Антон Чехов - Рассказы. Повести. 1888-1891
На принадлежность рассказов к общему замыслу указывает ряд признаков. Во всех трех рассказах упоминается семейство Зелениных. В автографе перед заглавием «У Зелениных» стоит цифра «I», а перед словом «Письмо» в заглавии другого рассказа – цифра «III» (зачеркнутая не Чеховым, а кем-то другим, видимо В. С. Миролюбовым при публикации). В рукописях Чехова нет больше примеров подобной нумерации. Исключение составляет рукопись рассказа «Волк», однако здесь цифра II стоит не перед заглавием, а над ним, текст же представляет собою новую редакцию рассказа, опубликованного под названием «Водобоязнь» еще в 1886 году, задолго до начала работы над романом.
Обращает на себя внимание жанровое сходство: во всех трех рассказах основные события излагаются в форме письма, которое герой в момент повествования получает или же собирается отправить.
О том, что «Письмо» – часть большого замысла, свидетельствует и само его заглавие. Под названием «Письмо» Чехов поместил в 1888 г. в сборнике «Рассказы» другое произведение (в первой публикации – «Миряне»); 10 сентября 1888 г. в «Новом времени» напечатан рассказ его брата Александра – с таким же заглавием. Сомнительно, чтобы после всего этого Чехов вновь мог назвать так самостоятельное произведение. В качестве же названия главы романа такое заглавие было вполне возможным.
Первые сведения о романе находятся в письме Чехова к брату Ал. П. Чехову от 10 или 12 октября 1887 г.: «Спроси Суворина или Буренина: возьмутся ли они напечатать вещь в 1500 строк? <…> У меня есть роман в 1500 строк, не скучный, но в толстый журнал не годится, ибо в нем фигурируют председатель и члены военно-окружного суда, т. е. люди нелиберальные. Спроси и поскорей отвечай. После твоего ответа я быстро перепишу начисто и пошлю». И хотя Ал. П. Чехов тотчас ответил, что А. С. Суворин, конечно, готов напечатать роман в «Новом времени», Чехов не послал ни этих «1500 строк» (т. е. примерно 2,5 листа), ни других строк романа ни в 1887 г., ни позднее.
Работа продолжалась урывками. «Прерванный роман буду продолжать летом», – писал Чехов Д. В. Григоровичу 12 января 1888 г., а 9 октября того же года сообщал ему: «Хочется писать роман, есть чудесный сюжет, временами охватывает страстное желание сесть и приняться за него, но не хватает, по-видимому, сил. Начал и боюсь продолжать. Я решил, что буду писать его не спеша, только в хорошие часы, исправляя и шлифуя: потрачу на него несколько лет <…> Те мысли, женщины, мужчины, картины природы, которые скопились у меня для романа, останутся целы и невредимы. Я не растранжирю их на мелочи и обещаю Вам это». Уже осенью 1888 г. наступил, по-видимому, момент, когда Чехов решил было расстаться со своим замыслом. «Напрасно бросаете большие вещи. Отчего и не написать между делом большой вещи?» – упрекал его В. В. Билибин в письме от 19 сентября 1888 г. (ГБЛ).
Весной 1889 г. в работе над романом произошел новый сдвиг. 10 марта 1889 г. Чехов уведомил A. M. Евреинову о том, что «окончил и переписал начисто рассказ, но для своего романа». Несколько подробнее о том же сообщил он на следующий день Суворину: «Пишу, пишу, и конца не видать моему писанью. Начал его, т. е. роман, сначала, сильно исправив и сократив то, что уже было написано. Очертил уже ясно девять физиономий. Какая интрига! Назвал я его так: „Рассказы из жизни моих друзей“ и пишу его в форме отдельных, законченных рассказов, тесно связанных между собою общностью интриги, идеи и действующих лиц. У каждого рассказа особое заглавие. Не думайте, что роман будет состоять из клочьев. Нет, он будет настоящий роман, целое тело, где каждое лицо будет органически необходимо». После этой перестройки работа снова приостановилась. Извещая А. Н. Плещеева о своем намерении посвятить ему будущее произведение, Чехов 9 апреля 1889 г. писал, что роман, хотя и «значительно подвинулся вперед», теперь «сел на мель в ожидании прилива».
В мае того же года жизнь у Линтваревых на реке Псел, новые впечатления и новые искания оживили работу над романом: «Пишу и роман, который мне больше симпатичен и ближе к сердцу, чем „Леший“». В письмах к Плещееву и Суворину от 14 мая Чехов обещал: «В ноябре привезу в Питер продавать свой роман». И, наконец, 22 мая 1889 г. – в письме к Н. А. Лейкину: «Пишу маленькие рассказы, которые соединю воедино нумерацией, дам им общее заглавие и напечатаю в „Вестнике Европы“».
В журнале «Вестник Европы» никаких публикации Чехова не появилось.
Между тем 24 августа 1889 г. в письме к В. Г. Короленко Плещеев, сожалея о том, что Чехов не продолжает романа, сообщал, что первые три главы он читал, и они ему «очень понравились» (ЛН, т. 68, стр. 300–301). Сам Чехов 30 сентября того же года писал Плещееву: «„Лешего“ кончу к 20 октября <…> а затем отдыхаю неделю и сажусь за продолжение своего романа». В письмах Чехова это последнее упоминание о романе. Есть основания полагать, что работа продолжалась до весны 1890 г., до поездки на Сахалин.
В письмах 1888 и 1889 годов Чехов изложил основное содержание романа. «Роман этот захватывает целый уезд (дворянский и земский), домашнюю жизнь нескольких семейств <…> взяты люди обыкновенные, интеллигентные, женщины, любовь, брак, дети»; «Роман захватывает у меня несколько семейств и весь уезд с лесами, реками, паромами, железной дорогой. В центре уезда две главные фигуры, мужская и женская, около которых группируются другие шашки» (письма Григоровичу от 12 января и 9 октября 1888 г.). 9 апреля следующего года Чехов делился своими планами с Плещеевым: «В основу сего романа кладу я жизнь хороших людей, их лица, дела, слова, мысли и надежды; цель моя – убить сразу двух зайцев: правдиво нарисовать жизнь и кстати показать, насколько эта жизнь уклоняется от нормы». В мартовских письмах 1889 г. к Евреиновой и Суворину находятся сведения о задуманных персонажах романа: «Половина действующих лиц говорит: „Я не верую в бога“, есть один отец, сын которого пошел в каторжные работы без срока за вооруженное сопротивление, есть исправник, стыдящийся своего полицейского мундира, есть председатель, которого ненавидят, и т. д. Материал для красного карандаша богатый» (Евреиновой, 10 марта 1889 г.); «Григорович, которому Вы передали содержание первой главы, испугался, что у меня взят студент, который умрет и, таким образом, не пройдет сквозь весь роман, т. е. будет лишним. Но у меня этот студент – гвоздь из большого сапога. Он деталь» (Суворину, 11 марта 1889 г.).
Некоторые сцены и ситуации в рассказах «У Зелениных» и «Письмо» перекликаются с этими высказываниями Чехова о задуманном романе. Так, в рассказе «У Зелениных» мать, Наталья Зеленина, печалится о сыне: «У Васи <…> поражена верхушка левого легкого. <…> <Доктор> велел оставить университет». Далее в рассказе назван полковник Поль, о котором Зеленина напоминает дочери: «В бригаде твоего отца был батарейным командиром». Как вспоминал А. С. Лазарев (Грузинский), по пути в Бабкино (летом 1887 г.) Чехов изложил ему содержание первой главы будущего романа. Мемуарист запомнил начало: к платформе подают товарный вагон, «в вагоне гроб с телом единственного сына вдовы-генеральши» («Русская правда», 1904, 11 июля). В рукописи рассказа ясно читается зачеркнутая фраза: «Напомни Л<юбови> М<ихайловне>, что 22 марта день рождения покойного». Ясно, что Маша, к которой адресовано письмо, и Вася, больной, обреченный студент, – дети «вдовы-генеральши» Натальи Зелениной.[78]
Об одном из персонажей «Письма», Травникове, сказано: «Он хотел и ищет бога … и находит одну только пропасть…» Это соотносится с цензурными опасениями Чехова по поводу атеизма героев, высказанными в письме к Евреиновой. Игнатий Баштанов рассказывает о своем отце-страдальце, о брате-каторжнике и брате-монахе. Вероятно, это упомянутый в том же письме к Евреиновой «отец, сын которого пошел в каторжные работы без срока за вооруженное сопротивление».
Начало письма Игнатия Баштанова, как заметил еще И. С. Ежов, перекликается с высказыванием Чехова о Л. Н. Толстом, известным в изложении С. Н. Щукина: «Вы обращали внимание на язык Толстого? Громадные периоды, предложения нагромождены одно на другое. Не думайте, что это случайно, что это недостаток. Это искусство, и оно дается после труда. Эти периоды производят впечатление силы» (С. Н. Щукин. Из воспоминаний об А. П. Чехове. – «Русская мысль», 1911, кн. X, стр. 45). Очевидно, что Игнатий Баштанов посылает Марии Сергеевне Волчаниновой[79] только что прочтенную им новую книгу Толстого. Названия нет, скорее всего оттого, что речь идет о сочинении, не пропущенном в печать и ходившем по рукам (в рассказе «После театра» опера названа). Вместе с тем ясно, что это художественное произведение, так как по его поводу между героями рассказа заходит спор о красоте, о силе искусства, о его воздействии на людей. Это могло быть и эстетическое сочинение или художественное произведение, касающееся проблем искусства.
