Эдвард Форстер - Говардс-Энд

— Как я устала от этого семейства! — со злостью сказала Маргарет. — Хелен, прекрати хихикать и делать пируэты, лучше сложи чемоданы. Почему эта женщина не хочет оставить нас в покое?

— Не знаю, что делать с Мег, — парировала Хелен, опустившись на ступеньки лестницы. — У нее на уме только Уилкокс и Бокс.[16] Мег, Мег, я не люблю этого молодого джентльмена, не люблю, не люблю. Мег, Мег, это же яснее ясного!

— Нет никаких сомнений, что ее любовь умерла, — убежденно подтвердила фрейлейн Мозебах.

— Конечно, умерла, Фрида, но это не помешает мне испытывать неловкость, если придется нанести им ответный визит.

Хелен притворилась, что плачет, а фрейлейн Мозебах, сочтя ее гримасу смешной, сделала то же самое.

— Ой-ой-ой! Ай-яй-яй! Мег пойдет отдавать визит, а я не могу-у-у! Потому что еду-у-у в Германию-у-у-у!

— Если едешь в Германию, иди и собирайся, если нет — отправляйся с визитом к Уилкоксам вместо меня.

— Но, Мег, Мег, я не люблю молодого джентльмена! Я не люблю молодого… О Боже, кто это идет по лестнице? Клянусь, это мой братец! Проклятье!

Одного мужчины — даже если этим мужчиной оказался Тибби — было достаточно, чтобы заставить Хелен прекратить дурачиться. Барьер, разделяющий два пола, хотя и уменьшается в цивилизованном мире, все еще достаточно высок, и особенно это касается женщин. Хелен могла все рассказать о Поле своей сестре, и многое — своей кузине; брату же она не сказала ничего. Это не было ханжеством, ибо теперь она отзывалась об «идеале Уилкоксов» со смехом и даже с усиливающейся неприязнью. Не было это и осмотрительностью, ибо Тибби редко передавал кому-то новости, которые не касались его собственной персоны. Скорее она испытывала ощущение, что раскрывает свой секрет враждебному лагерю мужчин и что, каким бы банальным ее секрет ни был по эту сторону баррикад, он станет важным по ту. Поэтому Хелен замолчала, вернее, сменила тему и начала болтать глупости, пока измученные родственники не выгнали ее наконец наверх. Фрейлейн Мозебах пошла следом, но задержалась у балюстрады, чтобы еще раз уверенно заявить:

— Все в порядке — она не любит молодого человека. Он ее не стоит.

— Да, я знаю. Большое спасибо.

— Я подумала, что будет правильно, если я тебе скажу.

— Я тебе очень благодарна.

— О чем это вы? — спросил Тибби.

Ему никто не ответил, и он прошел в столовую есть засахаренные сливы.

В тот вечер Маргарет предприняла решительные действия. В доме было очень тихо, и туман — дело было в ноябре — прижимался к окнам как изгнанное на улицу привидение. Хелен, Фрида и весь их багаж отбыли в Германию. Тибби, который плохо себя чувствовал, растянулся на диване у камина. Рядом с ним сидела Маргарет и размышляла. Ее мысли метались под воздействием различных побуждений, и наконец она устроила им общий смотр. Человек практический, который сразу знает, что ему нужно, и обычно не знает ничего более, обвинил бы Маргарет в нерешительности. Но так работало ее сознание. Однако стоило Маргарет перейти к действиям, тут уж никто не мог ее упрекнуть. Она наносила удары с такой силой, словно заранее совсем не обдумывала свое поведение. Письмо, которое она написала миссис Уилкокс, излучало «решимости природный цвет».[17] А вот «налет мысли бледной» скорее напоминал не матовое стекольное покрытие, а след от дыхания на запотевшем окне, след, который делает краски еще более яркими, стоит его стереть.

Дорогая миссис Уилкокс!

Я вынуждена написать вам без должной учтивости. Было бы лучше, если бы мы с вами больше не встречались. Моя сестра и тетя доставили неприятности вашей семье, и, в случае с моей сестрой, основания для этих неприятностей могут возникнуть снова. Насколько мне известно, она больше не увлечена мыслями о вашем сыне. Но было бы несправедливо по отношению и к вам, и к ней, если они вновь встретятся, а поэтому будет правильно, если наше знакомство, которое так приятно началось, завершится.

Боюсь, вы с этим не согласитесь — на самом деле, я даже уверена, что не согласитесь, — поскольку вы были так любезны оставить у нас свою визитную карточку. С моей стороны, это лишь непроизвольное побуждение, и, без сомнения, оно ложное. Сестра наверняка скажет, что ложное. О моем письме она ничего не знает, и, надеюсь, вы не станете связывать сестру с моей неучтивостью.

Маргарет отослала письмо по почте, а на следующее утро получила написанную от руки записку:

Дорогая мисс Шлегель!

Не стоило писать мне такое письмо. Я заходила сообщить вам, что Пол уехал за границу.

У Маргарет запылали щеки. Она не смогла закончить завтрак. Она сгорала со стыда. Ведь говорила же ей Хелен, что юноша собирается покинуть Англию, но ее внимание было тогда поглощено другими вещами и она забыла. Все ее абсурдные треволнения оказались бессмысленными, но теперь вместо них возникло осознание того, что по отношению к миссис Уилкокс она проявила бестактность. Маргарет ощущала ее как горький привкус во рту. Бестактность отравляла жизнь. Бывают минуты, когда она необходима, но горе тому, кто прибегает к ней без нужды. Маргарет быстро надела шляпу и накинула шаль и, как простолюдинка, бросилась в туман, который все еще не рассеялся. Губы ее были плотно сжаты, письмо осталось в руке. В таком виде она пересекла улицу, вошла в мраморный вестибюль здания напротив, проскочила мимо консьержей и бегом поднялась по лестнице на третий этаж. Там она передала свою визитную карточку, и, как ни странно, ее сразу же проводили прямо в спальню к миссис Уилкокс.

— О, миссис Уилкокс, я совершила чудовищную ошибку! Не могу даже выразить словами, как мне жаль и как мне стыдно.

Миссис Уилкокс сдержанно поклонилась. Она была обижена и не пыталась это скрыть. Сидя в постели и опершись на подушки, она писала письма на специальном столике для инвалидов, установленном у нее на коленях. На другом столике рядом стоял поднос с завтраком. Свет от пламени камина, свет из окна и свет от лампы со свечой образовывали дрожащее сияние вокруг ее рук и вместе создавали странную атмосферу рассеивания материи.

— Я знала, что он собирается в Индию в ноябре, но потом забыла.

— Семнадцатого он уплыл в Нигерию, в Африку.

— Я знала. Знаю. Я вела себя так бестолково. Мне очень стыдно.

Миссис Уилкокс не ответила.

— Мне очень, очень жаль, но я надеюсь, вы все-таки простите меня.

— Это не имеет значения, мисс Шлегель. Хорошо, что вы пришли так быстро.

— Имеет, конечно, имеет! — воскликнула Маргарет. — Я повела себя невежливо, а моей сестры даже нет дома, так что у меня нет никакого оправдания.

— В самом деле?

— Она только что уехала в Германию.

— Значит, и она уехала, — тихо проговорила миссис Уилкокс. — Да, конечно, теперь нет повода для волнений — абсолютно никакого повода.

— Так, стало быть, и вы беспокоились! — вскричала Маргарет, волнуясь все больше и больше. Она села, не дожидаясь приглашения. — Как удивительно! Вижу, что вы беспокоились. Вы чувствовали то же, что и я: Хелен не должна с ним снова встретиться.

— Да, я думала, что так будет лучше.

— А почему?

— Это весьма трудный вопрос, — улыбнувшись, сказала миссис Уилкокс, и выражение недовольства начало исчезать с ее лица. — Пожалуй, вы в своем письме хорошо сформулировали на него ответ. Это непроизвольное побуждение, которое может быть ложным.

— Но дело не в том, что ваш сын все еще?..

— О нет. Он часто… Мой Пол, видите ли, еще очень молод.

— Тогда что же это было?

— Непроизвольное побуждение, которое может быть ложным, — повторила она.

— Иными словами, они принадлежат к тому типу людей, которые могут влюбиться, но не смогли бы жить вместе. Это в высшей степени вероятно. Боюсь, что в девяти случаях из десяти Природа тянет в одну сторону, а человеческая природа — в другую.

— Вот уж действительно сказано «иными словами», — проговорила миссис Уилкокс. — У меня не получилось бы так удачно это описать. Просто я встревожилась, когда узнала, что мой мальчик увлекся вашей сестрой.

— Ах да, я все время хотела спросить вас. Как вы все-таки узнали? Хелен была поражена, когда после приезда тетушки вы вмешались в разговор и все уладили. Пол сам вам признался?

— Это обсуждение ни к чему не приведет, — немного помедлив, ответила миссис Уилкокс.

— Миссис Уилкокс, вы очень рассердились на нас в июне? Я написала вам письмо, а вы не ответили.

— Я была определенно против того, чтобы переезжать в апартаменты миссис Матесон. Мне было известно, что они напротив вашего дома.

— Но теперь все хорошо?

— Думаю, да.

— Только думаете, но не уверены? Мне бы хотелось покончить с этой неразберихой!