Вулф Том - Мужчина в полный рост (A Man in Full)
— Утром придуй с удостоверениейм. — И вышел в стеклянную дверь.
Конрад осторожно пробрался мимо спящих и сидящих на корточках обитателей квартиры, чтобы исследовать оставшуюся ее часть. Все глаза в комнате следили за ним. Никто не ронял ни звука. У Конрада сложилось впечатление, что эти люди — такие же новички на улице Медоу-Ларк, как он сам, да еще и ни слова не знают по-английски. Кроме гостиной, в квартире были только кухонька, где тушилась какая-то рыба со специями, тесная ванная и крохотная спальня — примерно двенадцать футов на девять, не больше, — куда набились еще восемь или девять вьетнамцев. Здесь запах пота и человеческих тел был еще сильнее. Конрад вернулся в гостиную, пробрался к единственному незанятому пятачку на полу и лег, прижав дорожную сумку к животу. Вьетнамцы по-прежнему таращились на него — Конрад понятия не имел, кто они такие. Он думал, что проведет ночь без сна, но уже через минуту сознание заскользило по крутому склону слепого, глубокого, всеобъемлющего забытья.
А теперь пришло утро, и комната была полна света — он лился сквозь стеклянную дверь с отодвинутой клеенчатой занавеской. Народу набилось еще больше, чем вчера. Конрад встал на ноги. Все тело затекло, голова как-то странно гудела… почти кружилась. Кругом одни вьетнамцы — стоят, лежат, сидят на корточках. Рядом храпела старуха — ей, по крайней мере, достался матрас. И опять все смотрели на Конрада, ну, почти все. Человек шесть мужчин были заняты громким спором. «Фао ко ня тонг!» — твердил один из них.
Конрад улыбался каждому, с кем встречался взглядом, давая понять, что он хоть и чужак в этой странной квартире, но все-таки дружелюбный. Очень хотелось в туалет. По-прежнему улыбаясь, Конрад пробрался к ванной. Туда уже стояли четыре вьетнамца.
Он дождался своей очереди. В ванной все было вверх дном. На сиденье унитаза — следы ботинок. Конрад даже представить не мог, как и почему они могли туда попасть. Выходя из ванной, он услышал свое имя. Голос Лум Лока. Улыбаясь, Конрад протиснулся поближе к двери. Лум Лок что-то кричал по-вьетнамски. Шестеро мужчин тут же замолчали. Лум Лок явно ругал их. Тут он заметил Конрада и так же сердито крикнул:
— Тый иди сюда!
Конрад прошел среди плотно стоящих вьетнамцев, которых стало еще больше, и вышел на улицу вслед за Лум Локом. На улице он настороженно смотрел по сторонам, ища… он и сам не знал, что. «Я — беглый заключенный», — сказал он себе, и мысль эта показалась до того странной, что он повторил: «Я — беглый заключенный». Судя по солнцу, было раннее утро.
— Сколько времени?
Лум Лок показал ему часы: без двадцати семь.
— Рано вы, — сказал Конрад.
— Надо со всеми разобратьсяй, — сказал Лум Лок. — Надо разобратьсяй с тобой.
Между домами на улице Медоу-Ларк были широкие полосы только что скошенной травы. Шесть-семь черноволосых детишек уже играли на маленькой площадке с качелями, горкой и лестницей. Две вьетнамки, обе в черных брюках и блузках, присматривали за ними. Лум Лок показал дорогу — за угол, чтобы с улицы не было видно.
— Так, Конрад! — Лум Лок достал из рюкзачка пачку конвертов, вроде тех, куда кладут поздравительные открытки. На каждом надпись фломастером — по-вьетнамски. Лум Лок порылся в них и вытянул конверт с надписью «Конрад». Там оказались целых три документа. Карта социального страхования на имя Корнелиуса Алонзо Де Кейзи. Водительские права штата Джорджия с фотографией Конрада и надписью «Корнелиус Алонзо Де Кейзи». И свидетельство о рождении в штате Мичиган, на гербовой бумаге, с настоящей печатью: Корнелиус Алонзо Де Кейзи, родился 2 декабря 1977 года, родители — Маргарет Стюарт Де Кейзи и Деметрио Джованни де Бари Де Кейзи.
— Не может быть! — вырвалось у Конрада. — Как вы это сделали?
— Тебей не нужнай знать, — рассмеялся Лум Лок. — Свидетельство о рождений — настоящее. — Он охватил пальцами место с печатью, демонстрируя Конраду свое восхищение. — Теперь тый Корнелиус Алонзо Де Кейзи! — Это казалось вьетнамцу уморительной шуткой. Отсмеявшись, он сообщил: — Корнелиус Алонзо Де Кейзи умер в восемьдесят втором. Извини, свидетельства о смерти тебей не выдадуйт! — Это рассмешило вьетнамца еще больше, и с минуту он хохотал. Потом посерьезнел. — Теперь ищий работу. Здесь все времяй сидеть нельзя. — Он кивнул в сторону квартиры.
— Как я найду работу?
— Американец? Молодой, как тый? Э, без проблем. Те людий, — он опять кивнул в сторону квартиры, — работаюй на птицефабрикай.
— На птицефабрике?
— Очень, очень большой птицефабрикай в Нолтон. Они всегдай получаюй работу на птицефабрикай.
— Какую работу?
— Работаюй на конвейерей. Они всегдай получаюй работу на конвейерей.
— А что они делают на конвейере?
Помогая себе жестами, Лум Лок рассказал: одни целый день рубят курам головы, другие ощипывают тушки, третьи потрошат их, четвертые разделывают…
— Работа тяжелай и грязный — но у меняй правило. Я тебе помогать — ты находийшь работу. Те людий, я им велел сидеть внутри, пока не принесу удостоверенияй и они не получай работу. Нельзяй просто так слонятьсяй в Шамбодже! — Слово «Шамбоджа» опять рассмешило его. — А тый американец, есть удостоверений, ты можешь выходий. Но тый должен найтий работу. У Лум Лока правило.
— А где можно поесть? — спросил Конрад.
— У тебяй есть деньги?
— Есть… немного.
— О-оо! Тогда идий по Бьюфорд-Хайвей. До Доравилл. Идий пешком. — И Лум Лок объяснил, что нужно выйти на соседнюю улицу, перейти по подземному переходу «Марту» — пригородную железную дорогу — и подняться по Нью-Пичтри-роуд к Бьюфорд-Хайвей, где, по-видимому, был какой-то торговый центр. — «Марта», — повторил Лум Лок. — Эта сторона — Америка, эта — Шамбоджа. — И снова расхохотался.
Конрад пошел пешком к Бьюфорд-Хайвей со своей неизменной сумкой, время от времени нащупывая в кармане джинсов оставшиеся семьсот долларов. Соседняя с Медоу-Ларк улица была широкой, но тенистой от множества деревьев, и вид у нее был сонный, как у любой загородной улицы ранним утром. Вскоре Конрад дошел до сгрудившихся на холме одинаковых домов. Деревянный указатель гласил: «Орешниковые высоты. Двухквартирные дома». Трое черноволосых — то ли мексиканцев, то ли латиноамериканцев — стояли на балконе второго этажа, облокотившись на перила. Все трое уставились на Конрада; он постарался побыстрее миновать их, глядя прямо перед собой. У поворота стоял магазинчик с вывеской «Шмель Вжик», на которой были нарисованы два улыбающихся шмеля. Перед ним, рядом с двумя ободранными бензоколонками, переминались с ноги на ногу шестеро мексиканцев — если это были мексиканцы. Сунув руки в карманы джинсов, они внимательно смотрели на дорогу. Вот притормозил грузовик с пожилым белым водителем за рулем; после коротких переговоров два мексиканца вскарабкались в кабину, и теперь на дорогу смотрели уже четверо, так же сунув руки в карманы. Они окинули проходящего мимо Конрада подозрительными взглядами. Наверно, он был уже недалеко от центра города — Шамбли? Доравилла? — магазины и офисы попадались все чаще. Ресторан «У Лизы» с раскрашенными фанерными цветами… странное заведение под вывеской «Игровая школа, 24 часа»… комиссионные лавочки с названиями вроде «Привет еще раз!», «Всякая всячина», «Старье берем»… а вот и небольшие здания мэрии и полицейского участка. Это Шамбли. Из участка вышли полицейские, двое коренастых белых мужчин, и направились к автомобилю… Конраду показалось, что на нем горят волосы… он — беглый заключенный! Впервые в жизни каждый полицейский, где бы Конрад того ни встретил, угрожал его свободе! Ведь он беглец! Краем глаза Конрад видел, как полицейские обшаривают глазами его фигуру… «Зевс! Дай мне твердости и спокойствия! Дай мне волю… избежать!» Он продолжал идти, не ускоряя шага, не глядя по сторонам, с прямой спиной… вот завелся мотор… машина поехала в другую сторону. А если бы его остановили? Он ведь даже не подумал над тем, что в таком случае отвечать. Как, например, его зовут? Не говорить же: «Корнелиус Алонзо Де Кейзи». Слишком странное нагромождение имен. Пусть, например, будет… ну, Конни Де Кейзи. Конни Де Кейзи — вполне похоже на правду. Ищу работу, работу грузчика… Показать им руки, ладони… они бы поверили… Конрад провел руками по лицу. Надо побриться… и переодеться в чистое… Впереди показался подземный переход, но это была не железная дорога, а скоростное шоссе. Пройдя по нему, Конрад увидел высокую насыпь «Марты» — массивная стена странно выглядела на фоне маленького городка. Конрад прошел по второму подземному переходу, и… перед ним предстал другой мир! Точно как говорил Лум Лок! «Автосервис Мина», «Мир запчастей Киен Нгаи», «Турагентство Минь Нгок», «Холодильные камеры Ле Фана»… теперь Конрад шел по Нью-Пичтри-роуд к торговому центру Бьюфорд-Хайвей. «Ювелирный Хоанг Нюнг»… «Булочная „Гонконг“»… «Пункт обмена валюты Тюйен Тиена», «Куриный мир Куок Хыонга», «Страховое агентство Фо Хоа», «Аптека Кима», «Музыкальный магазин Пу Киен Нгаи» с вьетнамскими видео, компакт-дисками, аудиокассетами… На вывесках некоторых заведений и вовсе не было английского. Только незнакомый шрифт, который Конрад впервые видел. Тайский? Камбоджийский? Лаосский? Корейский? Вьетнамский? Большой указатель на металлической стойке: «Азиатская площадь». Мимо проезжали машины с черноволосыми узкоглазыми водителями-азиатами. В десяти футах от Конрада в тротуар ткнулся старый «понтиак», явно не раз ремонтированный и перекрашенный в лиловый цвет. Оттуда вышли три молодых азиата с длинными, зачесанным назад волосами, одетые в черное: черные спортивные куртки, черные футболки, широкие черные штаны с резинками у лодыжек, черные кроссовки с белыми вставками-язычками. Парни пружинистой походкой направились в ресторан «Фо Ка Дао».
