Кодзиро Сэридзава - Книга о Боге
Утром, едва открыв глаза, я бросился к столику, но никаких денег не обнаружил. Прошла еще неделя, я каждое утро подходил к столику, но ничего не находил, поэтому в конце концов меня стали одолевать сомнения: «А где, собственно. Он находится, этот Бог?» В конце концов сообразив, что Он, очевидно, на небе, я вышел на берег реки Каногавы и, устремив взгляд к небу, стал молиться: «Боже, прошу Тебя, брось мне немного денег!»
На берегу реки у меня ничего не вышло, и я направился к морю, где снова стал молиться. Потом, подумав, что надо максимально приблизиться к небу, поднялся на высившуюся над морем гору Усибусэ и с ее вершины громко воззвал к Богу. Я взывал много раз подряд и, с надеждой глядя в небо, ждал, но оттуда так ничего и не упало.
«Значит, Бога все-таки нет», — подумал я, и эта мысль сокрушила мое детское сердце. Вскоре к деду пришел мой классный руководитель и стал уговаривать его отдать меня в среднюю школу. Дед повторил ему все, что уже говорил директору, и в заключение попросил его пристроить меня учеником в какую-нибудь лавку.
«Раз Бога нет, придется просить у людей», — с отчаянием подумал я. У меня был еще один дядя — член уездного совета, я часто встречал его по дороге в школу. Он всегда останавливал меня и говорил: «Будь молодцом, директор тебя очень хвалит». Иногда он дарил мне что-нибудь вроде вожделенного пенала или цветных карандашей. Его-то я и решил просить о помощи. Он был двоюродным братом отца, и когда-то они дружили, но после того, как отец примкнул к Тэнри, дядя порвал с ним и стал для меня просто дядей из «дома на побережье», с которым наша семья не поддерживала никаких родственных отношений, однако его просторная усадьба была мне хорошо известна. И однажды воскресным утром, потихоньку от деда, я посетил этот «дом на побережье». Я очень спешил, понимая, что если я опоздаю подать документы в школу, то мне уже никто не сможет помочь.
Дядя сразу же вышел ко мне на крыльцо, и я, забыв даже поздороваться, с места в карьер начал говорить, что очень хочу учиться в средней школе, пытался объяснить, зачем это мне нужно, и попросил его заплатить за мое обучение. «Вот и прекрасно, что пришел», — улыбнулся дядя и провел меня в кабинет.
— Я все понял, — сказал он. — Мне нетрудно тебе помочь, но если это станет известно твоему твердолобому деду, он сразу же запретит тебе поступать в школу только потому, что помощь исходит от меня. Поэтому прямо сейчас ты напишешь два письма, в которых изложишь все, что ты мне сказал. Я в свою очередь напишу два ходатайства. У меня есть на примете два человека, которым в свое время твой отец оказал услугу, думаю, они не откажутся помочь. Для начала пошлем им письма по почте.
Усадив меня за стол, он вручил мне ручку и бумагу, а сам, усевшись рядом, принялся что-то писать кистью. После того как все было готово, он прочитал то, что написал я, и, присовокупив к этому написанное им самим, вложил письма в два конверта и наклеил марки.
— На обратном пути опустишь в почтовый ящик. Думаю, ответ придет а течение недели и, надеюсь, окажется благоприятным. Но никому дома не говори, что был у меня. Если твой дед узнает, он разозлится и сорвет все наши планы.
На этом мы распрощались. Адресаты обоих писем были мне неизвестны. Через полторы недели, когда утром я поджидал приятелей у околицы, чтобы вместе идти в школу, старик почтальон вручил мне запечатанный конверт. «Тебе письмо», — сказал он. Я тут же распечатал его и вот что обнаружил внутри: «Отныне в течение пяти лет я буду каждый месяц посылать тебе три иены, так что можешь поступать в среднюю школу». К письму был приложен денежный перевод на три иены. Подпрыгнув от радости, я сказал друзьям, что у меня возникло срочное дело, и тут же со всех ног бросился в школу. Я и не заметил, как пробежал два километра по проселочной дороге. Вбежав в учительскую, я протянул письмо своему классному руководителю и сказал, что теперь смогу учиться в средней школе. «Но ты опоздал, прием заявлений уже закончен», — ответил он. Я громко заревел, из глаз лото-ком хлынули слезы. Услышав мои рыдания, вышел сам директор и, обняв меня за плечи, принялся утешать. «Успокойся, — сказал он, — немедленно пиши заявление, я сам отнесу его в среднюю школу и попрошу за тебя». В результате меня допустили к вступительным экзаменам…
Я боялся, что дедушка запретит мне идти на экзамены и у меня будет масса хлопот, но все обошлось, он ничего не сказал, очевидно подумав, что я все равно провалюсь, потому что не готовился, а провалившись, вынужден буду смириться. Но его надежды не оправдались, я занял на экзаменах третье место и поступил в среднюю школу. Поскольку нам объявили, что результаты будут известны в половине девятого вечера, то я остался в школе их ждать и даже не пошел домой ужинать. Вернулся я только в половине десятого. Домашние ждали меня, собравшись у очага. Они беспокоились, думая, что я не возвращаюсь, потому что провалился, и опасались, как бы я не сотворил чего над собой. Когда я объявил им, что прошел третьим, дедушка сказал:
— Вот, значит, как. Теперь тебе туго придется. Я-то скоро сойду в могилу, так что мне все равно, но для семьи Санкити ты будешь обузой. Раз за тебя согласились платить чужие люди, ты должен кровь из носу, а держать марку до конца. Даже если ты будешь голодать, даже если жизнь покажется невыносимой и захочется умереть, не сдавайся. И запомни: тебе некого винить, кроме собственного отца.
Я увидел слезы в его глазах и понял, что вера отца — это ложь, что нет никакого Бога, который меня защитит. Вместо благодарности к Богу в моей душе возникла благодарность к людям — к дяде, члену уездного совета и к тому человеку, который согласился ежемесячно платить за мое образование, ведь именно они оказались способными на подлинную любовь. В тот день я лишился веры и Бога, зато ощутил небывалую легкость и свободу, впоследствии я всегда стремился своей любовью к людям завоевать их ответную любовь, и это помогло мне прожить полноценной жизнью многие годы…
Дописав до этого места, я устроился в саду под деревьями, чтобы, по обыкновению, провести там два послеобеденных часа, принимая воздушные ванны, и, когда я лежал в шезлонге, в глубинах моего естества зазвучал прежний голос:
— Ежемесячно ты получал три иены на свое образование. Из них две иены ты платил за уроки, а тридцать сэнов отдавал в попечительский совет, то есть на жизнь тебе оставалось всего семьдесят сэнов, и тебе этого вполне хватало. Я все время беспокоился, что пять лет ты не продержишься, что случится что-нибудь трагическое. Однако уже во втором классе ты стал стипендиатом и был освобожден от помесячной платы за обучение, в результате чего получил возможность распоряжаться остающимися у тебя после взноса в попечительский совет двумя иенами семьюдесятью сэнами по своему усмотрению. Из них ты каждый месяц откладывал некоторую сумму, чтобы скопить деньги, необходимые для поступления в лицей, так ведь? Да, ты держался молодцом. Помнишь, как один влиятельный наставник Тэнри принуждал тебя пожертвовать твои мизерные накопления на строительство Центрального храма? Но ты отказался, заявив, что больше не веришь в Бога. Ты всегда был молодцом. Когда ты поступил в Первый лицей, где учиться труднее, чем где бы то ни было, многие люди, начиная с директора средней школы, объединившись, оказали тебе материальную помощь, и таким образом ты получил возможность платить хотя бы за лекции. Ты не должен забывать о той чуткости и любви, которой люди отвечали на твою чуткость и любовь. Студентам Первого лицея полагалось жить в общежитии, за шесть иен в месяц тебя обеспечивали жильем и питанием, но заработать эти шесть иен самому было не так-то и просто. Ты мог подрабатывать только репетиторством, других возможностей у тебя не было, но и репетиторы мало где были нужны, и, несмотря на то, что учителя лицея принимали в тебе участие, тебе не всегда удавалось зарабатывать шесть иен в месяц, и ты часто голодал по многу дней кряду. Ноты и тут устоял. Находились люди, которые презирали тебя за твою бедность. Но ты стойко терпел их насмешки и не опустился до ненависти к ним. И в этом выражалась твоя правда, твоя любовь к людям. И, наверное именно благодаря этой любви, судьба свела тебя с господином И., который стал для тебя настоящим отцом. Ты встретил его, уже поступив в Токийский университет, тогда, будучи не в силах платить двадцать-тридцать иен в месяц за комнату — а общежития в университете не было, — ты принял решение на время оставить учебу и поработать некоторое время учителем, чтобы скопить сумму, необходимую для продолжения образования. Благодаря И. у тебя впервые появилась своя комната, где можно было улечься во весь рост, ты стал каждый день есть настоящую домашнюю еду. И. полюбил тебя так, что представлял старым друзьям как своего побочного сына, да и ты был счастлив, обретя наконец отца, и с тех пор все в твоей жизни складывалось благополучно. Но подумай-ка хорошенько. Ты ведь не заметил одной очень важной вещи…
