Уильям Моэм - Вилла на холме
— Но он не итальянец. Он беженец из Австрии.
— Что ж, тем лучше. Можете биться об заклад, что никто о нем и не вспомнит.
— Нам придется пойти на жуткое дело, Роули. А как вы сами на это смотрите? Вы ведь ужасно рискуете, правда?
— Что же еще делать, дорогая моя? Обо мне не беспокойтесь. Честно говоря, обожаю рисковать и делаю это при первой возможности.
Услышав эти его беззаботные слова, Мэри несколько взбодрилась. Ее переживания теперь уже не были столь невыносимыми. Появилась надежда, что им, быть может, удастся осуществить его план. Но затем на молодую женщину вновь нахлынули сомнения.
— Скоро рассвет. Крестьяне здесь выходят в поле рано.
Роули взглянул на часы.
— Когда светает? Кажется, не раньше пяти. У нас остался час. Если поторопиться, можно успеть.
Она глубоко вздохнула.
— Моя судьба в ваших руках. Я сделаю все, что вы скажете.
— Тогда начнем и, ради Бога, не давайте волю своим нервам.
Роули взял шляпу молодого человека, и они вернулись в спальню, где лежало тело.
— Беритесь за ноги, — скомандовал Роули, — а я подхвачу его под мышки.
Они подняли труп и вынесли его в коридор, а затем на улицу. По ступенькам парадного входа сошли с трудом — Роули пришлось идти спиной вперед. У подножия лестницы они опустили тело наземь. Оно казалось им чудовищно тяжелым.
— Вы сможете подвести сюда машину? — спросил Роули.
— Да, но здесь негде развернуться. Придется ехать задним ходом, — с сомнением в голосе проговорила Мэри.
— Не страшно, я смогу проехать.
Она по узкой дорожке пошла к машине, села в нее и включила мотор. Роули тем временем вернулся в дом — на мраморном полу осталась лужа крови, к счастью, небольшая, поскольку самоубийца выстрелил себе в грудь и кровоизлияние в основном было внутренним.
Зайдя в ванную, Роули снял с крючка полотенце и намочил его в воде, затем прошел в спальню и вытер кровь на мраморном полу. Мрамор был темно-красного цвета, и Роули был почти уверен, что уборщица, моя полы, ничего не заметит. С мокрым, запачканным кровью полотенцем в руках он снова вышел на улицу. Мэри ждала его у машины. Она не стала спрашивать, что он делал в доме.
Роули открыл заднюю дверцу и вновь приподнял труп, взяв его под мышки. Мэри, видя, что ему тяжело, подхватила тело за ноги. Оба все делали молча. Они уложили труп на пол салона, и Роули обвязал его вокруг груди полотенцем, чтобы от тряски на ухабах из раны не лилась кровь. Затем он напялил на голову мертвеца его фетровую шляпу. Сев за руль, он подвел машину задним ходом к воротам. Здесь места было достаточно, и ему удалось развернуться.
— Может быть, я поведу машину и дальше? — спросил он.
— Да, конечно. У подножия холма поверните направо.
— Надо будет как можно скорее куда-нибудь свернуть с шоссе.
— Через четыре или пять миль будет поворот на дорогу, ведущую к деревушке на вершине одного из окрестных холмов. Насколько я помню, там поблизости есть лес.
Выехав на шоссе, Роули прибавил скорость.
— Очень уж быстро вы едете, — заметила Мэри.
— У нас не так много времени, моя дорогая, — раздраженно ответил он.
— Я вся трясусь от страха.
— От этого нам, конечно, будет много пользы.
Он говорил очень резко, и она умолкла. Луна зашла; стояла кромешная тьма. Мэри даже не видела спидометра, но подозревала, что стрелка показывает больше восьмидесяти миль в час. Молодая женщина сидела, стиснув руки на груди. Ужасную вещь они делали, ужасную и опасную, но все же это был для нее единственный выход. Каждый удар ее сердца болезненно отдавался в груди. Она все время повторяла про себя: «О, какую же я сделала глупость!»
— Похоже, мы уже проехали по шоссе около пяти миль, — сказал Роули. — Не пропустили мы поворот, а?
— Нет, но он скоро будет. Сбавьте немного скорость.
Они все еще ехали по шоссе. Мэри с волнением глядела в окошко в поисках поворота на узкую проселочную дорогу, которая, петляя, вела к деревне на вершине холма. До сих пор молодая женщина была здесь два или три раза — ее привлекал вид на эту деревушку, напоминавшую один из городков на склонах холмов, которые старые мастера изображали на заднем плане своих полотен на сюжеты из Священного писания, перенося таким образом действие в родную Тоскану с ее красивейшими пейзажами.
— Вот он! — внезапно вскричала Мэри, заметив наконец поворот.
Но Роули уже его проскочил. Затормозив, он дал задний ход и только после этого повернул на проселочную дорогу. Машина теперь медленно ползла в гору. Мэри и ее спутник пристально вглядывались во тьму в поисках леса. Вдруг она дотронулась до его руки и показала куда-то налево. Он затормозил. Там действительно виднелись купы деревьев, похожих с виду на белую акацию; вокруг густо рос кустарник. Невдалеке от дороги, видимо, был овраг. Роули выключил фары.
— Пойду на разведку. Место, кажется, подходящее.
Он выбрался из машины и стал продираться сквозь заросли. В ничем не нарушаемой мертвой тишине производимый им шум казался невыносимо громким. Через пару минут он вернулся.
— По-моему, как раз то, что нужно, — сказал он шепотом, хотя кругом не было ни души. — Помогите мне вытащить его из машины. Дальше придется волочить его одному, если, конечно, удастся. Вам там не пробраться. Эти колючки изорвут на вас всю одежду.
— Ну и пусть!
— Да дело-то не в вас, — ответил он грубо. — Как вы потом объясните слугам, откуда взялись дырки на ваших чулках и почему туфли ваши все исцарапаны? Ничего, я справлюсь один.
Мэри выбралась из автомобиля и открыла заднюю дверцу. Только они собрались было вытащить тело, как вдруг заметили неподалеку свет фар. Из деревушки на вершине холма ехала вниз по дороге машина.
— О Господи, мы попались! — воскликнула Мэри. — Бегите, Роули, не надо вам впутываться в эту историю.
— Не говорите глупости.
— Я не хочу, чтобы у вас были из-за меня неприятности, — в отчаянии вскричала она.
— Не ведите себя как дура! Не будет у нас никаких неприятностей, если только вы успокоитесь. Почему бы нам их не провести?
— Не надо, Роули, ради Бога. Со мною все кончено.
— Да полно вам! Держите себя в руках. Садитесь на заднее сиденье.
— Но там же он…
— Молчите!
Роули впихнул ее в машину, затем залез туда сам. Свет фар приближавшейся машины в этот момент виден не был — она на время скрылась за поворотом дороги, но вскоре должна была появиться.
— Придвиньтесь ко мне. Они примут нас за влюбленную парочку, забравшуюся в укромное место, чтобы побыть наедине. Сидите спокойно, не двигайтесь.
Машина была уже недалеко. Еще две-три минуты — и она должна была подъехать к ним. Дорога в этом месте была настолько узкой, что водителю встречного автомобиля пришлось бы замедлить скорость, чтобы проехать мимо них. Он мог даже задеть их машину. Роули обхватил свою спутницу за плечи и притянул к себе. Ногами оба упирались в труп.
— Я вас сейчас поцелую, — предупредил ее Роули. — Поцелуйте и вы меня, если вы на это способны.
Машина почти уже подъехала к ним. Похоже было, что она вихляла от одного края дороги к другому.
— Дьявольщина, да они, кажется, пьяны в стельку! Дай Бог, чтобы они нас заметили — иначе расшибут в лепешку. Ну, быстро, целуйте меня!
Мэри прикоснулась губами к его губам; со стороны могло показаться, что оба настолько поглощены друг другом, слившись в поцелуе, что даже не подозревают о приближении другой машины. Та была набита людьми, горланившими визгливыми голосами какую-то песню, причем так громко, что их услышал бы и глухой. В селении на вершине холма, наверное, праздновали свадьбу, и в машине сидели веселившиеся до ночи, перепившиеся гости, которые сейчас возвращались домой, в какую-то другую деревню. Машина ехала по самой середине дороги и, казалось, неминуемо должна была врезаться в их «фиат». Сделать уже ничего было нельзя. Вдруг кто-то из этих людей издал крик. Фары осветили стоявшую на дороге неподвижную машину. Раздался громкий визг тормозов, и приближавшийся автомобиль резко замедлил ход. Вероятно, сознание того, что он только что избежал смертельной опасности, несколько протрезвило водителя, и машина его теперь ползла как сонная муха. Тут один из его приятелей увидел, что в неосвещенном салоне неподвижного автомобиля кто-то есть. Вглядевшись, они заметили слившуюся в страстном объятии парочку и разразились грубым хохотом. Кто-то выкрикнул скабрезную шутку, двое или трое других, вторя ему, издавали непристойные звуки. Роули крепко сжимал Мэри в объятиях. Можно было подумать, что они охвачены любовным экстазом и неспособны воспринимать ничего другого. Какой-то шутник, уловивший деликатность ситуации, густым баритоном запел песенку герцога из вердиевского «Риголетто»: «La Donna è mobile».[4] Остальные, очевидно, не знавшие слов, но горевшие желанием помочь певцу, пытались подпевать. В этот момент встречный автомобиль поравнялся с неподвижно стоявшим «фиатом»; расстояние между машинами было не больше дюйма.
