Исаак Башевис-Зингер - Враги. История любви Роман
Маша отбросила сигарету:
— О чем ты задумался? Что было раньше, яйцо или курица? Пойдем, купишь мне мороженое.
Глава третья
IГерман провел с Ядвигой два дня. Поскольку он рассчитывал уехать с Машей на неделю в отпуск, он заблаговременно рассказал Ядвиге о предстоящем путешествии в Чикаго. Герман устроил ей что-то вроде выхода в свет — однодневной прогулки, чтобы компенсировать свой отъезд. Утром, сразу после завтрака, они отправились на набережную кататься на карусели. Ядвига даже вскрикнула, когда Герман посадил ее на льва, а сам уселся на тигра. Одной рукой Ядвига держалась за гриву льва, а в другой она сжимала рожок с мороженым. Потом Герман прокатил ее на чертовом колесе. Кабину, в которой они сидели, раскачивало и бросало в разные стороны. Ядвига даже упала на Германа, смеясь от радости и страха. Пообедав кнышами, фаршированной кишкой и кофе, они пошли вместе гулять на Шипсхедбей и сели на прогулочный катер, идущий в Бризи-Пойнт. Ядвига боялась, как бы у нее не началась морская болезнь, но море было спокойным, корабль едва покачивался на золотисто-зеленых волнах. Играла музыка. Легкий ветерок растрепал Ядвиге волосы, и она подвязала их цветастым платком. На берегу, где швартовались прогулочные катера, играла музыка. Ядвига выпила лимонада. Вечером, после ужина в рыбном ресторане, Герман повел Ядвигу на фильм с танцами и песнями, красивыми женщинами и роскошными дворцами. Он пересказал ей содержание фильма заранее. Ядвига придвинулась близко к Герману, сжала его руку и время от времени подносила ее к губам, бормоча:
— Я счастлива… счастлива… Сам Бог мне тебя послал!
В этот день мирская суета стоила Герману почти пять долларов, но он хотел доставить Ядвиге немного удовольствия, прежде чем оставить ее одну на неделю. Ночью, проспав несколько часов, она проснулась от желания и осыпала Германа поцелуями. Ее крестьянский польский изобиловал архаичными словами и выражениями. В который раз она сказала, что хочет завести ребенка и перейти в иудаизм. Герман пообещал, что все так и произойдет…
Утром позвонила Маша и сообщила, что отпуск придется отложить на несколько дней, потому что кассирша, которая должна была ее подменить, заболела, и Герман сказал Ядвиге, что поездка в Чикаго, во время которой он рассчитывает продать побольше книг, состоится позже. После завтрака он отправился к раввину в офис на Двадцать Третьей улице, а потом сел на Седьмой авеню в метро и поехал в Бронкс, к Маше. Такой распорядок уже превратился для Германа в рутину, но теперь им вдруг овладело беспокойство. «Что со мной происходит? Почему я не могу расслабиться ни на минуту?» — спрашивал он сам себя. Помимо всех сомнений и самокопания, в последнее время Германа терзало нехорошее предчувствие чего-то, что должно случиться. Он постоянно боялся грядущей катастрофы. Но что именно произойдет? Может, он заболеет? Не дай Бог, с Машей или Ядвигой случится несчастье? Может, обнаружив, что Герман ведет двойную жизнь, его арестуют и депортируют? Он, Герман, не платил налоги, поскольку зарабатывал мало, но тем не менее был обязан заполнять налоговую декларацию. А вдруг он должен федеральному правительству или штату несколько долларов, но забыл об этом, потому что проживает по двум адресам? А что ему писать в графе «род занятий»? Герман знал, что его разыскивают земляки из Цевкува, но предпочитал держаться от них подальше. Любые контакты были опасны для него. Где-то в Америке у Германа были дальние родственники, но он не знал, где они живут, да и не хотел знать…
Герман попробовал сам себя утешить и заговорить собственные страхи: а когда он не страдал от фобий и предчувствий? Ну, что такого может с ним случиться, чего еще не случалось? Зачем так зависеть от подачек и объедков, которые судьба ему подбрасывает, и заранее отказываться от этого мира или от мира грядущего? Но опять-таки, способно ли живое существо отказаться? Разве сама жизнь с философской точки зрения не есть акт страха и надежды? Разочаровавшиеся живут только в надежде на то, что покорность судьбе принесет им хоть частичку покоя. Даже те, кто кончает жизнь самоубийством, верят в то, что в могиле их ждет покой…
Вечер с Машей прошел как обычно: поссорились, помирились, поцеловались. Маша рассказывала множество историй из прошлого, путая имена, названия городов и даты. Герман уже давно смирился с тем, что никогда не узнает, кем она была на самом деле и что пережила. Противоречия были свойственны то ли ее личности, то ли событиям минувшей войны.
Рано утром Маше надо было идти на работу. Герман остался в постели. Он, как всегда, запаздывал с работой для рабби Лемперта, но рассчитывал сегодня как-нибудь закончить то, что от него требовалось. Герман дал раввину неправильный адрес для установки телефона, но, по-видимому, рабби Лемперт забыл о своей идее. Слава Богу, он был слишком погружен в свои собственные дела. Он тут же забывал то, о чем говорил, и не пересматривал свои записи. Вся Америка, вся экономика этой страны строится на спешке. Никто из старых философов и социологов не мог предсказать наступления подобной эпохи — эпохи ажиотажа. Работаем быстро, едим быстро, говорим быстро. Даже умираем быстро… «Кто знает, может, на небесах тоже торопятся? — Герман играл с понравившейся ему мыслью. — Может быть, спешка — один из атрибутов Бога?» Судя по движению электромагнитных волн и скорости расширения Вселенной (согласно самой последней теории), в мироздании царит ажиотаж. Бог нетерпелив. Ангелы в спешке поют гимны и выполняют задания. Господь подгоняет Метатрона[35], Метатрон торопит Сандалфона[36], серафимов, херувимов, офанимов и арелимов[37]. В материи толкутся молекулы, атомы и электроны. У самого времени нет времени, чтобы выполнить все задачи, которые оно взвалило на себя в этом бесконечном пространстве среди бесчисленных измерений. Эта спешка наверняка послужила причиной того, что Сатана, черти и бесенята получили такую власть. По-видимому, их миссия — подгонять Создателя, и именно из-за этой спешки Мессия запаздывает…
Герман зевнул и уснул. Его сны тоже торопились, наползали один на другой, противоречили всякой логике, разрушали структуру личности, искажали все категории мышления. Герман открыл глаза, часы показывали пятнадцать минут одиннадцатого. Шифра-Пуа молилась в другой комнате, тщательно проговаривая слова молитвы. Герман живо вскочил, пошел в ванную и наскоро побрился. Удивительно, что не порезался. Встреча с Машей была назначена на три часа. Герман захватил с собой рукописи для правки. Вскоре он был уже одет. Шифра-Пуа поставила завтрак на стол. На диване лежала газета на идише, и Герман пробежался по заголовкам: ну конечно, ни евреи, ни остальной мир ничего не знали об уничтожении евреев Гитлером. У них на это не было времени. История тоже торопится. По-видимому, ей надо готовиться к третьей мировой войне…
После кофе, когда Шифра-Пуа принялась мыть посуду, Герман развернул газету. Внезапно он увидел свое собственное имя и прочитал объявление: мистер Герман Бродер из Цевкува, вас просят обратиться к реб Аврому-Нисону Ярославеру… В объявлении был приведен адрес на Ист-Бродвее и телефон. Герман замер от удивления. Он развернул газету совершенно случайно, обычно он ограничивался просмотром передовицы. Герман знал, кто такой реб Авром-Нисон Ярославер, — это дядя Тамары, ученый муж, александровский хасид. После приезда в Америку Герман один раз встречался с этим человеком, родным дядей его жены, и обещал встретиться с ним снова. Дядя хотел всячески облагодетельствовать Германа, несмотря на то что его племянницы уже не было в живых и родственные связи были разорваны. Однако Герман скрывался от него, боясь, как бы тот не узнал о его браке с нееврейкой. И вдруг дядя разыскивает Германа через газету. «Что это может означать?» — спрашивал себя Герман. Он опасался этого человека, поддерживавшего общение с соотечественниками и родственниками. Еще впутает Германа в какую-нибудь историю, из которой потом не выбраться. «Я притворюсь, что ни о чем не знаю, — решил Герман. — Нет больше Германа Бродера!»
Долгое время он сидел, уставившись на объявление. Зазвонил телефон, Шифра-Пуа сняла трубку и тут же сказала:
— Герман, это вас. Маша.
Пока Герман брал трубку и разговаривал с Машей, Шифра-Пуа заглянула в газету и, по-видимому, сразу увидела объявление. Она с удивлением повернулась к Герману и показала пальцем на газету. Маша предупредила, что задержится на час на работе. Как только Герман повесил трубку, Шифра-Пуа сказала:
— Вас ищут через газету, вот здесь.
— Да, я видел.
— Позвоните. Там есть номер телефона. Кто это?
— Сам не знаю. Наверное, кто-то из земляков.
— Позвоните им. Это наверняка важно, если они пишут в газете.