.

Перед обедом пришел вельбот из Мэчигменской губы, привез еще четырех человек: трех девочек и одного мальчика. Мальчик был старше Ринтына. Макушка у него была чисто выбрита, как у настоящего оленевода. Он подошел к Ринтыну и без всяких предисловий сказал:

– Меня звать Кымчек. Я первый раз в русском селении. Боюсь потеряться. Можно, я буду с вами?

– Можно,– обрадовался Ринтын: несмотря на то, что с ним были его товарищи, он чувствовал себя как-то одиноко.

Андрей Иванович повел прибывших ребят в баню. Он разделся вместе с ними в предбаннике, и ребята раскрыли от удивления рты. У Андрея Ивановича на груди росли волосы! Он похлопал себя по волосатой груди, потом раскрыл большой чемодан и выдал каждому по паре штанов – одни белые, другие черные; по майке и белой верхней рубашке. А Кымчеку дал красный галстук с красивой металлической застежкой.

Все уже давно кончили мыться, а Кымчек все мылился и обливался водой. Ему, должно быть, понравилось это занятие.

– Скорее, Кымчек,– сказал Андрей Иванович.

– Идите, догоню,– ответил тот из облака пара.

Андрей Иванович показал ребятам их кровати, научил, как их надо убирать.

Ринтын с Петей вышли на улицу. Им не терпелось поскорее осмотреть невиданное стойбище без единой яранги. На крыльце гурьбой стояли незнакомые ребята и громко смеялись. Тут же находился Андрей Иванович и тоже смеялся.

Вдоль рельсов, шагая по шпалам и не обращая внимания на крики и хохот, шел Кымчек в чистых белых штанах.

– Смотри, Петя,– толкнул Ринтын товарища в бок.– Он, кажется, наверх надел нижние штаны!

– Кымчек,– сказал Андрей Иванович, когда мальчик подошел,– если всегда носить одни белые штаны, сколько их тебе понадобится!

– Но так красивее! – возразил Кымчек.– Я видел около бани человека в длинной белой рубахе, она спускалась ниже колен.

– Это доктор,– засмеялся Андрей Иванович.– Ему можно так одеваться. А ты иди в комнату и переоденься.

Вечером состоялось торжественное открытие пионерского лагеря. Вокруг площадки, посредине которой стояла высокая мачта, выстроились рядами ребята. Ринтын, Петя, Аккай и Ёо попали в группу самых маленьких, и их поставили впереди. Заиграла труба, загрохотал барабан, и к небу взвился красный флаг.