Иоанна Хмелевская - Мы все под подозрением

– Какое это имеет отношение к делу? – недовольно спросил он, потому что все эти странности нарушали ход его мыслей. – Что общего между убийством и его отъездом?

– Наверное, ничего, но эта мания его так запутала, что он уже, видимо, помешался. Он уезжает в следующем месяце.

Рышард уже четыре года собирался уехать на Ближний Восток через Полсервис. Считал это своим единственным жизненным шансом и единственной целью, которой было подчинено все. Он жил далеким будущим и чудными мечтами, изо дня в день не пытаясь даже привести в порядок свою работу, потому что в связи с отъездом она не оплачивалась. В это чудесное путешествие он собирался взять любимую дочку, которую оставил у себя, разведясь с женой.

– Морочит голову! – гневно сказала я. – Что, Тадеуш мешал ему уехать?

Пусть перестанет валять дурака, иначе еще больше все запутает.

– Пусть перестанет, – согласилась Алиция и продолжила свой отчет.

Еще во время отсутствия капитана, в своем собственном кругу, так же как и мы, они установили, что каждый из них выходил из комнаты на короткое или долгое время. Хуже всех пришлось Анке, которая свое отсутствие объяснила необходимостью исправить что-то в своей одежде в помещении дамского туалета. Но за время, которое она на это потратила, можно было несколько раз переодеться в бальное платье с корсетом. Меня это очень удивило.

– А ты что скажешь, Алиция? Мы-то посчитали ее невиновной!

– Мы тоже. А кого вы подозреваете?

– Половину мастерской. Вместе с Анкой будет четырнадцать человек. А самое худшее – то, что это убийство вообще кажется нам невозможным...

С разных сторон к нам подошли одновременно Анка и Моника, прерывая наши размышления. Моника только что присутствовала при разговоре капитана с Иоанной и была полна мрачных предчувствий.

– Послушайте, что делается с Иоанной! Судорожно схватилась за книгу выходов и, вместо того чтобы отвечать на вопросы, каждую минуту сует им ее под нос. Уверяет, что там содержится вся правда.

– Ну, таким способом она их погубит. Ярека не было, а в книге выходов он не записался, и теперь не знает, признаваться или нет.

– Что это на нее нашло? Будет еще большая неразбериха...

– По-моему, самым сильным ударом для нее явилось использование конференц-зала не по назначению. Преступление слишком индивидуально...

– А если бы было массовым, она бы легче с этим смирилась?

– Пятнадцать покойников? Коллективная смерть участников конференции?

– Конечно, для этого место подходящее...

– Меня очень интересует одна вещь, – сказала Амбиция, но не закончила фразу, потому что из-за двери вылетел очень взволнованный Казик.

– Алиция, можно тебя на минуту...

Вернулась Ядвига, мы покинули ее стол и переместились к дверям моей комнаты, приглядываясь к действиям милиционеров, количество которых странным образом увеличилось. По-видимому, мы им чем-то помешали, потому что они смотрели на нас с явным отвращением.

У Ядвиги были новости.

– Приехал прокурор, – таинственно сказала она. – Он в кабинете и мучает вопросами Витека. Молодой и чертовски интересный. О, это он!..

Мы втроем с интересом посмотрели на входящих в приемную мужчин, потому что слово «прокурор» всегда громко звучит в ушах каждого, даже ни в чем не виновного обывателя. Взглянули – и были потрясены!

Вместе с поручиком в мундире и известным уже нам капитаном вошел еще один, высокий, худощавый, черноволосый, с голубыми глазами, в черном костюме. Кроме интенсивности красок, в нем не было ничего агрессивного, он был исключительно хорош собой. Незначительная асимметрия лица придавала ему еще большее очарование и в то же время подчеркивала, что эта излишняя красота была все-таки мужской.

Мы стояли как раз у противоположных дверей, прямо на виду, все три исключительно хорошо причесанные, все, несомненно, достаточно интересные и, что самое важное, все совершенно разные. Черная, жгучая, прекрасно сложенная Моника, худощавая, светловолосая, зеленоглазая Анка и я, что-то среднее между ними, но тоже не из самых плохих.

Прокурор взглянул на нас, и хотя выражение его лица не изменилось, однако в глазах у него блеснуло нечто хорошо мне знакомое. Никаких сомнений, стопроцентный мужчина!

– Черт побери... – шепнула Моника с явным одобрением.

Трое мужчин заглянули на минуту в конференц-зал, затем направились в последнюю комнату, которая была пустой, так как Моника стояла с нами, а Ольгерд сидел у Витека в кабинете. Мы молча наблюдали за ними, потрясенные незаурядной внешностью прокурора.

– Ну? – сказала Ядвига. – Что я вам говорила?

– Хо-хо, – отозвалась Анка, что можно было истолковать по-разному, но через минуту добавила с сомнением:

– Он, наверное, нетипичный?

Вместе с ними я тоже находилась в состоянии созерцания, но внезапно меня озарила превосходная мысль. Я покинула их и на цыпочках вошла в дамский туалет.

В каждом бюро есть свои тайны. В дамском туалете было такое местечко около умывальника, из которого можно было услышать любой звук в комнате главного бухгалтера, при условии, если расположиться там на корточках или на четвереньках. Об этом случайно стало известно только нам с Алицией. Мы открыли этот секрет, когда однажды у Алиции порвались бусы. Теперь я застыла в этом неприглядном месте в довольно странной позе и слушала...

Капитан, которого я узнала по голосу, как раз закончил описывать обстоятельства преступления и расположение помещений в бюро, после чего мне удалось услышать объяснение самого непонятного обстоятельства.

Я узнала, что Тадеуш был оглушен сзади твердым предметом, осторожно опущен на пол, а затем задушен этим несчастным пояском. Твердым предметом оказался наш служебный дырокол, единственная вещь в конференц-зале, на которой не было обнаружено никаких отпечатков пальцев.

– Примите во внимание, – говорил капитан, – что его ударили достаточно легко, так что он, по-видимому, только на мгновение потерял сознание. Кожа на голове, правда, содрана, но кость не задета. Это преступление было инсценировано определенным образом. По каким-то причинам убийце было нужно, чтобы все выглядело именно так, как было перед этим предсказано...

Я замерла на четвереньках под умывальником, и холодная дрожь пробежала у меня по спине. В свете его объяснений я даже сама себе казалась наиболее подозрительной.

– ...кто последний им пользовался?

– Еще не знаю, мы должны будем это установить...

Я грустно и сочувственно покачала головой. Расследование на тему, кто последний пользовался дыроколом в нашем бюро, могло продолжаться до судного дня. В нормальных обстоятельствах, неизвестно почему, никто никогда не хотел признаваться в пользовании ни одной из постоянно нужных вещей, а теперь, после преступления?.. Все отопрутся!

Капитан продолжал дальше, все больше пробуждая мой интерес:

– Среди вещей, найденных при убитом, находилось вот это!..

В комнате главного бухгалтера наступила минутная пауза, потом кто-то из мужчин протяжно свистнул. Мне стало безумно интересно. Что такое они могли найти у Тадеуша?!..

Мужчины продолжали молчать.

– Интересно, – наконец сказал кто-то из них.

– Надо все внимательно обдумать, это может быть исходным пунктом...

Я чуть не сошла с ума в этом дамском туалете. Отдала бы не знаю что, чтобы хоть на минуту заглянуть туда! Неслыханно взволнованная, я продолжала слушать дальше, как трое мужчин комментируют высказывания Марека на тему «почему именно Столярек?» и принимают во внимание возможность ошибки в том, что касается жертвы, как собираются выяснить, не – замышлял ли кто бросить подозрение именно на меня, и как оценивают нашу психику на примере картины Лешека.

– ...вы сами должны это увидеть, – сказал капитан.

Потом я услышала недоброжелательное высказывание о Яреке, который явно что-то крутит со своим присутствием на рабочем месте, и наконец прокурор, голос которого я уже отличала, сказал:

– Ничего не поделаешь, панове, мы должны немного отступить от процедуры. Начинаем допрос на месте. Если выпустим их домой, все пропало и мы ничего не узнаем. Займем кабинет и этот конференц-зал, как только уберут труп...

Так и не узнав, что за предмет был найден у Тадеуша, я вышла из туалета совершенно заинтригованная.

В центральной комнате была почти дружеская атмосфера. Большое количество собравшихся комментировало действия следственных властей и обсуждало методы поисков преступников.

Высказывались различные и совершенно нереальные предположения. Збышек повернулся ко мне.

– Пани Ирена, я хотел извиниться перед вами.

– За что?!

– За то, что я вам говорил. Извините меня, я был в жутком состоянии.

– Пан Збышек, во-первых, вы прекрасно знаете, что я питаю к вам слабость и все вам прощу, а во-вторых, не преувеличивайте. Мы все нервничали и все говорили разные глупости.