Ярослав Гашек - Похождения бравого солдата Швейка во время Мировой войны Том II

— Это еще счастье, — говорит шофер, — что вы показали мне карту сзади. Вас перебросило ко мне, а задняя часть машины взлетела на воздух. Это был 42-сантиметровый снаряд… Я так и знал, что как подъедешь к перекрестку, то дорога уже ни к чорту не годится... Да после 38-сантиметрового снаряда только и мог быть 42-сантиметровый. Более крупных калибров сейчас еще нет в ходу, ваше превосходительство

— Куда же мы теперь едем?

— Мы летим на небо, господин генерал, и нам приходится объезжать кометы. Они, пожалуй, будут похуже, чем 42-сантиметровка…

— Вот смотрите, под нами планета Марс, — после продолжительного молчания промолвил шофер.

Биглер снова успокоился.

— А вы знаете историю битвы народов[10] при Лейпциге?— спросил он. — Как фельдмаршал князь Шварценберг 14 октября 1813 года двинулся на Либертковицы и так 16 октября загорелся бой у Линденау? Вы знаете, какие бои пришлось вести генералу Мервельдту и как австрийские войска пробились к Вахаву и как 19 октября пал Лейпциг?

— Господин генерал, — торжественно говорит в этот миг шофер. — Мы как раз подъехали к вратам рая. Вылезайте, господин генерал! Нам в эти ворота не проехать, потому что тут такая толкучка — все военные!

— Задави кого-нибудь для острастки, — кричит он шоферу, — тогда другие посторонятся.

И, высунувшись из автомобиля, он гаркнул:

— Смирно, сволочь! Эдакие обормоты! Видят, что едет генерал, и не могут сделать «глаза направо»!

— Это нелегкая задача, господин генерал, — пытается успокоить его шофер. — Ведь у большинства и голов-то нет.

Генерал Биглер только теперь заметил, что толпившиеся перед вратами рая были сплошь инвалиды; они лишились на войне какой-нибудь части тела и тащили в вещевом мешке кто голову, кто руки, кто ноги. Какой-то бравый артиллерист в разодранной шинели, старавшийся протиснуться вперед, аккуратно сложил в свой ранец весь живот и нижние конечности. Из ранца одного почтенного ополченца на генерала Биглера глядела половина задницы, которую тот потерял под Львовом.

— Это делается для порядка, — заметил шофер, искусно пробираясь среди густой толпы инвалидов. — Очевидно, они должны еще пройти через Небесную комиссию.

Во врата рая впускали только по паролю: «За бога, императора и отечество!». К счастью, генерал Биглер этого пароля не забыл, и автомобиль въехал в рай.

— Господин генерал, — сказал крылатый ангел-офицер, когда они проезжали мимо казармы с ангелами-новобранцами, — вам надо явиться к коменданту.

Они поехали дальше мимо плац-парада, кишмя кишевшего ангелами-новобранцами, которых обучали дружно кричать «аллилуйя».

Затем они миновали группу, где в этот момент рыжий ангел-капрал «подтягивал» растяпу ангела-новобранца, пырял его кулаком в живот и орал:

— Чего ушами-то хлопаешь, свинья вифлеемская? Разве так кричат «аллилуйя»? Что у тебя — кнедлики во рту, что ли?.. Хотел бы я знать, какой осел впустил тебя, скотину серую, в рай… Попробуй у меня еще раз крикнуть «хахлихлуйя»! Что, мерзавец, ты и в раю сопеть носом собираешься?.. Ну-ка, повтори еще раз, дубина кедро-ливанская!

Автомобиль отъехал уже довольно далеко, но все еще слышно было, как простуженный ангел-новобранец, хлюпая носом, надрывался: «Хахлихлуйя!», а ангел-капрал неистово орал на него: «Не так, не так, корова иорданская, а «а-ли-луй-я, а-ли-луй-я! Понимаешь?»

Потом Биглер увидел ослепительный свет над одним зданием, таким большим, как Мариинская казарма в Будейовицах; над зданием парили два аэроплана, один справа, другой слева, а посредине между ними тянулась огромная полотняная вывеска с исполинскими буквами:

Два ангела в форме полевых жандармов вытащили генерала Биглера из автомобиля, схватили его за шиворот и повели во второй этаж.

— Ведите себя прилично перед господом-богом,— сказали они ему еще наверху перед самой дверью и втолкнули его в зал.

Посреди зала, где на стенах висели фотографии Франца-Иосифа, Вильгельма, эрцгерцога Карла, убитого Франца-Фердинанда, эрцгерцога Фридриха, генерала Виктора Данкля и начальника генерального штаба Конрада фон-Гецендорфа, стоял сам господь-бог.

— Кадет Биглер, — с ударением сказал господь-бог, — вы меня не узнаете? Я ваш бывший капитан Сагнер из 11-й роты.

Биглер оцепенел от ужаса.

— Кадет Биглер, — снова возвысил голос господь-бог, — по какому праву вы присвоили себе чин генерал-майора? По какому праву, вы, кадет Биглер, проехали на штабном автомобиле по шоссе между неприятельскими позициями?

— Честь имею доложить…

— Молчать, когда с вами говорит господь-бог!

— Честь имею доложить, — еще раз попытался начата

Биглер.

— Ах, так вы не желаете молчать? — рявкнул господь-бог, открыл дверь и позвал: — Эй, кто там? Позвать сюда двух ангелов.

Вошли два ангела с винтовками через левое крыло, и Биглер узнал в них Матушича и Бацера. А из уст господа-бога раздался голос:

— Снесите его в сортир!

И кадет Биглер провалился куда-то в невероятную вонь…

Возле спавшего кадета Биглера сидели Матушич и денщик капитана Сагнера Бацер, все еще игравшие в дурачки.

— Ну и воняет от него, как от падали, — заметил Бацер, с интересом наблюдая, как ворочался во сне спавший кадет. — Он, наверное, того…

— Что ж, это с каждым может случиться, — философски отозвался Матушич. — Оставь его в покое, все равно ты его не переделаешь! Сдавай-ка лучше карты.

Над Будапештом видно было светлое облако, и по Дунаю во все стороны скользил луч прожектора.

Кадету Биглеру снилось уже что-то другое, ибо он пробормотал во сне:

— Передайте моей доблестной армии, что она сотворила себе в моем сердце нетленный памятник любви и благодарности.

Так как после этих слов он снова начал ворочаться, Бацеру так ударило в нос, что он даже сплюнул и заметил:

— Воняет, как золотарь, как настоящий золотарь!

А кадет Биглер ворочался все сильнее и сильнее, ибо его новый сон был крайне фантастичен, Ему снилось, будто он защищал Линц[11] в войне за австрийское наследство. Он видел редуты, ретраншементы и палисады, тянувшиеся вокруг города. Его штаб-квартира превратилась в огромный госпиталь. Всюду валялись больные, держась за живот. Под палисадами города Линца разъезжали драгуны Наполеона I. А он, начальник гарнизона, стоял над всеми этими людьми, тоже держась а живот, и кричал французскому парламентеру:

— Передайте вашему императору, что я не сдамся…

Потом ему показалось, будто эти боли в животе вдруг утихли; он бросился со своим батальоном из цитадели, через палисады, навстречу славе и победе, и увидел, как поручик Лукаш принял своей грудью удар сабли одного французского драгуна, предназначенный ему, Биглеру, славному защитнику осажденного города. Поручик Лукаш умирает у его ног с возгласом: «Такой человек, как вы, господин полковник, нужнее для армии, чем ничтожный поручик!» Защитник Линца, тронутый до слез, отвернулся от поручика, как вдруг налетела картечь и угодила ему в мягкие части пониже спины.

Биглер машинально схватился за штаны. Почувствовав что-то теплое и липкое, он крикнул: «Санитаров, санитаров!» и свалился с лошади...

Бацер и Матушич подняли кадета Биглера с полу, куда он скатился со скамьи, и уложили на старое место. Затем Матушич пошел к капитану Сагнеру и доложил ему, что с кадетом Биглером происходит что-то неладное.

— Это уж, повидимому, не от коньяка, — сказал он, — скорее, пожалуй, холера. Господин кадет Биглер на всех станциях лил сырую воду. В Визелъбурге я сам видел, как он…

— Ну, холера так скоро не бывает, — отозвался капитан. — Впрочем, скажите врачу, пусть он осмотрит его.

При батальоне состоял «врач военного времени», старый медик и бывший корпорант Вельфер. Он умел и любил выпить, поскандалить и был знаток своего дела. Побывав на медицинских факультетах почти во всех университетских городах Австро-Венгрии и проработав практикантом в целом ряде больниц, он все же не сдавал экзамена на доктора медицины, по той простой причине, что по духовному завещанию, оставленному его дядей, наследники обязаны были выплачивать ежегодную стипендию студенту медицины Фридриху Вельферу вплоть до того момента, когда тот получит докторский диплом.

Эта стипендия была в четыре раза больше содержания врача-ассистента в какой-нибудь больнице. Бедржик Вельфер почтительно стремился отдалить на неопределенное время срок получения докторского диплома. Наследников это могло привести в состояние бешенства. Они открыто говорили, что он идиот, делали попытки женить его на богатых невестах, чтобы избавиться от него. Чтобы еще больше им досадить, Бедржик Вельфер состоял одновременно чуть ли не в десятке студенческих корпораций и издал несколько сборников довольно приличных стихов в Вене, Лейпциге и Берлине. Он был сотрудником «Симплицисимуса»[12] и продолжал, как ни в чем не бывало, числиться студентом.