Джордж Макдональд - Сэр Гибби
— Джиневра! — воскликнула она. — Вы же не оставите меня одну в этом доме? После того, как пригласили меня побывать с Вами до возвращения отца?
Но ей ответил уже священник:
— По — моему, мисс Кимбл, Вас пригласила сюда не сама леди Гэлбрайт, а её отец, — сказал он, — и Вы прекрасно понимали, что Вас пригласили не для того, чтобы доставить ей удовольствие. Несомненно, Вы постарались бы задержать её отъезд в свадебное путешествие, на основании того, что её оставили на Вашем попечении, но теперь леди Гэлбрайт свободна от всяческих обязательств перед Вами.
До мистера Склейтера дошли слухи, распущенные мисс Кимбл о сэре Гилберте, и теперь он довольно грубо выказывал ей своё неудовольствие.
Мисс Кимбл расплакалась. Джиневра поцеловала её и сказала:
— Дорогая мисс Кимбл, прошу Вас, не тревожьтесь! Вы ни в чём не виноваты! Мы уже давно задумали, что всё должно произойти именно так. Сейчас мы сразу же отправимся вслед за отцом, и лошади у нас лучше, так что мы встретим его прямо в поместье.
Мистер Торри не выдержал и рассмеялся.
— Новый способ тайного венчания! — воскликнул он. — Счастливая пара догоняет упрямого родителя на четвёрке лошадей! Ха — ха!
— И уже после брачной церемонии! — добавил мистер Склейтер.
По лестнице сбежала горничная, неся в руке дорожный саквояж, и открыла ворота своей госпоже. Леди Гэлбрайт уселась в карету, за ней последовал сэр Гилберт. Возле дверцы начались прощальные поцелуи и слёзы, но вскоре миссис Склейтер отступила назад, форейторы пришпорили лошадей, и священник с женой тихонько отправились домой, оставив мисс Кимбл наедине с горничной. Директриса принялась было читать той сердитую нотацию, обвиняя бедняжку во всём, что произошло, но та так самозабвенно плакала от счастья и радости, что не услышала ни единого слова. Тогда мисс Кимбл нацепила свою шляпку и, кипя от негодования, пошла сообщить преподобному Фергюсу Даффу новости о том, как возмутительно с ней обошлись. Выслушав её, мистер Дафф заметил, что грустно видеть, как красоту и молодость отрывают от настоящего таланта и влиятельного положения в обществе и выдают замуж за полоумного богача. Затем он вздохнул и отправился в гости к мисс Лэпрайк.
Примерно на полдороги Гибби с Джиневрой заметили карету её отца. Заранее уговорившись с форейторами, чтобы те поменяли им лошадей в разных местах, они легко обогнали его незамеченными как раз в тот момент, когда он, ничуть не подозревая об их близости, важно восседал у входа в деревенский трактир.
Как раз тогда, когда мистер Гэлбрайт начал подозревать, что майор Калсамон проложил к поместью новую дорогу, его карета сделала неожиданный поворот и он увидел, что лошади везут его вверх по незнакомой ему извилистой дороге, возвышающейся над протекающим внизу Лорри. Но поместье больше не принадлежало ему, и для того, чтобы избежать неприятного чувства стыда и унижения, он решил, что не станет обращать внимания на произошедшие перемены.
Какая — то молодая женщина — это была старшая сестра Донала, но лэрд ничего об этом не знал — открыла перед ним дверь дома и проводила его вверх по лестнице в его прежний кабинет. Там был разведён жаркий огонь, но кроме этого всё в комнате, до последней мелочи на письменном столе, выглядело так, как в былые времена. Его кресло стояло на обычном месте возле камина, а на маленьком столике, стоящем неподалёку, стояло блюдо с печеньем и бокал вина.
— Очень мило! — сказал себе лэрд. — Однако, надеюсь, майор Калсамон не заставит себя ждать! Эх, мне будет чертовски тяжело уезжать из такого места!
Утомившись от дороги, он сел в кресло, задремал, и ему приснилась умершая жена. Внезапно он проснулся и услышал, как открывается дверь. Навстречу ему шагнул майор Калсамон, сердечно протягивая руку. Вместе с ним вошла дама — без сомнения, его жена! Но как он молод, этот майор! Он воображал его, по меньшей мере, сорокалетним. Только что же это?.. Боже правый! Неужели ему так и не удастся избавиться от этого наглого самозванца? Перед ним стоял не майор, а тот самый мошенник, называющий себя сэром Гилбертом Гэлбрайтом, тот самый полоумный бродяга, которого его дочь выбрала себя в мужья! Да как он здесь оказался, этот вездесущий дьявол? А рядом с ним — не может быть! Боже милостивый! — Дженни, дерзкая, распутная, непослушная девчонка! Да ещё и держится так, как будто сама хозяйка этого дома! Глупая сентиментальная гусыня — опять у неё слёзы на глазах! Какая дикая нелепость! Нет, он заснул, ему приснилась умершая жена, и он попросту ещё не проснулся как следует!
Он изо всех сил попытался проснуться, но сон упрямо не желал рассеиваться.
— Дженни! — сказал он, пока молодые супруги стояли и смотрели на него чуть нерешительно, но радушно улыбаясь. — Что всё это значит? Я не знал, что майор Калсамон пригласил сюда и тебя тоже. И что здесь делает этот человек?
— Папа, — ответила Джиневра со странной улыбкой, в которой угадывались и смех, и слёзы, — этот человек мой муж, сэр Гилберт Гэлбрайт, владелец Глашруаха, а ты снова дома, в своём кабинете.
— Пора бы тебе уже бросить это нелепое шутовство, Дженни, — сказал лэрд. — Пожалуйста, передай майору Калсамону, что я хотел бы немедленно с ним встретиться.
Он отвернулся к огню и взял в руки газету. Они сочли, что лучше будет оставить его в покое. Пока он сидел у камина, до него медленно и постепенно начало доходить истинное положение вещей. Но с того дня и до самой своей смерти он не сказал больше об этом ни единого слова. Когда объявили, что ужин подан, он спустился в столовую и там прямиком прошагал к своему привычному месту во главе стола. Однако Робина Грант опередила его. Она ловко выхватила из — под его носа тарелку и поставила её возле другого стула. Во главе стола уселся Гибби, и после секундного колебания Джиневра заняла своё место на противоположном конце.
На следующий день Гибби нашёл для старого лэрда подходящее занятие. Он принёс к нему в кабинет огромный сундук, стоявший когда — то в старом особняке Гэлбрайтов и полный разного рода бумаг и документов, и бывший адвокат неделями с интересом разбирал и раскладывал их по местам. Помимо документов, касающихся самого поместья, его границ и условий владения, там обнаружились кое — какие бумаги, позволившие ему усомниться в том, насколько правомерны были некоторые из сделок, в результате которых те или иные части поместья перешли от предков Гибби к предкам Джиневры (которые, кстати, были не только Гэлбрайтами, но и неплохими адвокатами), а у лэрда всегда был поразительный нюх на нечестность других людей. Уже через две недели он так прочно обосновался в своём старом жилище и так погрузился в свои книги и бумаги, что, когда сэр Гилберт сообщил ему, что они с Джиневрой возвращаются в город, он решительно одобрил их намерения, добавив, что присмотрит за делами в их отсутствие.
Таким образом, все оставшиеся зимние месяцы мистер Гэлбрайт, как и в прежние времена, важно разыгрывал перед своими арендаторами роль богатого и знатного землевладельца.
Глава 62
Ручей
Как только они поселились в старом доме Гэлбрайтов, Гибби возобновил привычки предыдущей зимы, прерванные катастрофой, случившейся с миссис Кроул. Какой удивительной переменой это стало для Джиневры! Из тюремного заключения она попала туда, где можно было от всего сердца служить людям!
Сначала ей, по понятным причинам, приходилось нелегко. Но вскоре у неё появилась помощница. Услыхав об их возвращении, миссис Кроул немедленно отправилась к леди Гэлбрайт. Она пришла утром, когда сэр Гибби был в колледже, буквально встала перед ней на колени и со слезами рассказала ей обо всём, умоляя её походатайствовать за неё перед сэром Гибби.
— Мне ничего не надо, — твердила она, — только снова заслужить его благосклонность и видеть свет его милого, родного лица!
В конце концов, её, конечно же, снова с радостью приняли в дом, и она взяла на себя прежние обязанности. Перед тем, как она умерла, в ней произошли значительные и благие перемены: она уже не была одной из тех, перед кем добрым людям не стоит бросать свой жемчуг.
В течение многих лет каждую зиму сэр и леди Гэлбрайт проводили в старом городском особняке. Понемногу этот дом стал известен как надёжное прибежище для всех честных людей, оказавшихся в беде, спасение для тех, кому нужна была помощь, и гостеприимный кров и ночлег для любого бесприютного человека — кроме тех, кто был в тот момент в подпитии.
Хозяева старались действовать осторожно и благоразумно, но осторожность была ласковой, а благоразумие строгим. Через год после свадьбы они построили ещё один дом в укромном местечке на Глашгаре и привозили туда из города больных и увечных, чтобы те провели летние месяцы под присмотром Джанет и её дочери Робины, благодаря чему многие из них поправились, смогли снова встать на ноги и честно зарабатывать свой хлеб.
