Вирджиния Вулф - По морю прочь
— А, понимаю, о чем вы. Но я не согласна. И вы измените мнение с возрастом. В ваши годы я любила только Шелли. Помню, как рыдала над ним в саду.
Он выше нашей ночи заблужденья;Терзанья, зависть, клевета, вражда…
Помните?
К нему не прикоснутся никогда.Мирской заразы в вольном нет следа[19].
Божественно! А с другой стороны, какой вздор! — Она мимолетно оглядела каюту. — Я всегда думала, что главное — это жить, а не умереть. Я отношусь с большим уважением к какому-нибудь надутому старому маклеру, который всю жизнь день за днем считает деньги в столбик, а потом едет на свою виллу в Брикстоне, где у него дряхлый мопс — объект поклонения — и нудная маленькая жена, сидящая на другом конце стола, а еще он ездит на пару недель в Маргит[20]. Поверьте, я знаю таких множество. Так вот, они мне кажутся гораздо благороднее, чем поэты, которых все боготворят только за то, что они гении и умерли молодыми. Но я не жду, что вы согласитесь со мной!
Она сжала плечо Рэчел.
— М-м… — цитирование продолжилось:
Тревога, что зовется — наслажденье…
В моем возрасте вы поймете, что мир переполнен вещами, доставляющими радость. Думаю, молодые так ошибаются, не позволяя себе быть счастливыми! Иногда мне кажется, что счастье — это единственное, что имеет смысл. Я недостаточно знаю вас, чтобы говорить, но я догадываюсь, что вам стоило бы — при вашей молодости и привлекательности — уделять чуть больше внимания — да, я скажу это! — всему, что дарит нам жизнь. — Она огляделась, как бы добавляя: «а не только нудным книжкам и Баху». — Мне так хочется порасспрашивать вас, — продолжила она. — Вы меня так интересуете! Если я несносна, скажите сразу!
— И у меня… У меня тоже есть вопросы, — сказала Рэчел с таким жаром, что миссис Дэллоуэй пришлось сдержать улыбку.
— Вы не против прогуляться? — сказала она. — Воздух восхитителен.
Когда они вышли на палубу и закрыли за собой дверь, Кларисса засопела, как беговая лошадь.
— Ну не прекрасно ли жить?! — воскликнула она и потянула Рэчел за руку. — Смотрите, смотрите! Какое великолепие!
Берега Португалии уже начали терять свою вещественность, хотя суша еще была сушей, только далекой. Можно было разглядеть городки, рассыпанные в складках холмов, и тонкие пряди дыма. Селения казались очень маленькими по сравнению с огромными лиловыми горами позади них.
— Хотя, честно говоря, — сказала Кларисса, насмотревшись, — я не люблю виды. Они слишком бесчеловечны.
Они пошли дальше.
— Как странно! — с чувством продолжила Кларисса. — Вчера в это же время мы были не знакомы. Я собирала вещи в тесном гостиничном номере. Нам совершенно ничего не известно друг о друге, и все же — у меня такое чувство, будто я знаю вас!
— У вас есть дети, ваш муж был в парламенте?
— В школе вы не учились, а живете…
— С тетушками, в Ричмонде.
— В Ричмонде?
— Тетушки любят парк. Им нравится тишина.
— А вам — нет! Понимаю! — засмеялась Кларисса.
— Я люблю одна гулять в парке, но не с собаками, — сказала Рэчел.
— Конечно. Но некоторые люди — что собаки, да? — сказала Кларисса, будто угадывая какую-то тайну. — Но не все — о, не все!
— Не все, — сказала Рэчел и остановилась.
— Представляю, как вы гуляете в одиночестве. И думаете. Погруженная в свой маленький мир. Но будет иначе, вся радость впереди!
— Радость от прогулки с мужчиной? Вы об этом? — спросила Рэчел, испытующе глядя на миссис Дэллоуэй своими большими глазами.
— Я имела в виду не только мужчину, — сказала Кларисса. — Но и это будет.
— Нет. Я никогда не выйду замуж, — решительно заявила Рэчел.
— Не разделяю вашу уверенность, — сказала Кларисса. По ее взгляду, брошенному искоса, Рэчел поняла, что она находит ее привлекательной, хотя не без удивления.
— Зачем люди женятся? — спросила Рэчел.
— Вот это вам и предстоит узнать, — засмеялась Кларисса.
Рэчел проследила за ее взглядом и заметила, что он на секунду остановился на крепкой фигуре Ричарда Дэллоуэя, который пытался зажечь спичку о подошву своего ботинка, пока Уиллоуби пространно излагал что-то, по-видимому, весьма интересное им обоим.
— С этим ничто не сравнится, — заключила Кларисса. — Расскажите мне об Эмброузах. Или я задаю слишком много вопросов?
— Мне легко с вами говорить, — сказала Рэчел.
Однако краткое описание четы Эмброузов получилось у нее довольно формальным и содержало практически один только факт, что мистер Эмброуз — ее дядя.
— Брат миссис Винрэс, вашей матери?
Когда имя человека не произносится долгое время, даже его мимолетное упоминание действует особенно сильно. Миссис Дэллоуэй продолжала:
— Вы похожи на мать?
— Нет, она была другая, — сказала Рэчел.
Ее охватило желание рассказать миссис Дэллоуэй то, что она никому еще не рассказывала и даже сама до сих пор не осознавала.
— Я одинока, — начала она. — Я хочу… — Она не знала, чего хочет, и поэтому не смогла закончить фразу. Но губы ее задрожали.
Однако казалось, что миссис Дэллоуэй способна все понимать без слов.
— Я знаю, — сказала она, беря Рэчел под руку. — В вашем возрасте мне тоже этого хотелось. Никто не понимал меня, пока я не встретила Ричарда. Он дал мне все, чего я хотела. В нем соединены и мужчина, и женщина. — Ее глаза опять остановились на мистере Дэллоуэе, который стоял, прислонившись к перилам, и что-то говорил. — Не думайте, что я говорю так лишь потому, что я его жена. Я вижу его недостатки яснее, чем чьи бы то ни было. От человека, с которым живешь, ждешь прежде всего, чтобы он сделал тебя лучше. Я часто удивляюсь, чем я заслужила такое счастье! — По щеке Клариссы скатилась слеза. Она вытерла ее, сжала руку Рэчел и воскликнула: — Как хороша жизнь!
В это мгновение, глядя на сверкающие под солнцем волны, чувствуя на щеках свежий бриз и руку миссис Дэллоуэй на своей руке, Рэчел подумала, что, возможно, жизнь, которая раньше была ей неизвестна, и в самом деле бесконечно прекрасна, хотя в это так трудно поверить.
Мимо прошла Хелен. Она удивилась и почувствовала легкое раздражение, увидев, что Рэчел стоит об руку с мало знакомой ей женщиной и выглядит взволнованной. Но тут к ним присоединился Ричард, который получил удовольствие от очень интересной беседы с Уиллоуби и был в настроении пообщаться.
— Посмотрите на мою панаму, — сказал он, прикасаясь к полям своей шляпы. — Вы знаете, мисс Винрэс, как сильно можно улучшить погоду соответствующим головным убором? Я решил, что сегодня жаркий летний день, и предупреждаю вас, что вы ничем не сможете поколебать моей уверенности. Посему я намереваюсь сесть. И советую вам последовать моему примеру. — Он указал на три кресла, стоящие в ряд.
Откинувшись на спинку, Ричард воззрился на волны.
— Чудесный синий цвет, — сказал он. — Хотя его многовато. Для красоты вида важнее всего разнообразие. Например, если холмы — должна быть река, если река — нужны холмы. На мой вкус, самый лучший вид в мире открывается в погожий день с Борз-Хиллз — повторяю, день должен быть погожим. Плед? Спасибо, дорогая. В этом случае вы также имеете возможность предаться воспоминаниям, погрузиться в прошлое…
— Дик, ты хочешь поговорить, или мне почитать вслух?
Вместе с пледами Кларисса принесла книгу.
— «Доводы рассудка»[21], — объявил Ричард, прочитав заглавие.
— Это для мисс Винрэс, — сказала Кларисса. — Она не выносит нашу любимую Джейн.
— Осмелюсь предположить, это оттого, что вы ее не читали, — сказал Ричард. — Она, безусловно, величайшая из наших писательниц. Да, она величайшая, — продолжил он, — и поэтому она не пытается писать, как мужчина. В отличие от остальных женщин, которых я из-за этого не читаю. Приведите свои доводы, мисс Винрэс, — он сложил руки палец к пальцу, — я готов обратиться в вашу веру.
Рэчел попыталась оправдать свой пол, но тщетно.
— Боюсь, он прав, — сказала Кларисса. — Он обычно бывает прав, негодяй! Я взяла «Доводы рассудка», решив, что они зачитаны меньше, чем остальные романы. А с твоей стороны, Дик, нехорошо делать вид, будто ты знаешь Джейн наизусть — учитывая, что ты всегда от нее засыпаешь!
— После трудов на ниве законодательства я имею право поспать, — сказал Ричард.
— О пушках ты думать не будешь, — заявила Кларисса, увидев, что его взгляд, поднявшись над волнами, задумчиво блуждает в поисках суши. — И о военном флоте, и об империях, и обо всем остальном. — Она открыла книгу и начала читать: — «Сэр Уолтер Эллиотт из Келлинч-Холла, что в Сомерсетшире, был человеком, который ради собственного удовольствия не читал никакой другой книги, кроме „Книги баронетов“. Вы не знаете сэра Уолтера? „Она развлекала его в часы досуга, утешала в часы печали“. Все-таки хорошо пишет, правда? „А еще…“»
