Синклер Льюис - Бэббит; Эроусмит
«Сентиментальный дурак! Леора была права! — зарычал он на самого себя. — Я ждал от вас больше оригинальности, друг мой! Бедная маленькая Орхидея — как возмутилась бы она, если бы знала ваши низкие мысли!»
Но бедная маленькая Орхидея ластилась к нему:
— А ну-ка, доктор Мартин, слетим с того крутого откоса. Только у нас с вами хватит смелости на такую штуку.
— Потому что мы одни здесь молоды.
— Потому что вы так молоды! Я страшно старая. Я только сижу и вздыхаю, в то время как вы грезите всякими своими эпидемиями и прочим.
Он видел, что Леора с проклятым школьным врачом скользит по далекому косогору. Почувствовал ли он досаду или облегчение, что ему дано право оставаться вдвоем с Орхидеей, — но он перестал разговаривать с нею так, точно она ребенок, а он человек, обремененный собственной мудростью; перестал разговаривать с нею так, точно опасался, что кто-нибудь их подслушает. Они помчались взапуски к намеченному крутому откосу. Скатились по нему и упали — великолепный стремительный полет — и забарахтались в снегу.
Они вернулись вдвоем в хибарку, где не застали никого. Орхидея сняла свой намокший свитер и оправила легкую блузку. Разыскали термос с горячим кофе, и Мартин глядел на нее так, точно собирался поцеловать, и она отвечала таким взглядом, точно ничего не имела против. Выкладывая закуски, они мурлыкали с нежным взаимным пониманием, и когда она вывела трелью: «Ну живей, лентяй, ставьте чашки на этот ужасный стол», — это прозвучало так, как будто она рада была бы не разлучаться с ним никогда.
Между тем не было сказано ничего компрометирующего, они не держались за руки, когда ехали домой в наэлектризованной снежной мгле, и хотя сидели плечо к плечу, он обнимал ее только тогда, когда сани кренились на крутых поворотах. Если Мартин был радостно возбужден, это объяснялось, вероятно, проделанной за день здоровой гимнастикой. Ничего не произошло, никто не выглядел смущенным. При расставании прощальные приветствия звучали непринужденно и весело.
И Леора ничего не сказала, хотя дня два от нее веяло холодом. Однако Мартин, слишком занятый, не стал доискиваться причины.
Глава XXI
1Город Наутилус один из первых в стране ввел обычай «недель», ныне так пышно расцветший, что у нас теперь устраиваются Недели Заочного Обучения, Недели Христианской Науки, Недели Остеопатии и Недели Джорджианской Сосны.
«Неделя» — не просто неделя.
Если какая-нибудь агрессивная, бдительная, предприимчивая, передовая церковь, или Торговая Палата, или благотворительное общество возымеет желание «стать на ноги», то есть получить побольше денег, она созывает несколько энергичных деятелей, какие найдутся в каждом городе, и провозглашает Неделю. Неделя — это значит месяц заседаний комитета, сотни статей во славу данной организации на страницах местной печати, а в заключение — день-другой, когда какие-то атлетического сложения субъекты улещивают неотзывчивую публику в церквах и кинематографах и когда самые хорошенькие девушки города получают разрешение заговаривать на улице с незнакомыми мужчинами под предлогом вручения им удивительно некрасивых жетонов в обмен на минимальную сумму, какую эти незнакомцы находят нужным уплатить в доказательство своего права называться джентльменами.
Единственный вариант — такие Недели, которые преследуют цель не собрать деньги немедленной продажей жетонов, но получить их впоследствии значительно больше благодаря широкой рекламе.
Наутилус провел Неделю Задора, во время которой особое племя очень быстро говорящих людей, бывших агентов по продаже книг, ныне именуемых рационализаторами, ходило по городу, давая советы лавочникам, как им быстрее драть друг с друга деньги, а доктор Альмус Пиккербо на молитвенном собрании выступил с речью о «задоре у святого Павла, первого пропагандиста». Провел Неделю Радушия, когда каждому горожанину полагалось завязывать разговор по меньшей мере с тремя приезжими в день, в результате чего на разъяренных пожилых коммивояжеров с утра до ночи наседали приветливые и мускулистые незнакомцы. Проводилась также Неделя Домашнего Очага, Неделя Пиши Своей Матери, Неделя Открой Фабрику в Наутилусе, Неделя Ешь Больше Кукурузы, Неделя Ходи в Церковь, Неделя Армии Спасения и Неделя Заведи Собственный Автомобиль.
Но едва ли не самой блестящей оказалась Неделя X, устроенная для сбора восьмидесяти тысяч долларов на новое здание ХАМЛа.
На старом здании, сменяясь ежедневно, горели электрические прописи: «Хороший Американец Молиться Любит», «Христиане Америки Монету Ловите» и «Хватит Американской Молодежи Лениться». Доктор Пиккербо произнес в три дня девятнадцать речей, сравнивая ХАМЛ с армией крестоносцев, с апостолами и с экспедицией доктора Кука, который, по уверению докладчика, действительно открыл Северный полюс. Орхидея продала триста девятнадцать жетонов ХАМЛа, из них семь одному и тому же человеку, который в конце концов обратился к ней с нескромным замечанием. Ее вызволил секретарь ХАМЛа, который, чтоб ее успокоить, долго пожимал ей руку.
Ни одна организация не могла тягаться с Альмусом Пиккербо в изобретательстве «Недель». Он начал январь Неделей Лучшего Младенца — очень удачной неделей. Но за нею в такой горячке последовали недели Долой Пьянство, Пломбируй Зубы и Не Давай Плевать на Тротуар, что люди менее выносливые откровенно роптали: «Мое здоровье вконец испортится от всех этих хлопот о здоровье».
К Неделе Чистоты Пиккербо выпустил в свет новый лирический шедевр собственного сочинения:
Микроб ползет тихохонько,А с ним и смерть близехонько.Но ты, приятель, не грусти,Открытку в ящик опустиИ вызови метельщика,Чтоб он очистил двор,Могильщику-микробуЖестокий дай отпор.
Неделя Бей Мух не только доставила ему удовольствие раздавать премии детям, убившим наибольшее количество мух, но еще вдохновила его на два новых стихотворения. Плакаты кричали:
Продавайте молотки,Чтоб купить взамен гудки;Но храните мухобойку!От помойки под окномМуха тиф приносит в дом.
Случилось, что в эту неделю орден Орлов устроил съезд в Берлингтоне, и Пиккербо ему телеграфировал:
На вашем орлином слете,Орлы, уделите вниманиеМалой моей заботе:Мух изгнанию!
Это четверостишие перепечатали девяносто шесть газет, включая одну аляскинскую, и Пиккербо, размахивая вырезками, объяснял Мартину:
— Теперь вы видите, как легко добиться признания истины, если правильно взяться за дело!
Неделя Три Сигары в День, которую Пиккербо измыслил в середине лета, прошла не совсем удачно — отчасти по вине одного несознательного юмориста, запросившего через местную газету, действительно ли доктор Пиккербо требует, чтобы все грудные дети выкуривали по три сигары в день, — а отчасти потому, что сигарные фабриканты явились в Отдел Народного Здравоохранения и высказали несколько крепких замечаний насчет Здравого Смысла. Не дала желанных результатов также и Неделя Корми Кошку, Лечи Собаку.
Невзирая на все свои Недели, Пиккербо находил время председательствовать в Плановом комитете Айовийской конференции деятелей здравоохранения.
Это он написал разосланное всем ее участникам воззвание:
Братья мужчины и сестры женщины!
Придете ли вы на Раут Здоровья? Это будет самая веселая затея, какую только видывала наша старая добрая планета. И затея практическая! Разве вам не набили оскомину скучные общие фразы? Давайте послушаем настоящих ораторов — вынесем из их речей кое-какие мыслишки.
Там будет Лютер Боттс, регент церковного хора, — он внесет в повестку дня Бодрость и Веселье. Джон Ф. Цайсер, М. И. Д. М. и т. д. через весь алфавит (пригладьте волосы, сделайте умное лицо, чтобы нравиться дамам), возьмет две-три ноты (береги барабанные перепонки!). Время от времени, если выдержат тормоза, мы будем (я надеюсь) делать вылазки, и нас угостит хорошим завтраком Уайд Уитлс.
Не соблазнитесь? Не может быть! Дорогой сэр, слово за вами! Пришлите нам карточку с извещением, что вы придете!
Циркуляр вызвал бурю веселья. Доктор Фисонс из Клинтона написал автору:
Если нам удалось собрать такую большую аудиторию, то этим, я считаю, мы обязаны вашему хлесткому пригласительному письму, и, при всей нашей скромности, мы должны сказать, что мир еще не видывал столь удачной конференции по здравоохранению. Мне довелось посмеяться над одной старой наседкой из Бостона или не знаю откуда, которая кудахтала, что ваше письмо написано «в недостойном тоне»! Как вам это нравится? Чертова дура! По-моему, критики, вроде нее, лишенные всякого юмора, достойны только презрения.
