Аббатство кошмаров. Усадьба Грилла - Томас Лав Пикок
Джейн была очень хороша собой, приятна в обращении, умна. Она сразу же приглянулась Пикоку, однако предложения он не сделал. Более того, уехав из Уэльса, он не видел Джейн девять лет.
Другим важнейшим событием в жизни Пикока этих лет стала встреча с Шелли: «Впервые я увидел Шелли в 1812 г., как раз перед тем, как мне отправиться в Таниролт. Затем я его видел раз или два перед поездкой в Северный Уэльс в 1813 г. По моему возвращению он обосновался в Брэкнелле, куда и пригласил меня погостить».
«Мягкий, приятный человек, хороший ученый»[952], — пишет Шелли о Пикоке после отъезда последнего из Брэкнелла.
Трудно себе представить более непохожих друг на друга писателей: их отношения для многих оставались загадкой. Но они загадка только в том случае, если воспринимать Шелли как великого романтического поэта, а Пикока как писателя, не раз высмеивавшего романтиков разных толков и направлений. Если же постараться взглянуть на них просто как на современников, то увидится немало общих интересов, проступят общие черты в их характерах, образе жизни.
Пикок был старше Шелли на семь лет, но разница в возрасте не стала препятствием в их дружбе. Их сближала любовь к литературе и презрение к образу жизни обывателя. Двадцатилетнему Шелли Пикок казался уже зрелым, состоявшимся поэтом. ««Пальмира», — пишет Шелли, — лучшее поэтическое произведение, которое мне довелось читать». Большое уважение у Шелли вызывала и образованность Пикока. Пикок же, со своей стороны, нашел в Шелли хорошего собеседника и товарища в прогулках, во время которых оба с увлечением обсуждали прочитанное, делились литературными планами.
Хотя тип поэта-романтика, страстного, вдохновенного, полного прекрасных, а иногда и прекраснодушных идей, вызывал у Пикока недоверие, а общество, собиравшееся у Шелли в Брэкнелле, «это скопище чудаков и идиотов», как характеризовал его Пикок, неимоверно его раздражало, все это не распространялось на Шелли.
В трудную пору жизни Шелли, когда после разрыва с первой женой и ее самоубийства от поэта отвернулось английское общество, Пикок остался ему другом, хотя не одобрял его поступка.
Вряд ли можно говорить о непосредственном влиянии Шелли на Пикока и Пикока на Шелли. Это влияние в обоих случаях носило косвенный характер. Пикок, безусловно, имел воздействие на круг чтения Шелли и таким образом способствовал формированию личности поэта и его литературных вкусов. Шелли, со своей стороны, помог найти Пикоку себя в литературе, определить истинную склонность ума и своеобразие художественного дара.
До встречи с Шелли Пикок считал себя поэтом. Однако теперь, сравнивая свои опусы со стихами Шелли, он видел, что сравнение не в его пользу. Это понимание ускорило созревание в нем юмориста и сатирика.
1818 год стал вехой в жизни Пикока: осенью он получает выгодное предложение от Ост-Индской компании стать сотрудником ее почтового департамента. Этот пост существенно менял его материальное положение; наконец можно было подумать о женитьбе. Надо сказать, что и жену Пикок выбрал на свой, пикоковский, с точки зрения нормальных обычных людей, чудной манер. Восемь лет, иными словами — с 1811 г., он не видел шотландскую красавицу Джейн Гриффид, более того — даже не состоял с нею в переписке.
Но теперь, подобно какому-нибудь герою собственного романа, до конца которого остаются считанные страницы и пора спешить с развязкой, он в весьма пространном, высокопарном письме предлагает Джейн руку и сердце. К тому же такое, казалось бы, ответственное письмо он писал не в тиши своего кабинета, но во время рабочего дня, отложив на несколько минут свои «почтовые» дела. Эти обстоятельства еще более усиливают комизм и абсурдность всей истории.
Узнав о браке друга, Шелли, который к этому времени уже переселился в Италию, писал ему, весьма озадаченный скоропалительностью происшедшего, из Пизы: «Искренне поздравляю Вас и одобряю выбор... По правде сказать, меня удивило Ваше слишком краткое сообщение о столь важном событии. Впрочем, все это очень похоже на развязки в Ваших романах»[953].
Из писем Шелли вырисовывается портрет красивой, высокой, статной женщины с выразительными глазами, простой в обращении, образованной. Выбор, затянувшийся на столько лет, был сделан, однако, правильно.
Их старшая дочь, Мэри Эллен, родилась в июле 1821 г., через два года вторая — Маргарет. Сын Эдуард Гриффид родился уже в новом доме Пикока — в Нижнем Халлифорде, где он и прожил до конца своих дней. По этому месту названо десятитомное, самое полное и по сей день, собрание сочинений Пикока. Брак, обещавший стать счастливым, омрачился неожиданной смертью второй дочери Маргарет, любимицы родителей. Миссис Пикок так и не смогла оправиться от удара: здоровье ее, причем не только физическое, быстро ухудшалось, и через несколько лет из цветущей, жизнерадостной женщины она превратилась в инвалида, душевнобольную, требующую за собой постоянного ухода. Теперь она жила в отдельном коттедже, вдали от детей, с сиделкой. Состояние миссис Пикок осталось столь плачевным вплоть до ее смерти.
От грустных мыслей Пикока отвлекала работа в Ост-Индской компании. Преодолев свойственную ему природную замкнутость, он приобрел друзей: литераторов Эдуарда Стрэчи, Томаса Хогга, Хорейса Смита, Генри Коула; философов Джеймса Милла и Джона Стюарта Милла. С последним его связывали особенно близкие и теплые отношения.
Но в сути своей образ жизни Пикока мало изменился. Всю неделю он проводил в Лондоне, возвращаясь в Халлифорд только на уик-энд. Когда же железная дорога соединила столицу с Халлифордом, он взял за правило возвращаться домой каждый день: утомление, которое приносили эти поездки, окупалось часами, которые он проводил в тиши библиотеки в обществе своих любимых авторов.
Склонность к уединению, нелюбовь общества с годами становились все выраженнее. Друзьям, близким, знакомым стоило больших трудов уговорить его прийти в гости. Правда, когда этот отшельник принимал приглашения, он становился украшением любой, даже самой изысканной великосветской компании. В письме к Джейн Брукфилд Теккерей замечает: «Слышали Вы что-нибудь о Пикоке, авторе «Хедлонг-Холла» и «Девицы Мариан»? Он давно не пишет, но был в свое время дивным лирическим поэтом и сатириком в духе Горация. Сейчас это убеленный сединой старец-чудак. Его рассказы об Индии неистощимы, да и вообще он знает обо всем на свете». А вот отзыв Маколея, относящийся приблизительно к тому же времени: «Встретил Пикока. Умен и превосходный знаток античности. Рад знакомству с ним. Мы обсуждали Аристофана, Эсхила, Софокла, развлекались, как дети, загадывая друг другу загадки, которые, могу признаться, с блеском разгадывали...»[954]
Современники оставили воспоминания и о внешнем облике Пикока. Он был весьма хорош собой — высокий, статный, с
