Джек Лондон - Собрание сочинений в 14 томах. Том 5

Канцелярия Л. М.

15 октября 1899 г.

Мистеру Ибену Хэйлу, денежному тузу.

Уважаемый сэр!

Ваша вторая жертва пала в назначенное время. Мы не торопимся, но для того, чтобы усилить давление, отныне мы будем убивать еженедельно. В качестве меры предосторожности против вмешательства полиции мы теперь будем сообщать Вам об убийстве незадолго до него или в то самое время, когда оно будет происходить.

Надеемся, что это письмо найдет Вас в добром здравии.

На этот раз мистер Хэйл сам взял газету и после непродолжительных поисков прочел мне следующее сообщение:

Джозеф Донахью, назначенный только вчера вечером для специального патрулирования в Одиннадцатом районе, был убит выстрелом в голову. Трагедия разыгралась при свете уличных фонарей на углу Полк-стрит и Клермонт-авеню. Наше общество поистине не может считать себя застрахованным от неожиданностей, если блюстителей порядка начинают убивать так открыто и бессмысленно. Полиция до сих пор не может напасть на след преступника.

Не успел мистер Хэйл прочесть заметку, как прибыла полиция в лице самого инспектора и двух его лучших сыщиков. На их лицах лежала печать тревоги, было видно, что им уже не до шуток. Хотя немногочисленные факты были уже известны, мы говорили долго, вновь и вновь обсуждая происходившее. Уходя, инспектор самонадеянно заверил нас, что скоро все прояснится и убийцы будут найдены. А пока он считал, что было бы неплохо выделить охрану для мистера Хэйла и меня и еще несколько человек для постоянного наблюдения за домом и окрестностями. Спустя неделю в час пополудни была получена следующая телеграмма:

Канцелярия Л. М.

21 октября 1899 г.

Мистеру Ибену Хэйлу, денежному тузу.

Уважаемый сэр!

Мы с сожалением отмечаем, что Вы поняли нас совершенно превратно. Вы сочли необходимым окружить себя и свой дом вооруженной охраной, словно мы являемся самыми обыкновенными преступниками, способными ворваться к Вам и силой отнять Ваши двадцать миллионов. Поверьте, это ни в коем случае не входит в наши намерения.

Трезво поразмыслив, Вы охотно согласитесь, что Ваша жизнь дорога для нас. Не бойтесь! Мы ни за что на свете не причиним Вам ни малейшего вреда. Наша задача нежно заботиться о Вас и ограждать от всех неприятностей. Ваша смерть ничего нам не даст. Если бы она могла повлиять на исход дела, уверяем Вас, что мы не колебались бы ни секунды, принимая решение о Вашем уничтожении. Подумайте об этом, мистер Хэйл. Когда Вы уплатите назначенную нами сумму, у Вас появится необходимость в экономии. Увольте сейчас же телохранителей и сократите свои расходы.

Через десять минут после получения этой телеграммы в Брентвуд-парке будет задушена молодая девушка-нянька. Тело можно найти в кустах, окаймляющих дорожку, которая ведет налево от эстрады для оркестра.

В следующее мгновение мистер Хэйл уже был у телефона И предупреждал инспектора о готовящемся убийстве. Инспектор тут же повесил трубку, сказав, что ему нужно позвонить в полицейский участок и выслать людей к месту происшествия. Через пятнадцать минут он позвонил нам и сообщил, что еще не остывшее тело было найдено в указанном месте. В тот вечер все газеты пестрели крикливыми заголовками, в которых сообщалось о появлении Джека-Душителя, осуждалась та жестокость, с которой было совершено преступление, и содержались жалобы на бездеятельность полиции. Мы тоже провели закрытое совещание с инспектором, который просил нас во что бы то ни стало держать все в секрете, уверяя, что от этого зависит успех дела.

Как тебе известно, Джон, мистер Хэйл был железный человек. Он не хотел сдаваться. Джон, это было что-то дикое, нет, скорее страшное и ужасное, это была какая-то слепая сила, разящая из темноты. Мы не могли бороться, не могли ничего придумать, нам оставалось только сидеть сложа руки и выжидать. Каждую неделю с такой же точностью, как встает дневное светило, приходило извещение, а за ним следовала смерть какого-нибудь человека, мужчины или женщины, ни в чем не повинных, но все равно убитых нами, словно мы делали это собственными руками. Скажи мистер Хэйл хоть слово, и бойня была бы прекращена. Но он ожесточился и выжидал, морщины на его лице стали глубже, рот и глаза жестче, а лицо его старело не по дням, а по часам. Нет нужды говорить о моих собственных переживаниях во время этого ужасного периода.

Взгляни только на письма и телеграммы от Любимцев Мидаса и на газетные сообщения о различных убийствах.

Обрати также внимание на письма, предупреждавшие мистера Хэйла о некоторых происках его конкурентов и о тайных махинациях на бирже. Любимцы Мидаса казалось, держали руку на пульсе делового и финансового мира. Они получали и посылали нам такую информацию, которую не могли добыть даже наши агенты. Одна своевременная записка, посланная ими в критический момент, спасла мистеру Хэйлу целых пять миллионов долларов. В другой раз они прислали нам телеграмму, которая помогла предотвратить покушение на жизнь моего хозяина, готовившееся одним чудаком-анархистом. Как только он появился, мы схватили его и передали в руки полиции, которая нашла у него такое количество нового мощного взрывчатого вещества, что им можно было бы потопить целый линкор.

Мы упорствовали. Мистер Хэйл был твёрд, как скала. Он тратил не менее ста тысяч долларов в неделю на содержание тайных агентов. Нам оказывали помощь Пинкертоны и бесчисленное количество частных сыскных агентств; кроме того, тысячи людей состояли на жалованье непосредственно у нас. Наши агенты были повсюду, во всевозможных обличьях они проникали во все классы общества. Они высказывали великое множество догадок; сотни подозреваемых были арестованы, временами тысячи подозрительных личностей находились под наблюдением, но все это не давало никаких ощутимых результатов. Любимцы Мидаса все время меняли способ доставки своих посланий. Все их посыльные немедленно арестовывались. Но они неизменно оказывались невинными людьми, а описания лиц, нанимавших их для выполнения поручения, никогда не совпадали. В последний день декабря мы получили следующее извещение:

Канцелярия Л. M.

31 декабря 1899 г.

Мистеру Ибену Хэйлу, денежному тузу.

Мы имеем честь заявить, что в соответствии с нашими правилами, в которых, как мы смеем думать, Вы уже довольно неплохо разбираетесь, мы прекратим пребыванне в этой «юдоли слез» инспектора Баинга, с которым Вы вошли в такой тесный контакт по поводу наших с Вами дел. По обыкновению в этот час он бывает в своем личном кабинете. В тот самый момент, когда Вы читаете извещение, он находится при последнем издыхании.

Я бросил письмо и метнулся к телефону. Как велико было мое облегчение, когда я услышал дружелюбный голос инспектора. Но пока мы говорили, голос в трубке замер, послышался хрип и слабый звук падения тела. Потом незнакомый голос поздоровался со мной и передал мне привет от Любимцев Мидаса, после чего трубка была повещена. Я молниеносно позвонил в приемную Центрального полицейского управления и сказал, чтобы они тотчас бежали на помощь к инспектору в его личный кабинет. Я не вешал трубки и через несколько минут услышал донесение, что инспектор плавал в луже собственной крови и находился при последнем издыхании. Убийцу никто не видел, и он не оставил никаких следов.

После этого мистер Хэйл немедленно увеличил число своих тайных агентов и довел свои расходы на них до четверти миллиона долларов в неделю. Он был полон решимости победить. Различные награды, обещанные им, составляли сумму, превышающую десять миллионов долларов. Ты имеешь довольно ясное понятие о его ресурсах и можешь представить себе, как было поставлено дело. Он утверждал, что борется из принципа, а не за свое золото. И следует признать, что своими действиями он доказал благородство своих побуждений. Полицейские управления всех больших городов объединили свои усилия; в дело вмешалось правительство Соединенных Штатов, считая его одной из своих насущнейших проблем. Государство выделило специальные фонды для розыска Любимцев Мидаса, и все правительственные агенты были начеку. Но все усилия оказались тщетными. Любимцы Мидаса беспрепятственно делали свое черное дело. Они шли свои путем и били без промаха.

Но, продолжая бороться до последнего, мистер Хэйл понимал, что руки его обагрены кровью убитых. Хотя сам он никого не убивал, хотя любой суд присяжных, составленный из равных ему по положению людей, признал бы его невиновным, тем не менее убийство каждого человека лежало на его совести. Как я уже говорил, одно его слово – и бойня была бы прекращена. Но он отказывался сказать это слово. Он утверждал, что ведется подкоп под безопасность всего общества, что он не настолько труслив, чтобы покинуть свой пост, и что кто-то непременно должен стать мучеником во имя благоденствия многих людей. Однако кровь лилась из-за него, и он мрачнел все больше и больше. Я тоже был подавлен, чувствуя себя невольным соучастником преступлений. Безжалостно уничтожались грудные младенцы, дети, старики; убийства совершались не только в нашем городе, ими была охвачена вся страна.