Трактир «Ямайка». Моя кузина Рейчел. Козел отпущения - Дафна дю Морье
— Разденьте этого чертова идиота, — прогремел он, — и отправьте его нагишом домой к мамочке. Может быть, ноябрьский воздух охладит его багровое лицо и излечит парня от собачьих ужимок. Он давно уже тут всем надоел.
Разносчик и его команда взвыли от восторга и, опрокинув несчастного недоумка на спину, стали срывать с него куртку и штаны, а ошалевший парень беспомощно отбивался от них, блея, как овца.
Мэри выбежала из зала, захлопнув за собой дверь, и, пока она, закрыв уши ладонями, поднималась по скрипучей лестнице, ее продолжали преследовать звуки хохота и дикого пения, которые эхом отдавались в холодном коридоре и сквозь щели в дощатом полу проникали в ее комнату.
Мэри стало дурно, и она бросилась на кровать, обхватив голову руками. Внизу, во дворе, началось вавилонское столпотворение: галдеж, визг и хохот; поток света от мечущегося фонаря бил в ее окно. Девушка встала и опустила ставень, но прежде успела заметить очертания дрожащей голой фигуры, огромными скачками удирающей через двор и жалобно кричащей, словно заяц. Несчастного преследовала кучка улюлюкающих, гогочущих людей, возглавляемая гигантской фигурой Джосса Мерлина, щелкающего кнутом над головой.
Мэри сделала так, как велел ей дядя. Торопливо разделась и забралась в постель, натянула одеяло на голову и заткнула пальцами уши с единственной целью — не слышать разгула там, внизу; но, даже зажмурив глаза и уткнувшись лицом в подушку, она видела лицо бедного дурачка с огромным багровым пятном, обращенное к мучителям, и слышала слабый отзвук его крика, когда тот свалился в канаву.
Она лежала в том полубессознательном состоянии, которое подстерегает нас на границе сна, когда события прошедшего дня теснятся в голове и беспорядочно смешиваются. Перед нею маячили разные образы и незнакомые лица. Мэри казалось, что она бредет через пустошь, где возвышается над окрестными холмами Килмар, и одновременно она видела тонкую лунную дорожку на полу своей комнаты и слышала поскрипывание ставня. Сперва снаружи раздавались голоса, потом их не стало слышно; где-то далеко по большой дороге вскачь пронесся конь и прогромыхали колеса, но теперь все было тихо. Мэри заснула, но вдруг, совершенно внезапно, окутавший ее душевный покой распался. Девушка мгновенно пробудилась и села в постели, лунный свет заливал ее лицо.
Мэри прислушалась; сперва она ничего не услышала, кроме биения собственного сердца, но через несколько минут до нее донесся другой звук, на этот раз из-под пола ее комнаты — что-то тяжелое волокли по каменным плитам нижнего коридора, и ноша эта ударялась о стены.
Она поднялась с постели, подошла к окну и чуть-чуть приоткрыла ставень. Снаружи, во дворе, остановилось пять повозок. Три были крытые, в каждую впряжено по паре лошадей, а другие две — обыкновенные телеги. Одна из крытых повозок стояла прямо под дверным навесом, и от лошадей шел пар.
Вокруг повозок собрались некоторые из тех, кто вечером пил в баре: сапожник из Лонстона стоял под окном Мэри и говорил с барышником; моряк из Пэдстоу пришел в себя и поглаживал голову лошади; разносчик, который мучил бедного дурачка, залез в одну из телег и что-то вынимал со дна. Во дворе были и незнакомцы, которых Мэри раньше не видела. Она могла четко разглядеть их лица благодаря лунному свету, который, видимо, тревожил этих людей, так как один из них указал наверх и покачал головой, а его спутник пожал плечами, причем третий, очевидно пользовавшийся авторитетом, нетерпеливо махнул рукой, как бы заставляя их поторопиться, и все трое одновременно повернулись и прошли в трактир. Тем временем тяжести продолжали перетаскивать, и Мэри, не сходя с места, без труда могла проследить по шуму направление. Что-то волокли по коридору в дальнюю комнату с заколоченным окном и запертой на засов дверью.
Она начала догадываться, что к чему. Тюки привозили в повозках и выгружали в трактире «Ямайка». Они хранились в запертой комнате. От лошадей шел пар, значит они покрыли большое расстояние — возможно, от самого берега, — и, как только повозки разгрузят, они уедут, растворившись в ночи так же внезапно и безмолвно, как появились.
Люди во дворе работали быстро, не теряя времени. Содержимое одной из крытых повозок не стали относить в трактир, а переложили на телегу, въехавшую во двор. Тюки были разного размера и формы: большие, маленькие, длинные рулоны, обернутые соломой и бумагой. Когда места в телеге не осталось, возница, чье лицо было Мэри незнакомо, забрался на облучок и уехал.
Остальные повозки разгружали одну за другой, тюки или увозили со двора на телегах, или заносили в дом. Все делалось молча. Те самые люди, которые не так давно орали и пели, теперь были трезвы, спокойны и деловиты. Казалось, даже лошади понимают необходимость соблюдать тишину и стояли неподвижно.
Джосс Мерлин вышел из трактира вместе с разносчиком. Несмотря на холод, оба были без курток и шляп, с рукавами, закатанными до плеч.
— Это всё? — тихо спросил трактирщик, и возница последней повозки кивнул в ответ и поднял руку.
Люди стали залезать в повозки. Некоторые из тех, кто пришел в трактир пешком, поехали с ними, чтобы на пару миль сократить длинный путь домой. Они не остались без вознаграждения; все несли какую-нибудь поклажу: ящики за плечами, узлы под мышкой; а сапожник из Лонстона не только нагрузил свою лошадь набитыми до отказа переметными сумами, но и на себя кое-что навесил, в несколько раз увеличившись в обхвате.
Итак, повозки и телеги покидали трактир одна за другой, со скрипом выезжая со двора, словно похоронная процессия, некоторые поворачивали на большой дороге на север, некоторые — на юг, пока все не скрылись из виду. Во дворе не осталось никого, кроме одного человека, которого Мэри раньше не видела, разносчика и самого хозяина трактира «Ямайка».
Они тоже повернулись и ушли обратно в дом, двор опустел. Девушка услышала, как они идут по коридору по направлению к бару, затем их шаги стихли, и хлопнула дверь.
Не было слышно никаких звуков, только хрипло тикали часы в прихожей. После резкой жужжащей ноты, предшествовавшей бою, часы пробили три раза и продолжали тикать дальше, хрипя и задыхаясь, как умирающий, которому не хватает воздуха.
Мэри отошла от окна и села на кровать. Сквозняк обдувал девушке плечи, и, задрожав, она потянулась за шалью. О сне можно было забыть. Она окончательно пробудилась, нервы были
