Анна Зегерс - Седьмой крест. Рассказы
Тут мастер радостно вздохнул, и в эту минуту, когда его творение отразилось на лице гостя, забыл все свои горести и все страхи последних дней.
Михаил осторожно потрогал голову Иоанна, покоящуюся на груди Спасителя, складки одежды, лоб и рот, он коснулся также руки Иуды, протянутой к солонке. Он отступил. Он спросил:
— Что это?
Мастер Маттиас ответил:
— Тайная Вечеря — моя последняя работа. Я принесу ее в дар церкви Святого Иоанна.
— Но как ты сумел это сделать? — спросил гость в глубочайшем изумлении.
— Господь вложил в меня дарование, — спокойно ответствовал мастер, — а я с детства учился.
— Но зачем? Кому это нужно?
— Я не понимаю тебя. Во славу божию, на радость и поучение нашей общине. Иисус, Иоанн, Иуда — люди могут узнать здесь их лица. Многие вознегодуют. Ну и пусть, наконец, негодуют те, кто вечно вызывал негодование у нас: своими грязными делами, подлыми приказами, налогами, всяческими притеснениями, предательствами, доносами — они сразу смекнут, кто такой Иуда, предавший и предающий бога, нашего истинного повелителя…
Через едва заметную дверь в задней стене вошла худая женщина. Она поставила на стол несколько дымящихся мисок. Это была жена мастера. Казалось, она состоит из одних костей. За едой после каждого куска Михаил устремлял пристальный взгляд на резной алтарь.
— Я понимаю вас, — сказала женщина, — это лучшее из того, что он до сих пор создал. А у вас есть такой мастер?
— Нет, нет, — отвечал Михаил. — У нас нет мастера, который мог бы сделать такой алтарь. И таких работ у нас тоже нет.
— Что же тогда у вас есть?
— У нас вообще нет ничего подобного. Ни такого, что напоминало бы это резное дерево, ни такого, что напоминало бы этот тканый занавес. У нас, — я уже говорил мастеру, — разум и руки используют, чтобы строить то, что полезно: машины, мосты, плотины. Благодаря этому мы сумели изыскать средства и возможности, чтобы попасть с нашей звезды на вашу.
Худая женщина пожала плечами:
— Ну, да, конечно, запруды, и плотины, и бороны, и плуги, и все такие вещи нужны и здесь. Но муж мой Маттиас в большом почете — злятся лишь его враги — за то, что создает произведения искусства, которые славят творца и дарят человеку счастье в его несчастьях. Да вы и сами не отводите глаз от алтаря. Скажите, кто вас к нам прислал?
— Как я уже говорил мастеру, мы не первые, кого наша звезда отправила на вашу, с тех пор как мы научным путем установили, что здесь обитают живые существа.
Жена Маттиаса начала снова:
— А я думала, вас прислали из какой-нибудь мастерской, ибо мы здесь хорошо знаем, что и в других местах есть мастерские, и великие мастера, и великие произведения искусства.
— Так ты называешь работу мастера Маттиаса искусством? Нет, на нашей звезде ничего подобного нет. А потому нет и таких мастерских. Наши знания и наши силы нужны нам для других свершений. Для того, например, чтобы прилететь к вам.
Девушка подумала: «Я права, он прилетел с неба, он прилетел».
Маттиас подумал: «До чего глупа моя дочь. Как может ангел прибыть со звезды столь убогой, что там даже не знают искусства?»
Он сказал:
— Лучше тебе уйти, пока не явились ученики. Я должен сперва подготовить их к твоему прибытию.
Мария увела гостя. Покуда можно было, он не отрывал взгляда от резного алтаря.
Небо побледнело, звезды исчезли. В первый раз он почувствовал пусть даже не тоску по родине, но отчужденность, словно что-то неведомое угрожало ему после того, как он повидал уже столько неведомого. Он передал сообщение: «Ни при каких обстоятельствах не покидайте места встречи».
Мария спросила:
— Ты расскажешь на небе о том, что умеет мой отец?
— Конечно, — ответил Михаил, — но ты должна сказать мне, как это у него получается. Скажи мне, почему он не бросает работу, хотя и знает, что ему грозит большая беда?
Мария воскликнула:
— Бросить работу? Он? Сейчас? Когда сам господь повелел ему завершить алтарь собственными руками?
— Я предвидел, — сказал Михаил, — что на вашей звезде творятся всякие ужасы. Что вы все еще не отвыкли от крови и убийств. Но я не знал, что, несмотря на это, вы способны создавать творения, подобные тому, которое создал твой отец.
— Послушай, Михаил, колокола звонят. Я должна вернуться. Мы живем в великом страхе. Сейчас начнется богослужение, и мы будем просить бога отвратить от нас опасность.
Как хорошо пахла мякина, на которой Мария приготовила ему ложе. Он спал бы долго и глубоко, не разбуди его срочное сообщение от товарищей: «Немедленно улетай. Войско выступило. Скоро загорится город».
Когда он собрался и пришел к мастеру Маттиасу, там было уже большое волнение. Собрались ученики, друзья, священник. Звонарь утверждал, будто с колокольни видно облако пыли, сгустившееся там, где равнина упирается в горную цепь. Какой-то молодой паренек высказал мнение:
— А может, это наши? Они всегда действовали быстрей.
Звонарь сказал:
— Мне надо идти. Я дам вам знать, как только разгляжу людей и пойму, чье это войско.
Мастер Маттиас молчал, лицо его было сумрачным, а пастор сказал:
— Будем надеяться на то, что это наши. Будем готовиться к тому, что это враги.
Когда Михаил вернулся в лес, чья-то рука вдруг легла ему на плечо, а другая схватила его за локоть: два друга из его экспедиции.
— Чего ты мешкаешь? Немедленно возвращайся с нами.
— Нет, — отвечал Михаил. — Я не могу. Я не хочу. Здесь живет мастер Маттиас. Здесь живет его дочь Мария. Сердце мое отдано им. Я не оставлю их без совета и помощи.
— Мы тебя не понимаем… Что значит «мое сердце отдано им»? Кто они такие, этот Маттиас? Мария? Какое тебе дело до их врагов? Перед отлетом мы давали клятву: Мы никого не бьем. Мы никого не убиваем. Мы ничего не сжигаем. Мы должны разведать, что происходит на этой звезде. Вот твоя задача — разведка.
Михаил тихо ответил:
— Дайте же мне разведать о том, что произойдет не далее как сегодня.
— Хорошо. Даем тебе еще несколько часов.
Перед отлетом на Землю Михаил считал невозможным унизиться до уровня тех существ, которые защищаются с помощью оружия.
Но как спасти мастера Маттиаса? Теперь мастеру не поможет его умение создавать из дерева людей. Умение, которым не наделен ни один обитатель планеты Михаила.
Из уст в уста пронесся слух, что за облаком пыли скрывалось не дружественное войско, а объединенное войско феодалов. И перед ним опустился подъемный мост. Часть горожан сразу устремилась в церковь, словно то было неприкосновенное убежище. Дома уже стояли в огне. Занялось все, что не из камня. Мастерская мастера Маттиаса и в ней его грандиозный последний труд.
Сперва держа Маттиаса за руки, потом надев на него цепи, солдаты принудили его наблюдать гибель мастерской и великих творений. Он смотрел и смотрел неотрывно, и даже не заметил, что подле него прикорнула Мария. С кошачьим проворством она проскользнула через кольцо вооруженных людей и прильнула к отцовским коленям. Она совсем не смотрела в огонь, она смотрела на его мертвенно застывшее лицо. Она осталась с ним рядом — как одинокий листок на ветви. Михаил и его спутники подняли обоих в воздух — вырвали из кольца врагов и перенесли к месту посадки.
Они все еще были в плену человеческих страданий, хотя уже далеко, очень далеко от бушевавшей на земле жажды убийства.
Лишь теперь Михаил догадался снять цепи с Маттиаса. Мария по-прежнему сидела, прильнув к ногам отца, как раньше, на базарной площади.
Время от времени кого-нибудь из двоих заставляли глотнуть воды. Маттиас совсем не воспринимал окружающее. Он сидел оцепенелый, хотя и живой, с закрытыми глазами. Мария дрожала всем телом. Она зябла, врач экспедиции не отходил от них ни на минуту. На воздушном островке они совершили временную посадку. Мария не испытывала ни удивления, ни страха. Она только закрыла глаза. Волнение оказалось для нее чрезмерным. Вскоре она перестала дрожать. Врач экспедиции, как это принято говорить на Земле, сделал все, что было в его силах. И, однако, Мария умерла. Тут возник вопрос, то ли набальзамировать маленький труп, чтобы показать дома, как выглядят земляне, то ли отправить ее в просторы Вселенной.
Михаил, с присущим ему упрямством, сумел доказать, что Мария принадлежит ему. И что ему непереносима мысль уступить ее жадным взглядам любопытных. Пусть уходит во Вселенную.
На деле Мария не была так окончательно мертва, как о том полагали живые. Ее сердце неожиданно совершило еще один могучий толчок. И она вдруг обрела способность летать, как летают ангелы — с ничем не ограниченной легкостью. Вселенная оказалась сплошным вихрем золотого воздуха. В этом воздухе, который она могла вдыхать полной грудью, рассветно-золотом, денно-белом, закатно-красном воздухе, сосредоточились все ее желания. И не только сами желания, но даже исполнение желаний воплощалось для нее в этом полете, о котором она мечтала еще на земле. Она кругами уходила в небо, туда, откуда сошел к ней Михаил. Она слышала хоры, несравнимые с теми, которые слышала на Земле. Ее собственный голос, нежный, но сильный, звучал совсем по-другому, чем он когда-либо звучал на Земле. И ее счастью — жизнь и смерть воедино — не было конца.
