Бруно Ясенский - Человек меняет кожу

По словам Крушоного, и Мурри и он сам считались с возможностью, что Табукашвили в последнюю минуту струсит и не решится повредить головное сооружение. На этот случай Мурри и придумал вариант с Ката-Тагом. По расчётам Мурри, которых он не скрывал от Крушоного, обвал Ката-Тага и затопление расположенных в низине колхозов должны были вызвать панику среди переселенцев и открыть широкую дорогу басмаческому налёту, ожидаемому с той стороны Пянджа.

Ишан Халик (Ходжияров), главарь ликвидированного нами басмаческого налета, окружённый вчера нашими доброотрядцами и взятый в плен после непродолжительной стычки, сознался на допросе, что с полковником Бэйли он знаком ещё с 1919 года по Бухаре. О приезде Бэйли на строительство Халику (Ходжиярову) было своевременно сообщено из Афганистана, причем ему было предложено все дальнейшие действия согласовывать непосредственно с Бэйли. Для установления с ним прямой связи Ходжияров и поступил работать на строительство. На мой вопрос, каким образом, не зная английского языка, он сносился с Бэйли, ишан заявил, что Мурри-Бэйли говорит в совершенстве по-русски и по-фарсидски.

Бежав в Афганистан после неудачной истории с доносом на Уртабаева, ишан Халик (Ходжияров) продолжал поддерживать с Мурри, через своих эмиссаров, самую тесную связь. Срок и стратегический план налёта были согласованы с Мурри, и вся подготовка к налёту проводилась по его прямым указаниям.

Сегодня, в двенадцать часов ночи, узнав об аресте Крушоного и разгроме банд Халика, Мурри пытался спастись бегством к афганской границе. Арестованный на третьем участке и подвергнутый допросу, Мурри-Бэйли виновным себя ни в чём не признал, заявил, что никакого другого языка, кроме английского, не знает, и отказался дать какие-либо показания. Во время очной ставки с Крушоным и ишаном Халиком Мурри заявил, что речи их не понимает, об инженере Крушоном знает только, что это начальник механизации строительства, а ишана Халика не видел никогда в глаза. Когда Мурри-Бэйли показали его собственный чемодан и остаток находящихся в нём помеченных денег, он велел передать мне через переводчика, что никаких денег в чемодане у него не было, кто их туда положил – не знает, поскольку же чемодан был вскрыт в его отсутствие, – ни за какое его содержимое он отвечать не обязан.

Прилагаю при сём подробные протоколы допросов:

1. Инженера Мурри Р. (он же полковник Бэйли Ф. М.).

2. Инженера Крушоного Ю. Д.

3. Ишана Халика Валяд-и-Умар (он же Иса Ходжияров).

4. Подрывника Парфенова М. Г.

5. Десятника Пономарника А. Т.».

…Утром, когда со свежеусыпанной дамбы Ката-Тага убрали рефлекторы и отъехали последние брички, гружённые лопатами и кетменями, Морозов, напрасно дожидавшийся пуска воды, увидел издали первую легковую машину.

– Чего ж они воды не дают? – встретил он выскочившего из машины Синицына. – Девять часов! Того гляди гости подъедут! У нас уже два часа, как всё готово. Что они там, уснули?

– Ты разве ничего не знаешь? – как-то странно посмотрел на него Синицын.

Морозов только сейчас заметил, что Синицын со вчерашнего дня осунулся и постарел.

– Нет, а что? Опять что-нибудь случилось?

– Ночью был налёт на головное. Прорвалась банда человек в сорок. Никто не ожидал: сто двадцать километров от границы! А тут взяли и проскочили.

– Повредили что-нибудь?

– Нет. Не успели. Продержались всего какой-нибудь час. Подоспел отряд из Кургана и взял их всех.

– Есть с нашей стороны убитые?

– Есть. Зарубили человек восемь из охраны. А двоих замучили: Нусреддинова и Гальцева.

– Что ты говоришь! Насмерть?

– Да. Зверски… – голос у Синицына дрогнул.

– Как же всё это произошло? – бледнея пробормотал Морозов.

– Басмачи хотели открыть шлюзы и пустить воду, чтобы затопить тут всю низину. На штурвальных колёсах были замки. Комендант убежал. Отбить замков сначала не смогли. Захватили Нусреддинова и Гальцева и стали их пытать, где ключи. Запытали насмерть.

– А воды так и не открыли?

– Под конец удалось им отбить три замка. Но тут накрыл их доброотряд из Кургана. Знаешь, кто его привёл? Кларк. Ускользнул на машине из-под самого носа басмачей и предупредил Комаренко. Отряд нагрянул вовремя и взял их всех живьём. Успели поднять только первый щит и начали открывать второй.

– А-а! Вот откуда ночью у нас вода по каналу пошла! А потом вдруг перестала. Я так и не мог понять, откуда бы это.

– Да, если б тогда сразу достали ключи и подняли все семь щитов, у вас тут от дамбы и следа бы не осталось.

– А у кого же были ключи?

– В конторке, у коменданта.

– Не нашли?

– Нет, нашли.

– Почему же тогда не открыли?

– Комаренко тоже этим заинтересовался. Спрашивал у Ходжиярова на допросе. Ходжияров говорит, что белобрысый, – очевидно Гальцев, – в последнюю минуту вырвал связку ключей у одного из джигитов и кинул в Вахш. Те его за это и прикончили.

Морозов провёл рукой по лбу.

Синицын смотрел куда-то в сторону.

– Ну, одним словом, воду сейчас откроют… А вот, кажется, и гости, – указал он на приближавшуюся вереницу машин. – Ну что ж, принимай гостей. Говорить им ничего не стоит. Зачем разводить панику? Подумают, у нас здесь действительно дикая Азия.

– А ты не останешься?

– Нет. Мне, понимаешь, трудно. Нусреддинова я очень любил. Это был у меня, можно сказать, почти что сын. А теперь и его нет… Я поеду к себе…

Он пошёл к машине и, стоя уже одной ногой на ступеньке, повернулся:

– А Гальцев-то, а? Сколько мы ему выговоров напришивали за всё время строительства! А тут вот тебе! Оказался на деле настоящий герой. И не умри он сегодня, никто бы ведь так и не знал… Гостям не говори. Всё равно не поймут.

Машина Синицына уехала, а Морозов всё ещё стоял, созерцая давно растаявшую струйку бензина. Очнулся от деликатного прикосновения чьей-то руки:

– С добрым утром, господин Морозов! – Перед ним стоял опрятно выбритый бельгийский профессор и укоризненно улыбался. – А вы о нас совсем забыли.

– Что вы, что вы! – засуетился Морозов. Он хотел улыбнуться, но улыбки у него не получилось. – У нас тут просто вышла небольшая заминка, – он растерянно развёл руками. – Ночью, видите ли, затерялись. ключи от штурвальных колёс, и нельзя было с утра открыть воду. Но сейчас уже всё в порядке. А вот и вода пошла!

Открытое письмо

писателя Бруно Ясенского кавалеру ордена Индийской империи, полковнику Ф.М. Бэйли

Получив предложение от одного из американских товарищей относительно перевода настоящего романа на английский, я имею все основания полагать, что роман этот, рано или поздно, попадёт к вам в руки. Если вы даже и не следите за нашей советской литературой, вы, вероятно по-прежнему интересуетесь положением в Средней Азии, и книга о строительстве в б. Восточной Бухаре имеет все шансы обратить на себя ваше внимание.

Дочитав её до конца вы несомненно загоритесь благородным возмущением и, быть может, захотите излить его в печати, в оскорблённом протесте против злоупотреблений вашим добрым именем. Вы, возможно, представите ряд достоверных и высокопоставленных свидетелей, которые подтвердят, что со времени вашей миссии в Туркестане в 1918 г. никогда больше ваша нога не ступала на территорию нынешнего СССР, никогда вы не арестовывались органами ОГПУ в Таджикистане, и попытка отождествить вас с американским инженером Мурри является чистейшим вымыслом. Желая избавить вас от ненужных хлопот, я решил присоединить к роману это письмо.

Доказательства ваши излишни. Повествование о вашем вторичном явлении в пределах Средней Азии – вымышленно. Автор настоящего романа, специально интересовавшийся вашей дальнейшей карьерой, хотя и не смог проследить её на всём её протяжении (пути сотрудников Интеллидженс Сервис неисповедимы!), установил всё же, что в период развёртывания событий описываемых в этом романе, вы исполняли с честью свои обязанности политического агента британского имперского правительства в Сиккиме.

Вы спросите, на каком основании, зная об этом, я присвоил ваше имя, – имя частного реального лица, – вымышленному герою?

Прежде всего вы несомненно недооцениваете своего значения, если продолжаете считать себя частным лицом. В силу ваших специфических незаурядных качеств, равно как и в силу событий, о которых была вам отведена немаловажная роль, вы давно перестали быть частным лицом и стали личностью исторической. Изучая на основании документов и рассказов очевидцев вашу многостороннюю деятельность на территории Туркестанской республики, я пришёл к заключению что современность оказалась по отношению к вам несправедливой. Ваша известность, ограничивающаяся узким кругом специалистов по контрразведке и историков гражданской войны в Туркестане, несоизмерима с разнообразием и классом ваших способностей. Я знаю, что организация, задания которой вы столь блестяще выполняли и продолжаете выполнять, не гонится за шумной мирской славой, вернее даже было бы сказать, – тщательно её избегает. Нельзя, однако, считать нормальным такое положение вещей, когда посредственности вроде Лауренса пользуются незаслуженной мировой известностью, в то время как о полковнике Бэйли так называемая широкая публика не знает до сих пор ровно ничего.