Александр Дюма - Кавказ
Чем больше я работал в архиве, тем больше хотелось узнать о Калино. Ведь все в его биографии непонятно. Кто его родители? Мать названа. А отец? Иван Карлович Калино — отец родной или приемный?
Отучившись год, Калино почему-то бросает университет, служит в армии, вновь становится студентом, отлично оканчивает его.
Что заставило Калино совершить такой резкий поворот в своей судьбе? Сомнений нет: он был отдан в солдаты за какую-то провинность и примерной службой заслужил право вернуться в университет.
Как сложилась судьба Калино после окончания университета? Где документы об откомандировании Калино в распоряжение Дюма, да и возможно ли такое откомандирование вообще? Университет не армия, тут без добровольного желания, подтвержденного собственноручным заявлением, просто так с занятий не отпустят.
Среди дипломных работ, рефератов, статей студентов, хранящихся в ЦГИАМ (ф. 418, оп. 513, т. 1) никаких упоминаний о Калино нет. А ведь как отличник и будущий кандидат он должен был оставить какую-нибудь память о себе.
Куда делся Калино после окончания университета? Почему не оставил воспоминания о поездке с Дюма?
Вопросов больше, чем ответов.
Да ведь умер же Калино! Ведь на его свидетельстве об окончании университета написано слово «умер». Написано размашисто, карандашом, и сам аттестат перечеркнут крест накрест карандашом. Калино умер, не успев получить аттестат об окончании университета. Аттестат датирован 14 марта 1862 года. Значит, Калино умер примерно тогда. Но от чего умер, где похоронен; вообще, кто он такой.
Роясь в архивных документах, я однажды натолкнулся на некоего Николая Калино.
Я окунулся в «Дело совета императорского Московского университета о принятии в число студентов Николая Калино» (д. № 214 за 1858 год, ф. 418, оп. 27, ед хр. 214).
Н. Калино подавал на физико-математический факультет, но принят он или нет, не ясно. Непонятно, учился ли он далее; ежели был зачислен, как сложилась его судьба. Именовался этот Николай купцом третьей гильдии. Родился 3 июля (или июня) 1839 года; там же, где и Александр, крещен. Восприемниками названы дети Ивана Карловича Калино Владимир и Ольга, матерью — Е. И. Шрейдер (сколько же у нее детей было, и от кого они?) Самое интересное, что отчество у Николая не Иванович, как у всех детей И. К. Калино, а Владимирович.
Посмотрел и оценки Н. В. Калино — одни тройки. Правда, по французскому — 4, а по немецкому — 5.
Дюма писал, что его переводчик хорошо знает немецкий, а о знании им французского отзывается невысоко. Допустим, переводчик Дюма плохо знал французский, но ведь не на четверку же! Он же перевел писателю массу сложных русских книг, а для этого нужно язык знать отлично.
Ни в документах канцелярии совета университета, ни в журналах заседаний юридического и физико-математического факультетов фамилия Калино не упоминалась. Что за невезенье!
Дурылин писал, что переводчик Дюма родился в 1835 году (это А. Калино. — М. Б.), что он студент физико-математического факультета (это Н. Калино. — М. Б.). Сам же Дюма имя своего переводчика нигде не называет. Вот и разберись. Ни в личном деле Н. В. Калино, ни в личном деле А. И. Калино о Дюма не упоминается. Поэтому можно в одинаковой степени считать участником поездки и одного и другого.
Николай Калино ко времени отъезда Дюма из Москвы было чуть более девятнадцати лет. Общая культура его и успехи в языках были весьма посредственными. Мог ли он быть выбранным придирчивым и знающим жизнь Дюма в качестве своего спутника?
Александр же Калино постарше, пошустрей. Он побывал в армии, легче во всем ориентируется, побольше знает. Но и это не аргумент в пользу того, что именно А. Калино был переводчиком Дюма. Пока не будут найдены точные документы, мы будем теряться в догадках.
Работая в ЦГАОРе, я поинтересовался, а не проходит ли в документах этого архива неуловимый Калино? Поднял массу документов. Лишь один раз натолкнулся на Калино. Но не на того.
Дюма торопился домой. По пути в Поти он посетил Кутаиси. Правда, приехал он в этот город не в самое уютное время года — зимой, когда Грузия погружена в слякоть. Впрочем, Кутаиси хорош независимо от времени года. Это второй после Тбилиси город Грузии — большой, красивый, экономически развитый. Кутаиси расположен по обеим берегам Риони, через реку перекинуто шесть мостов, три из которых были здесь и во времена Дюма. При Дюма это был поселок ремесленников и небогатых купцов. В 1852 году, например, в Кутаиси насчитывалось четыреста сорок домов, триста восемьдесят лавок и одиннадцать церквей.
В центре Кутаиси виднеются руины храма Баграта, построенного в начале XI столетия. Этот храм упоминает Дюма. Он пишет также и о посещении Гелатского монастыря, что в одиннадцати километрах от Кутаиси. Пишет правильно, хотя и кратко.
Из Гелати Дюма вернулся в Кутаиси. Здесь он увидел много разнообразных достопримечательностей. Среди них остатки дворца имеретинских царей — Золотой Шатер. В 1651 году сюда приехали послы русского царя Алексея Михайловича, чтобы установить добрые отношения между двумя государствами.
Из Кутаиси Дюма поплыл в Поти. Сейчас пойма Риони резко изменилась: ликвидировали заболоченные места, а вместе с ними ушли малярия и другие заразные болезни.
…Мимоходом Дюма говорит о Верхней Сванетии — Северо-Западной части Грузии, что у самого южного склона Главного Кавказского хребта. Есть еще и Нижняя Сванетия — та, что лежит в бассейне реки Цхенис-Цкали, где горы пониже.
Сваны — особая ветвь грузин. Живут они высоко в горах, у них своя неповторимая культура и обычаи. Гордый и мужественный народ, сваны создали фольклор, отражающий их обособленную от мира жизнь.
Писатель упоминает убийство одним сванским князем губернатора Кутаиси. На самом деле это все было — не придумано.
Генерал-лейтенант князь Александр Иванович Гагарин (1801–1857) с февраля 1857 года генерал-губернатор Кутаиси, 22 октября 1857 г. смертельно ранен князем Константином Дадешкелиани и 27 октября скончался.
Связи Гагарина с Кавказом начались не с 1857 года. Еще в 1845 г., будучи адъютантом М. С. Воронцова, он переехал из Одессы в Тифлис. Участвовал в горской войне, был дербентским градоначальником и долгое время военным губернатором Кутаиси. Большой любитель садоводства, Гагарин разбил в Кутаиси многочисленные сады. Он построил здесь здание гимназии, два моста через Рио ни. Ему обязан широкой популярностью виноград «изабелла».
Второй женой князя Гагарина была Анастасия Давидовна Орбелиани (первой — вдова декабриста Мария Андреевна Поджио). Потомства он не оставил. Анастасия Орбелиани (Тасо) была родной сестрой жены А. И. Барятинского. Добрая память о Гагарине хранится по сей день.
Его убийца был расстрелян.
Через некоторое время вдова Дадешкелиани обратилась к А. И. Барятинскому с просьбой позволить ей похоронить прах мужа на его родине. А. И. Барятинский выделил вдове шесть тысяч рублей, прах князя Дадешкелиани был при стечении народа торжественно перенесен в родное имение. Убил он Гагарина не из личных соображений, а в знак протеста против лишения Сванетии независимости.
Дюма объехал не весь Кавказ. Поэтому о каких-то районах он пишет подробно, а о каких-то вскользь, либо совсем умалчивает. Да и как мог путешественник изучить всю страну, если он не знал ее языков?
Из Поти Дюма отплыл во Францию. Вспоминал ли он потом Кавказ? Как сложилась жизнь горийца Василия, приглянувшегося писателю? Куда подевалась кавказская коллекция Дюма?
Знал ли писатель, что уже в 1861 году в Тифлисе вышел перевод его книги? Догадывался ли, что теперь он навсегда породнился с Кавказом, что на Кавказе его книги будут читаться с особым интересом?
Звездной тбилисской ночью заканчиваю этот очерк. Позади многочисленные поездки по следам Дюма. Судьба свела меня с множеством людей, которые имели какое-то отношение к подготовке этой книги: музейные работники, переводчики, сотрудники архивов, библиотек, краеведы, литераторы, шоферы, летчики и т. д. Встречались люди, которые на первых порах и не имели к этой книге никакого касательства, но и они загорались идеей быть чем-то ей полезными. Среди них не было ни одного, кто был бы мне неприятен.
За это большое спасибо Дюма, спасибо Дюма, что он помог ближе узнать Кавказ мне и, надеюсь, многим читателям тоже.
Благодарю всех, кто помогал в работе: и москвичей, и дагестанцев, и жителей Азербайджана и Грузии — словом, всех-всех.
«Дюма никогда не отличался точностью, однако его рассказы по возвращении из России превзошли приключения Монте-Кристо. Хорошо выдумывать тому, кто прибыл издалека. Впрочем, какое это имеет значение? Слушатели были зачарованы. Он так увлекательно рассказывал, с таким пылом и такой убежденностью, что все верили, и прежде других — сам рассказчик», — подытоживает Андре Моруа главу о поездке Дюма в Россию.
