Божена Немцова - Хороший человек

Когда под вечер третьего дня пути Гаек подъезжал к Малой Скаличке, сидевшая под деревом у дороги женщина встала и быстро направилась к нему. Это была старая Бетка.

— Благослови вас бог, папаша, я с полудня жду тут, наконец-то дождалась. Как там Мадла, везете ли вы нам весточку от нее? — спросила она, схватив Гаека за руку.

— Везу вам письмецо и всем привет, — сказал Гаек, сунул руку за борт жилетки, но ничего оттуда не вынул и сказал:

— Если можете, пройдемте немного вместе, я расскажу вам о Мадленке то, о чем она не могла написать. А потом отдам вам письмецо.

— Ах, свет ты мой, как же я не пойду с вами, да ведь я дождаться не могу, когда услышу, как там нашей девочке живется, — ответила обрадованная Бетка.

Гаек вкратце рассказал Бетке, как они добрались до Вены, о пани Катержине и вообще все, что нужно было знать тетке. То, что касалось его самого, он опустил. Бетка не пропускала ни одного слова и все время задавала вопросы. Рассказав самое главное, Гаек спросил, знают ли родители, где Мадла, и как они к этому относятся.

— Э-э-э, вся деревня уже знает, что Мадла в Вене, только никому не известно, у кого она служит, даже мы этого не знали, да и теперь не скажем. Мать на нее не сердится, а отчим и видеть ее не хочет, он держит сторону мельника, этого безбожника. Тетка опасается за нее, потому как мельник сказал, что Мадлу и в Вене отыщет, он должен на ней жениться, пошел даже слух, будто он решил продать мельницу. Вы, папаша, скажите ей, чтобы она остерегалась. Только тетка надолго ее там не оставит. Вам-то, папаша, я могу сказать, что ее с радостью возьмет Томеш, сын старосты, они знают, что тетка ей все свое добро отпишет, стало быть Томеш выгодно женится, думает староста. Да и тетка была бы этому рада. Томеш порядочный парень, хорошо воспитанный и старательный. Он на год старше Мадленки.

— А Мадленка любит его? — торопливо спросил Гаек.

— Говоря по совести, этого я не знаю, кто же может человеку в душу заглянуть? Вроде бы Мадлена никого себе не выбрала. Только чего не было, может случиться, когда она домой вернется, — рассудила Бетка и потом еще долго рассказывала, как все по Мадле скучают, как тетка, проснувшись утром и ложась спать вечером, всякий раз вспоминает Мадлу, и под конец спросила про Вавржинека. Услышав, что о нем никто ничего не знает, пожалела его.

Когда добрались до Малой Скалички, Гаек отдал Бетке письмецо, сказав, чтобы сразу же подготовили ответ, потому что дома он долго задерживаться не будет. Поблагодарив его, Бетка ушла, а он, полон новых тревожных мыслей, поехал дальше.

Старая мать Гаека очень любила своего сына, и, когда он приезжал домой, там всегда устраивался пир. К нему заходили соседи, а он в свою очередь приходил к ним потолковать, летом под деревьями возле трактира, а зимою собирались в трактире. Даже старики охотно слушали его. В течение года только он и привозил новости в деревню. На этот раз его с нетерпением ждали сестра и молодой Заруба. От слова Гаека зависело их счастье.

— Подождите еще немного, сперва я сама с Иржиком поговорю, — сказала мать в то утро, когда Иржи приехал. Хотя Гаек и виду не подал, как он угнетен и страдает, мать, однако, заметила его озабоченность. На ее расспросы сын ответил, что ничего не случилось. Тогда старуха решила схитрить и выпытать все у Якуба. Но, как это и раньше бывало, ничего у нее не вышло.

— Ну и мужик этот Куба, — говорила она дочери, — я к нему обращаюсь, а он молчит как дуб, слова из него не вытянешь.

Зная, что у Гаека полно забот, связанных с делами, а также большие расходы, она в этом увидела причину его плохого настроения. Целый день мать не заводила с ним разговор. После ужина, когда из горницы ушли батраки и сестра, Гаек остался. Мать сновала по комнате, а он, держа черенок ножа между пальцами, постукивал лезвием по столу, думая о Мадлене, представляя себе, как сидит она тут хозяйкой рядом с ним. В это время мать подсела к столу и отобрала у него нож со словами:

— Слышать этого не могу. Разве ты не знаешь, что так можно беду в дом накликать? Покойный отец никогда так не делал.

— Я забыл, матушка, что вы этого не любите, — улыбнулся Гаек, не упрекая мать за суеверие, чего другому бы не простил.

— Ну, ну, я ведь ничего не говорю. Но лежит у меня забота на сердце, и я хочу, чтобы ты меня выслушал, — чуть погодя сказала мать.

— Говорите, матушка, рад буду послушать вас, — откликнулся Гаек, не ожидая ничего, кроме уговоров жениться. Но на этот раз он ошибся.

— Вчера был тут старый Заруба, — начала мать, — и завел речь о женитьбе Маркиты и Енеша. Я ему ничего не обещала, сказала, что, когда приедешь, спрошу тебя, как ты на это посмотришь. Ну, так что ты скажешь?

— Но ведь Маркита еще ребенок! — удивился Гаек.

— Это тебе так кажется, ведь Марките было десять лет, когда отец умер, с той поры пошел уже седьмой год, так что ей будет семнадцать. Енешу двадцать четыре, разница хорошая. Есть такая поговорка: «Сына жени когда хочешь, а дочь отдай замуж когда можешь». Зарубы люди хорошие. Енеш у них единственный сын, лучшего Марките и не пожелаешь.

— Если и Маркита того же хочет, я ничего против не имею, Зарубы хорошая семья.

— Ты же знаешь, Иржик, я бы не заставляла ее, если бы она сама не хотела, но они друг в друге души не чают. Коль и ты согласен, стало быть, можно и сосватать их, пока ты тут будешь, а после жатвы — свадьба. Ах, Иржик, как бы я хотела и тебя женатым видеть! Я уже стара, долго ли еще протяну? Что станет с твоим хозяйством, когда Маркита уйдет? Ты не обратил внимания на Верунку, сестру Енеша? Девчонка красивая, хорошая, одного возраста с нашей Маркитой.

— Ну, я с моим возрастом ей не гожусь, матушка, по вашим же расчетам, ведь я на семь лет старше Енека. Между нами была бы слишком большая разница! — улыбнулся Гаек лукаво.

— Несколько лет больше, несколько лет меньше — это незаметно, если люди любят друг друга, ведь недаром есть поговорка о том, что лучшая разница лет, когда «мальчик на лугу, а девочка в колыбели». Послушай, Иржик, моего совета, женись на Верунке, и ты хорошо сделаешь, и мне будет спокойнее.

— Я знаю, матушка, — сказал Гаек, беря мать за руку, — вы хотите, чтобы я женился ради себя, а не только ради вас. Поэтому прошу вас, не уговаривайте меня больше, чтобы я женился на той или на этой. Верунка красивая, хорошая, но жениться на ней я не хочу. Я уже, матушка, выбрал себе по сердцу... если не добьюсь ее, то на другой не женюсь!

— Иржик, сын мой, да уж не вен...

— Не бойтесь, матушка, — прервал ее Иржик, — она не венка и не городская. Она из нашего сословия, красивая и такая же добрая, как вы, матушка.

— Так почему же ты не приведешь ее, коль думаешь, что будешь с нею счастлив?

— Да потому, что сперва я должен узнать, любит ли она меня.

— Как же она может тебя не любить? — удивилась мать.

Гаек на это только улыбнулся, а так как в это время вошла Маркита, шепнул матери, чтобы та его не выдавала.

Он не мог понять почему — то ли от того, что Маркита уже стала невестой, то ли потому, что раньше обращал на сестру мало внимания, — но она показалась ему намного взрослее и красивее, чем раньше. Он посадил ее рядом с собой на скамью, а мать поведала дочке, о чем с Иржиком договорились. Маркита зарделась, как калина, и слезы брызнули у нее из глаз... слезы, которые взор не туманят. На другой день в доме Гаеков состоялся сговор и было решено, что сразу после жатвы будет свадьба.

Воскресенье выдалось великолепным. У Мадленки целые полдня были свободны, она ждала этого всю неделю, потому что договорилась с пани Катержиной и Михалом выбраться за город. Ленка тоже должна была пойти с ними, Анинки же не было в Вене. За короткое время у девчат вообще произошли кое-какие перемены. Анинка стала печальной, и никто не знал почему. Ленка уже не служила, а жила в семье одной знакомой пани Катержины, зарабатывая на жизнь шитьем белого белья. Сперва пани Катержина и слышать не хотела, чтобы Ленка бросила службу, но, видя ее железное упрямство и опасаясь, как бы она не обратилась еще к кому-нибудь и не попала бы в плохие руки, нашла ей место и заботилась о заказах. Но пани Катержина не знала о том, что Ленку любит молодой человек, сын богатого фабриканта, и что она его тоже любит и из-за него ушла из служанок. Она видела в Ленке лишь упрямую, гордую натуру и нежелание слушаться. Мадла обо всем знала, но выдавать Ленку не хотела. И только сама не раз уговаривала ее не связывать свою судьбу с господским сыном, чтобы потом не быть несчастной.

— Даже если бы я знала, что буду с ним несчастной, все равно не оставлю его, — говорила Ленка, — я ведь не боюсь, что он меня обманет. Он сказал мне, что если родители не позволят ему на мне жениться, он уйдет из дому, найдет себе где-нибудь работу, а на мне все равно женится. Работать я тоже умею, почему бы нам не пожениться?

И всякий раз Мадле приходилось умолкать. Ведь по собственному опыту она знала, что бесполезно отговаривать кого-нибудь от того, что ему мило, хотя и наполовину гнило.