Шарлотта Бронте - Шерли
Не зная, что сказать, Мартин начал придумывать, что бы ему сделать, лишь бы утешить Каролину. Вдруг он улыбнулся, и мальчишеская улыбка придала его лицу чудесную выразительность.
— Эврика! — воскликнул он. — Я все устрою. Вам лучше, мисс Каролина? Пойдемте, — заторопил он ее.
Не думая о том, что мисс Хелстоун не так просто продираться сквозь живые изгороди, как ему, Мартин повел ее напрямик через лес. Пришлось ему помогать Каролине преодолевать все эти ужасные препятствия. Мартин посмеивался над ее беспомощностью, но в то же время был чрезвычайно доволен, что может оказать ей услугу.
— Мартин, прежде чем мы расстанемся, скажите мне честно, дайте слово, что мистеру Муру лучше.
— Как вы тревожитесь об этом Муре!
— Нет… то есть… его друзья могут меня спросить, и мне хотелось бы точно знать, что им ответить.
— Можете им сказать, что он себя чувствует вполне хорошо, только очень обленился. Можете сказать, что на обед он ест бараньи котлеты, а на ужин мусс из лучшей питательной муки. Однажды я перехватил кастрюлю, когда ее несли наверх, и сам съел половину.
— А кто за ним следит, Мартин? Кто за ним ухаживает?
— Ухаживать за ним? Хорошо дитятко! Его нянюшка — старая ведьма — толще нашей сорокаведерной бочки и такая же обходительная. Я уверен, что она его держит в ежовых рукавицах: никого к нему не допускает, он сидит целый день впотьмах. Думаю, что ему от нее порядком достается. Иногда, когда я уже лежу в постели, мне кажется, я слышу, как она его там колотит. Видели бы вы ее кулаки! В одной ее руке уместится не меньше дюжины таких, как ваша. Так что, несмотря на все желе и котлеты, не хотел бы я быть в его шкуре. Впрочем, я думаю, она сама съедает большую часть. Надеюсь, она не уморит его голодом.
Каролина молчала, глубоко задумавшись. Мартин исподтишка наблюдал за ней.
— Наверное, вы его ни разу не видели, Мартин?
— Я? Ни разу. А зачем мне его видеть?
Опять последовало молчание.
— Это не вы приходили к нам недель пять назад вместе с миссис Прайор справляться о Муре? — спросил Мартин.
— Да.
— Вы, кажется, хотели пройти к нему наверх?
— Очень хотели. Мы просили пустить нас к нему, но ваша мать отказала нам.
— Разумеется, отказала. Да я все слышал. Она приняла вас так, как иногда любит принимать гостей: изругала и выпроводила.
— Она была недобра к нам. Вы ведь знаете, Мартин, мистер Мур — наш родственник, и вполне понятно, что мы о нем беспокоимся. Однако нам пора проститься. Вот ворота вашего дома.
— Что ж из того? Я провожу вас.
— Но вас хватятся и начнут тревожиться.
— Ну и пусть их!.. Полагаю, я сам могу о себе позаботиться.
Мартин знал, что уже заслужил нудную проповедь и сухой хлеб к чаю. Зато этот вечер окончился приключением, которое стоило всех булочек и пирожков.
Он довел Каролину до дома. По дороге он обещал ей повидать Мура, несмотря на дракона, охраняющего его комнату, и назначил Каролине час, когда она сможет увидеться с ним в Брайермейнском лесу, чтобы узнать последние новости. Он сказал, что будет ждать ее под тем же самым деревом, где они встречались. Предосторожности эти были излишни, но Мартину такая таинственность нравилась.
Возвратившись домой и получив неизбежный выговор с сухим хлебом на закуску, он был отправлен в постель, несмотря на ранний час. Все это Мартин перенес с непоколебимым стоицизмом.
Однако, прежде чем подняться к себе, он заглянул сначала в столовую холодную, тихую и мрачную комнату, которой почти никогда не пользовались: обычно вся семья обедала в малой гостиной. Мартин остановился перед камином и поднял свечу к двум висевшим над ним портретам. На них были изображены женские головки: одна — безмятежной красоты, наивная и счастливая, другая еще прелестнее, но горестная и растерянная.
«Когда она всхлипнула, побледнела и прислонилась к дереву, она была похожа на эту, вторую», — проговорил про себя Мартин.
Уже у себя в комнате, сидя на краю узкой жесткой кровати, он продолжал:
«Наверное, она, как говорится, «влюблена» в эту длинную жердь, что лежит в соседней комнате. Ого! Неужели Хорсфолл его лупит? Интересно, почему он не кричит? Шум такой, словно она действительно терзает его зубами и когтями. Нет, скорее она просто стелит ему постель. Однажды я видел, как она это делает, она колотила матрас, точно боксер противника. Странно, что эта Зилла, — Боже, вот имечко: Зилла Хорсфолл! — странно, что эта Зилла такая же женщина, как Каролина Хелстоун. Они одной породы, но, по-моему, сходства между ними немного. Интересно, Каролина красивая девушка? Пожалуй; лицо у нее такое ясное, глаза ласковые, — когда она на меня смотрит, как-то приятно становится. У нее длинные ресницы: кажется, куда ни взглянет, всюду остается их тень, их покой, их ласка. Если она не переменится и будет со мной обходительна, как сегодня, я, пожалуй, сделаю для нее доброе дело. А для меня провести мою мамашу и эту старую ведьму Хорсфолл будет огромным удовольствием! Правда, я вовсе не хочу делать приятное Муру, но что бы я ни сделал, без награды я не останусь. А уж награду я выберу какую захочу. Я знаю, что потребовать: Муру это весьма не понравится, зато мне очень». С этими словами он улегся в постель.
ГЛАВА XXXIII
Мартин берется за дело
Для исполнения своего плана Мартину в этот день нужно было остаться дома. Поэтому уже за завтраком он ничего не стал есть; затем, когда нужно было идти в школу, начал жаловаться на сильную боль в боку возле сердца, и в результате, вместо того чтобы отправить его вместе с Марком в класс, родители позволили Мартину расположиться в отцовском кресле у камина и даже почитать утреннюю газету. Уловка вполне удалась: Марк пошел к мистеру Самнеру учить грамматику, Мэттью и мистер Йорк удалились в контору. Теперь оставалось совершить еще три, вернее — четыре подвига.
Первый подвиг состоял в том, чтобы вознаградить себя за пропущенный завтрак: аппетит пятнадцатилетнего юнца никак не мог примириться с такой потерей. Второй, третий и четвертый подвиги были потруднее: к четырем часам нужно было как-то избавиться от матери, от мисс Мур и, наконец, от миссис Хорсфолл. Для этого Мартину могли понадобиться все его силы, — а откуда их взять при пустом желудке? Значит, первое дело было самым насущным.
Мартин знал дорогу в кладовую и не преминул этой дорогой воспользоваться. Служанки сидели в кухне и степенно завтракали при закрытых дверях. Мать и мисс Мур прогуливались по лугу и строили о вышеупомянутых закрытых дверях всяческие предположения. Мартин в кладовой ничем не рисковал и мог придирчиво выбрать все, что ему вздумается.
Поскольку завтрак запоздал, Мартин решил, что он должен быть recherché.[143] Хлеб с молоком порядком ему надоели; сменить и улучшить обычное меню было бы весьма желательно, тем более что можно было совместить приятное с полезным. На полке над буфетом лежали рядом розовощекие яблоки, он выбрал себе три штуки. На блюде с пирогами Мартин отыскал слоеный пирожок с абрикосами и кусок торта со сливами. Обыкновенный домашний хлеб не задержал его внимания, зато на чайное печенье он взглянул вполне благосклонно и соизволил взять одно. С помощью своего складного ножа он завладел птичьим крылышком и ломтем ветчины. Кусочек холодного яблочного пудинга, по мнению Мартина, весьма удачно завершал меню. Сделав это последнее дополнение к завтраку, Мартин наконец покинул кладовую и взял курс на дверь малой гостиной.
Он уже прошел полдороги, ему оставалось сделать всего три шага, и он бы спокойно стал на якорь в безопасной гавани, но тут наружная дверь отворилась, и на пороге появился Мэттью. Уж лучше бы это был сам черт с рогами, хвостом и копытами!
«Боль в боку возле сердца» с самого начала вызвала сомнение у недоверчивого и насмешливого Мэттью. Он еще тогда пробормотал несколько фраз, среди которых отчетливо послышались слова «бессовестный притворщик», а когда Мартин уселся в кресло и принялся за газеты, Мэттью едва не задохнулся от злости. Теперь он мог похвалить себя за проницательность: яблоки, пирожки, печенье, дичь, ветчина и пудинг говорили сами за себя.
На какое-то мгновение Мартин смешался. Но уже через секунду он знал, что ему делать, и приготовился к отпору. С прозорливостью истинно ame élite[144] Мартин сразу увидел, как обратить это досадное происшествие себе на пользу; теперь, если он не оплошает, ему удастся осуществить и вторую часть своего плана, то есть устранить на время миссис Йорк.
Мартин прекрасно знал, что каждая его стычка с Мэттью доводит их почтенную родительницу до истерики, и не менее хорошо знал, что за бурей обязательно последует затишье; если мать с утра устроит сцену, то затем она наверняка проведет весь день в постели. Это его вполне устраивало.
Схватка произошла тут же в прихожей. Ехидный смех, оскорбительная улыбка, обидные упреки, на которые последовал небрежный и весьма ядовитый ответ, были только прелюдией. Затем они бросились друг на друга, Мартин в таких случаях обычно старался не шуметь, но сейчас он сделал все возможное, чтобы переполошить весь дом. На крики сбежались служанки, миссис Йорк и мисс Мур, однако женщинам не удалось их разнять. Тогда послали за мистером Йорком.
