Сосэки Нацумэ - ЗАТЕМ
Хираока тоже часто бывал у Суганумы. Случалось, что они приходили вместе с Дайскэ. И оба чуть ли не в одно время подружились с Митиё. Иногда они прогуливались вчетвером.
Так прошло около двух лет. Весной, как раз когда Суганума кончал университет, приехала из деревни его мать. Она и прежде гостила у сына по нескольку дней раз, а то и два в год, но в ту весну перед самым отъездом вдруг слегла с очень сильным жаром. Через неделю выяснилось, что это тиф, и женщину тотчас же поместили в университетскую клинику. Туда же перебралась и Митиё, чтобы ухаживать за матерью. После некоторого улучшения состояние больной резко ухудшилось, и вскоре она умерла. А через некоторое время умер от тифа и Суганума — видимо, заразился от матери. Теперь у Митиё никого не осталось, кроме отца, жившего в провинции.
Он приезжал на похороны и познакомился с Дайскэ и Хираокой, друзьями его покойного сына. А потом, перед тем как вернуться на родину, они вместе с Митиё посетили обоих молодых людей, чтобы поблагодарить каждого и попрощаться.
Осенью того года Хираока женился на Митиё. Этому немало способствовал Дайскэ. И хотя официальным сватом выступал земляк-старшекурсник, не кто иной, как Дайскэ, уговорил Митиё на этот брак.
Вскоре после свадьбы молодая чета покинула Токио. Тем временем непредвиденные обстоятельства вынудили отца Митиё уехать на Хоккайдо. И сейчас, возвратясь в Токио, Митиё чувствовала себя очень одиноко. Чего бы не сделал Дайскэ, чтобы Митиё наконец обрела покой! Может быть, думал он, ещё раз посоветоваться с невесткой насчёт денег? И потом он должен непременно увидеться с Митиё, узнать некоторые щекотливые обстоятельства.
Допустим, он ещё раз пойдёт к Хираоке, однако Митиё не болтлива и вряд ли станет с ним откровенничать. Ну, скажет, к примеру, зачем им срочно понадобились деньги, а ведь Дайскэ интересуют вещи более интимные. Но в этом он мог признаться лишь самому себе. Не всё ли ему равно, зачем понадобились Хираоке эти пятьсот иен? Дайскэ охотно раздобыл бы их, чтобы сделать Митиё приятное, а зачем они нужны, это его не касается. Но завоёвывать расположение Митиё таким образом — нет, на это Дайскэ не способен.
Кроме того, Хираоки может не оказаться дома, тогда Дайскэ ничего толком не узнает, даже подробности их материального положения. Да и от самого Хираоки ничего не добьёшься. Что бы он ни сказал, всего нельзя принять на веру. Из различных, чисто житейских соображений Хираока рисуется перед Дайскэ, даже когда в этом нет необходимости.
Как бы то ни было, первым делом надо посоветоваться с невесткой, хотя надежда на это слабая. Одно дело просить какую-то мелочь, другое — такую сумму, Умэко может испугаться. Она, конечно, располагает собственными средствами и, возможно, выручит его. А если откажет, придётся занять, пусть даже под большие проценты. Правда, на такой смелый шаг он пока ещё не решился. Но в конце концов Хираока всего равно попросит за него поручиться, так уж лучше опередить события, а заодно и порадовать Митиё. Эта безрассудная мысль крепко засела в голове Дайскэ.
Дул ласковый ветерок, затянутое тучами небо словно застыло в неподвижности, но было ещё совсем светло, когда в пятом часу Дайскэ вышел из дому и на трамвае поехал к брату. Недалеко от замка Аояма, слева от трамвая, промчались коляски с двумя рикшами каждая. В одной ехал отец, в другой — брат. Дайскэ даже не успел их приветствовать, так быстро они проехали, конечно, не заметив его. Дайскэ сошёл на следующей остановке.
Подойдя к воротам, он услышал звуки пианино, доносившиеся из гостиной, остановился на посыпанной гравием дорожке, но тут же свернул влево, к чёрному ходу. Там у решётчатой двери лежал Гектор, огромный английской породы пёс, в наморднике. Он сразу узнал Дайскэ, поднял пятнистую морду, задвигал поросшими длинной шерстью ушами и завилял хвостом.
Дайскэ заглянул в комнату сёсэя у самого входа, приветливо поздоровался В прошёл прямо в комнату, где за пианино сидела невестка. Возле неё стояла Нуико в кимоно с длинными рукавами, с распущенными, как обычно, ниспадающими на плечи волосами. Стоило Дайскэ взглянуть на её волосы, как он сразу же представлял себе девушку на качелях. Чёрные волосы, розовая лента, жёлтый шёлковый оби — всё это развевалось на ветру и плыло в воздухе: картина, достойная того, чтобы запечатлеться в памяти.
Мать и дочь одновременно оглянулись.
— Ах! — воскликнула Умэко.
Нуико молча подбежала к Дайскэ, схватила за руку и потащила к пианино.
— А я иду и думаю, что это за маэстро здесь играет.
Умэко, смеясь, замахала на него руками:
— Сыграйте, пожалуйста, это место, Дай-сан.
Дайскэ сел за пианино и, глядя в ноты, заиграл. Пальцы его уверенно скользили по клавишам.
— Вот так, наверно, — произнёс он, поднимаясь.
Примерно с полчаса то мать, то дочь разучивали один и тот же пассаж. Наконец Умэко встала:
— Хватит. Пойдёмте есть. И вы, Дай-сан, с нами, пожалуйста.
В комнате уже сгустились сумерки. Звуки музыки, изящные белые руки невестки и племянницы, наконец рисунки, украшавшие верхнюю часть стены, заслонили собой и Митиё и деньги, которые он собирался для неё раздобыть. В полумраке лишь отчётливо вырисовывались ярко-синие волны с белыми брызгами пены, а над ними гряда золотистых облаков, которые художник изобразил по просьбе Дайскэ. Меж облаков видны были силуэты исполинских женщин со спутанными волосами, извивающихся в неистовой пляске. Это тоже была фантазия Дайскэ уподобить Валькирий облаку. Он хотел, чтобы силуэты женщин лишь угадывались, сливаясь с облаками и образуя причудливый клубок. Но у художника так не получилось, и, увидев картину в готовом виде, Дайскэ был слегка разочарован. Когда они с Умэко выходили из комнаты, Валькирии почти не были видны, так же как и яркое синие волны. Лишь смутно белели гребни волн.
В столовой уже зажгли электричество. Поужинав вместе с невесткой и детьми, Дайскэ попросил Сэйтаро принести из комнаты брата манилу и, дымя сигарой, болтал о разных разностях. Вскоре Умэко отправила детей готовить уроки, и они с Дайскэ остались наедине. Как-то неловко было ни с того ни с сего завести разговор о деньгах, и Дайскэ решил подойти к нему исподволь. Он спросил, куда так спешили отец и брат в колясках с двумя рикшами, сообщил, что недавно брат его угощал, поинтересовался, почему невестка не была на пикнике в Адзабу, раскритиковал китайские стихи отца, как пустую забаву. В ходе разговора выяснился один любопытный факт. Отец и брат развили такую бурную деятельность, что последние четыре-пять дней не могли даже толком поспать. «А что, собственно, происходит?» — с невозмутимым видом спросил Дайскэ. Невестка тоже очень спокойно ответила, что, видимо, что-то происходит, но ей ничего не известно, поскольку ни отец, ни брат в дела её не посвящают. «Лучше скажите, Дай-сан, что вы думаете о вашей наречённой?» — начала было Умэко, но в этот момент появился сёсэй. Он сообщил, что старый господин в молодой господин вернутся поздно, только что звонили по телефону, и если придут такие-то, то пусть идут в такой-то ресторан. Как только сёсэй ушёл, Дайскэ, опасаясь нудного разговора о женитьбе, поспешил сказать:
— Кстати, сестрица, у меня к вам небольшая просьба. Дайскэ минут десять излагал суть дела, а потом сказал:
— Решайтесь же, выручайте меня.
Умэко внимательно его выслушала, очень серьёзно произнесла «так» и спросила:
— Ну, а когда вы рассчитываете вернуть долг?
Вопрос был неожиданным для Дайскэ. Он молчал, теребя пальцами подбородок и испытующе глядя на невестку. Тогда Умэко ещё более серьёзно сказала:
— Только не сердитесь. В моём вопросе нет ни капли иронии.
Дайскэ и не думал сердиться. Просто он не был готов к такому вопросу и решил, что умнее всего промолчать, независимо от того, собирается он возвратить долг или не собирается. Поэтому единственное, что ему оставалось, — это спокойно принять удар. Полагая, что ей удалось наконец взять верх над непутёвым младшим братом, невестка очень просто сказала:
— Вы совершенно со мной не считаетесь, Дай-сан… Нет, нет, я не собираюсь вас отчитывать. Но это действительно так, ничего не поделаешь. Верно?
— Не знаю, что и сказать, настолько вы нынче строги и серьёзны.
— Не надо хитрить. Я ведь всё прекрасно понимаю. Признайтесь, что я права. Иначе мне будет трудно продолжать разговор.
Дайскэ улыбался и ничего не отвечал.
— Верно? Ну вот видите. Впрочем, это вполне естественно, и я не в обиде. Сколько бы я ни старалась, мне до вас не дотянуться. Но нас с вами такие отношения вполне устраивают, и никто ни к кому не в претензии. Так ведь вы и отца ни во что не ставите.
Дайскэ нравилось прямодушие невестки, и он ответил:
— Да, иногда случается. Умэко весело рассмеялась.
— И старшего брата ни капельки не уважаете.
