Жорж Санд - Чертово болото

— Я мог бы сказать, что вас это не касается, приятель! Но так как мне не для чего это скрывать, то я вам скажу, что это пастушка, и я нанял ее на год, совсем ее не зная… Когда она приехала, я увидел, что ей еще рано на ферме работать, да и здоровьем она слаба. Я поблагодарил ее, но мне хотелось рассчитаться с ней за все издержки, а она поди да и рассердись и, пока я стоял к ней спиной, убежала… Так торопилась, что забыла даже вещи свои и кошелек; в нем, верно, ничего почти нет, разве что каких-нибудь несколько су!.. Но уж раз мне все равно этой дорогой ехать, я думал, что, может, встречу ее и верну ей то, что она второпях забыла и что я ей должен.

Жермен был человеком благородным и, услыхав эту историю, хоть и не очень правдоподобную, но так или иначе возможную, призадумался. Он пристально посмотрел на фермера, который выдержал этот взгляд то ли с бесстыдством, то ли с простодушием.

«Я должен во всем этом разобраться», — подумал Жермен.

— Эта девушка из нашей деревни, — сказал он, сдерживая охватившее его негодование, — и я ее знаю: она, должно быть, где-то неподалеку. Давайте поедем вместе, и мы, конечно, ее найдем.

— Вы правы, — ответил фермер. — Поедем… но только, если мы доедем до конца этой дороги и ее здесь не окажется, дальше я не ездок… Мне надо держать путь в Ардант.

«Как бы не так, — подумал Жермен, — теперь-то я от тебя не отстану, даже если целые сутки придется нам вокруг Чертова болота кружиться!»

— Постойте-ка! — вскричал он вдруг, вглядываясь в кусты дрока, которые странным образом шевелились. — Ну-ну, так это ты, Пьер, мой малыш?

Услыхав голос отца, Пьер выпрыгнул из-за кустов, как козленок, но, когда он увидел, что рядом с отцом фермер, он словно оробел и не решился подойти ближе.

— Иди сюда, Пьер, это я! — вскричал Жермен, соскочив с лошади и бросаясь к сыну, чтобы обнять его. — А где же маленькая Мари?

— Вон там она, прячется, боится этого злого черного дядю, я тоже боюсь.

— Успокойся, я с тобой… Мари! Мари! Это я!

Мари вылезла из кустов и, едва завидев Жермена, вслед за которым шел фермер, стремительно кинулась к нему и прильнула, как будто к отцу.

— Жермен, дорогой, — вскричала она, — вы моя защита, с вами я ничего не боюсь.

Жермен вздрогнул. Он взглянул на Мари: девушка была бледна, платье ее порвалось о шипы, пока она бежала, чтобы укрыться в чаще, как затравленная охотниками лань. Но на лице ее не было следов ни отчаяния, ни стыда.

— Хозяин твой хочет с тобой поговорить, — сказал он, продолжая вглядываться в ее лицо.

— Хозяин? — воскликнула она гордо. — Никакой он мне не хозяин и никогда им не будет!.. Это вы, Жермен, мой хозяин. Я хочу, чтобы вы увезли меня с собой… Я даром вам буду служить!

Фермер подошел ближе.

— Эй, девочка, — с притворным нетерпением вскричал он, — ты тут у нас вещи свои забыла, вот я и хочу отдать тебе.

— Нет уж, сударь, — ответила маленькая Мари, — ничего я у вас не забыла и ничего от вас не прошу…

— Да ты выслушай меня, мне надо тебе кое-что сказать!.. — продолжал фермер. — Давай отойдем в сторонку!.. Да ты не бойся… два слова только…

— Можете сказать при всех, нет у меня с вами никаких секретов.

— Да ты деньги свои хоть возьми.

— Какие деньги? Вы, слава богу, мне ничего не должны!

— Ну вот, я так и думал, — вполголоса сказал Жермен, — впрочем, это все равно; выслушай его, Мари… Мне хочется знать, что он будет говорить: ты мне потом все расскажешь, а зачем, это уж мое дело, подойди к его лошади… Я глаз с тебя не спущу.

Мари подошла к фермеру, который нагнулся к ней с седла и тихо сказал:

— Вот тебе, девочка, золотой, только ты молчи обо всем, слышишь? Я скажу, что ты оказалась слабосильной и тебе трудно было справляться с работой у меня на ферме… И чтобы больше об этом разговору не было… На днях я буду у вас, и, если узнаю, что ты никому ничего не сказала, ты еще кое-что получишь… К тому же если ты образумишься, то стоит только тебе слово сказать, и я возьму тебя обратно к себе, а не то вечерком потолкуем с тобой где-нибудь на лужочке. Какой мне тебе подарочек привезти?

— Вот, сударь, вам от меня подарок! — громко ответила маленькая Мари, с силой швырнув ему прямо в лицо золотой луидор. — Премного вам благодарна и прошу вас, дайте мне знать, когда приедете к нам: все наши парни выйдут вас встретить, у нас в округе очень уж любят богатеев, что увиваются за бедными девушками! Вот увидите, вас будут ждать.

— Ты врунья, и язык у тебя без костей! — вскричал разгневанный фермер, замахиваясь на нее палкой. — Ты хочешь, чтобы люди поверили тому, чего не было, только знай, денег ты у меня больше не вытянешь: видали мы таких, как ты!

Мари в испуге метнулась от него прочь, а в это время подбежал Жермен, схватил лошадь фермера за узду и с силой тряхнул седока.

— Ах, вот оно что! — вскричал он. — Видно, куда он клонит… А ну-ка слезай с лошади! Да поживее! Поговорим с тобой один на один.

Фермеру совсем не хотелось ввязываться в историю: пришпорив лошадь, чтобы умчаться прочь, он попытался ударить палкой Жермена по рукам и вырвать у него узду, но тот успел увернуться и, схватив противника за ногу, стащил его с седла и свалил прямо в заросли папоротника. Несмотря на то что фермеру удалось подняться и защищался он отчаянно, Жермен в конце концов подмял его под себя.

— Трус ты! — вскричал Жермен. — Стоило мне только захотеть, и я бы тебя всего искрошил! Да не в моей натуре причинять людям зло, и к тому же тебя все равно ничем не усовестишь… Только ни за что я не отпущу тебя, пока ты у этой девочки на коленях прощения не попросишь.

Фермеру, уже не раз попадавшему в такие передряги, хотелось все обратить в шутку. Он стал уверять, что проступок его не так уж велик, ибо виноват он лишь в сказанных им словах, и что он готов попросить прощения при условии, что ему позволят поцеловать девочку, разопьют с ним в ближайшем кабачке пинту вина и расстанутся добрыми друзьями.

— Жалко мне тебя, — вскричал Жермен, тыча его лицом в землю, — и не терпится мне поскорее уехать, чтобы мерзкой твоей рожи не видеть. Ладно, стыдись, коли умеешь, а когда в наши края попадешь, то постарайся дорогой бесчестья[5] ехать.

Он поднял его палку, сломал ее об колено, чтобы показать свою силу, а куски бросил с презрением в сторону. Потом взял за руки сына и маленькую Мари и ушел, дрожа от негодования и гнева.

XV

Возвращение

Четверть часа спустя они проехали вересковую рощу. Ехали они по большой дороге, и Сивка ржала всякий раз, как ей случалось увидеть что-то знакомое. Мальчик на свой лад рассказывал отцу о том, что произошло.

— Когда мы приехали, — сказал он, — этот дядя пришел поговорить с моей Мари в овчарню, мы-то пошли туда посмотреть красивых барашков. Я залез в ясли и там играл, и он меня не видел. Дядя сказал моей Мари «здравствуй» и поцеловал ее.

— Ты дала ему себя поцеловать, Мари? — спросил Жермен, весь дрожа от гнева.

— Я думала, это он из вежливости; может, в этих местах так принято здороваться с приезжающими, как у вас вот бабушка целует всегда девушек, что поступают к ней в услужение, чтобы те знали, что она принимает их и будет им как мать родная.

— А потом, — продолжал Пьер, гордясь тем, что может рассказать о происшествии, — этот дядя тебе плохое слово сказал — ты мне не позволила повторять его и даже вспоминать не велела: забыл какое. Только если папа непременно хочет, чтобы я вспомнил…

— Нет, милый Пьер, не хочу я его слышать, и не надо тебе ничего вспоминать.

— Ну раз так, то я опять забуду, — ответил мальчик. — А там дядя этот, видать, рассердился, потому Мари сказала, что уходит. Обещал ей все, что она захочет, сто франков! А моя Мари тоже рассердилась. Он тогда подошел к ней и будто ударить ее хотел. Я испугался, кинулся к Мари и закричал. Тогда этот дядя как завопит: «Это еще что такое? Откуда этот мальчишка взялся? Гони-ка его вон отсюда!» И палкой замахнулся. А Мари не дала ему ударить меня и сказала: «Мы с вами потом поговорим, сударь; сейчас мне надо отвести мальчика в Фурш, я еще вернусь». А только он из овчарни вышел, Мари и говорит: «Убежим отсюда, Пьер, убежим поскорее, дядя злой, он нам худо сделает». Мы и вышли потихоньку задами, а там — на лужок, да и в Фурш за тобой. А тебя там не было, и в дом нас не пустили. А дядя этот сел верхом на вороного коня да за нами, а мы — наутек, прямо в лес, чтобы он не нашел нас. А он и туда, и вот как услышим мы, что он едет, так и прячемся. А как он мимо проедет, так мы ну бежать со всех ног, только бы скорей до дому добраться; тут ты нас и нашел; вот как оно все было. Верно ведь, Мари, я ничего не забыл?

— Нет, милый Пьер, это так и было. Теперь, Жермен, вы будете у меня свидетелем и всем скажете, что нельзя мне было там оставаться и вовсе не потому я вернулась, что струсила и работать не захотела.