Джо Дассен - Подарок для Дороти (сборник)
— Можно выйти из-за стола? — пробормотал Дэвид.
Он побежал в буфетную, где Малышка Бесс и Фэт Лави ели за складным столом.
— Хочешь пойти в кино, Малышка Бесс?
— Мама, можно мне пойти в кино к Мюллерам?
— Надень пальто, детка, — сказала Лави.
Она перегнулась через стол и покрыла лицо девочки влажными поцелуями.
— И не расстегивайся, пока туда не придешь, слышишь?
— Я за Лиззиным пальто! — крикнула, убегая, Малышка Бесс.
Когда она вернулась в буфетную, ее пухлые пальчики возились с пуговицами куклы. Она говорила:
— А ты, Лиззи, не шали, не расстегивай пуговицы. Будь умницей.
Кукла еще шире улыбалась своими тряпичными губами, и Малышка Бесс прижала к себе черную головку, гладя курчавую шерсть ее волос.
— Идем? — спросил Дэвид.
В саду он обхватил рукой ствол дерева авокадо и дважды крутанулся вокруг него. Потом втянул голову в плечи от холода.
— А мне не надо надевать пальто.
— Простудишься.
— Ничего подобного.
Он обнял дерево.
— А тебя мама заставляет надевать пальто.
— Лиззи может простудиться.
— Кукла не может простудиться.
— Я ее мама и не разрешаю ей снимать пальто.
— А мне мама разрешает не надевать пальто, — сказал Дэвид торжествующе.
— Простудишься.
— А вот и нет.
— А вот и да.
— Ничего подобного.
— Правда-правда!
Дэвид, держась за скользкий ствол, сделал оборот вперед, потом оборот назад.
— И ни капельки не холодно.
— А мама тебе клеит такие штуки на спину?
— Какие штуки?
— Когда болеешь.
Дэвид подцепил большим пальцем кусочек коры и, двигаясь вокруг древесного ствола, стал осторожно отдирать длинную полоску, пока та совсем не истончилась и не оторвалась. И соорудил из нее кольцо.
— А мне мама клеит такие жгучие штуки на спину.
Дэвид неуверенно спросил:
— А ты к доктору, что ли, не можешь пойти?
— Я не хочу!
— Нет, хочешь, но не можешь.
— А вот и нет.
— Хочешь, хочешь!
— Не хочу!
Малышка Бесс сказала кукле:
— Поцелуй мамочку и обними покрепче…
И она обвила тряпичными руками Лиззи свою шею.
— Уродина твоя кукла.
— И никакая она не уродина! — возразила Малышка Бесс и шепнула Лиззи: — Не слушай его.
Она прижала ее к себе, потом засунула между двумя пуговицами под пальто, прикрыв руками образовавшуюся выпуклость.
— Так ей будет тепло.
— В кино опоздаем, — сказал Дэвид.
Он потащил Малышку Бесс за руку вдоль дома и помог подняться по ступеням крыльца Мюллеров. Нажимая на кнопку звонка, он сказал:
— Хочешь.
— Не хочу.
Джонни Ханнаген был уже там и открыл им дверь. — Нет, хочешь! — крикнул Дэвид и устремился в дом, чтобы поздороваться с миссис Мюллер.
—Тише, детка, шш-ш… Успокойся… Спутанные нити сна стали совсем слабыми. Прохлада подушки растаяла.
После окончания мультика у Мюллеров Дэвид спросил:
— Джонни, пойдешь к нам есть пирожные?
— Большущий снежный комок как… бум! Прямо по голове! — прыснула Малышка Бесс. — Бум по голове!
— Эй, Джонни, так ты идешь?
Джонни участвовал в серенаде: «До свидания, миссис Мюллер, до свидания мистер Мюллер», которая раздавалась у входа.
— У мамы спрошу, — крикнул Джонни с крыльца.
— Бум по голове! — повторила Малышка Бесс, совсем развеселившись.
Дэвид схватил ее за руку и потянул к двери.
— Погоди минутку, — сказал мистер Мюллер, — мы с миссис Мюллер хотим поговорить с твоими родителями.
— А можно мне подержать Лаки за поводок? Ну, пожалуйста, мистер Мюллер…
Лаки был тяжело сопящим бульдогом, розовым и почти безволосым. Миссис Мюллер подобрала пса на улице после того, как его сбила машина. Вылечила ему сломанную лапу, которая так и осталась кривой, из-за чего он прогибался спереди и косолапил сзади. Лаки пыхтел и плаксиво поскуливал, пока миссис Мюллер пристегивала цепочку к его ошейнику.
— Хорошо, Дэвид, — согласился мистер Мюллер, — только держи его покрепче. — И, обращаясь к жене: — Идем, дорогая, вот твое пальто. Он помог ей одеться, придержал ей раскрытую дверь и закрыл за собой.
Из-за решетки доносится голос Фэт Лави:
— Вот все и прошло, детка, ложимся в постельку.
Дэвид слышит, как скрипят пружины кровати в комнате для прислуги. И тут вдруг пронзительно звонит будильник.
Дэвид одевается, стоя у изножья кровати, и завязывает шнурки двойным узлом. Когда он выходит из комнаты, дверь выскальзывает у него из рук и тяжело хлопает. Дэвид медленно идет по коридору, застывая от каждого скрипа половиц: он уверен, что, если разбудит отца, тот его не отпустит. К тому же ему кажется, будто его что-то преследует, ухитрясь оставаться невидимым, когда он оборачивается, но что-то там все-таки есть.
Сквозняк захлопывает за ним входную дверь, он бежит во весь дух через лужайку и улицу к Ханнагенам. Дотягивается рукой до кнопки звонка. В глубине дома раздается перезвон.
Дверь открывает Мэтти, один из старших братьев Джонни. Он сначала смотрит поверх его головы на занимающийся день, потом опускает глаза к нему. Улыбаясь, спрашивает:
— Ты ведь Дэвид, верно? — И, не дожидаясь ответа, говорит: — Входи!
Потом осторожно закрывает дверь и зовет, обращаясь к верху лестницы:
— Джонни, Дэвид внизу!
Мэтти ведет его за плечо в гостиную, где собирается вся семья. Ханнагены похожи друг на друга как вылитые, различаясь только ростом и длиной волос в зависимости от возраста и пола. Дэвид направляется туда, где в огромном кресле восседает мистер Ханнаген.
— Джонни сказал, что мне можно пойти с вами в церковь.
Мистер Ханнаген подмигивает Мэтти и говорит:
— Очень хорошо, Дэвид. Для нас честь отвести тебя туда.
Вся семья здоровается с ним, подходит миссис Ханнаген и гладит его по голове, а тут и Джонни врывается в комнату с криком:
— Вот видите! Я же говорил, что он придет.
Миссис Ханнаген говорит: «Тсс», потом и его тоже гладит по голове. Из столовой приходит Билл в военной форме, и мистер Ханнаген пересчитывает личный состав.
— О’кей, идем, — говорит он.
Семейство — все, как один, — пускается в путь через кухню к задней двери.
Тереза, самая старшая из сестер, берет Дэвида за руку. Его свободная рука пассивно болтается, он засовывает ее в карман и чешется через ткань. Садик Ханнагенов разделен надвое живой изгородью, которая тянется от дома до приходской школы рядом с церковью. Едва проснувшаяся семья движется без единого слова — это слегка угнетенное молчание семи часов утра. Они заходят в церковь через боковой вход, между двумя чашами для святой воды из резного камня. Ханнагены обмакивают в них пальцы и, крестясь, увлажняют себе лоб и грудь. Дэвид останавливается в мрачноватой тишине трансепта, и Тереза, почувствовав, что он колеблется, шепчет ему: «Да, можно». Тогда, встав на цыпочки, чтобы дотянуться до края чаши, он окунает пальцы в теплую воду и неловко крестится. Миссис Ханнаген пришпиливает белую мантилью себе на голову, и они доходят до центрального нефа, преклоняют там по очереди колена — Дэвид, споткнувшись от смущения, но подражая остальным, — а потом идут к своим местам с молитвенными скамеечками, где в лакированное дерево врезаны маленькие медные таблички с фамилией «Ханнаген».
Церковь внутри очень длинная и высокая, гораздо внушительнее, чем это обещает унылый бетонный фасад. Из окна своей комнаты Дэвиду виден шпиль колокольни и перекладина трехметрового креста на крыше. Он заметил, что позолота на нем местами облупилась. Но это зажиточный католический квартал, и статуи святых в церкви великолепно вызолочены и украшены кружевами. Со сводов свисают три гигантских люстры, и Дэвид может проследить глазами электрические провода, которые змеятся до каменных стен и перечеркивают по диагонали витражи, — его это смущает.
Дэвид сидит, прижимаясь к спинке скамьи, истертой тремя поколениями Ханнагенов. Опасливо посматривает по сторонам, не осмеливаясь откровенно повернуться. Ханнагены сидят в ряд, опустив головы, отчасти из благочестия, отчасти из-за раннего часа. Дэвид шепчет: «Джонни…» Но Джонни смотрит на свои коленки, где лежит молитвенник, на переплете которого написано «Джон Майкл Ханнаген», и еле слышно шепчет: «Тсс». Такие же молитвенники в черных переплетах лежат на пюпитрах перед каждой скамьей. Дэвид открывает свой: на первой странице стоит красный штемпель: «Добавочный экземпляр».
