Юрий Орлицкий - Русские поэты второй половины XIX века

Русская песня

Я любила егоЖарче дня и огня,Как другим не любитьНикогда, никогда!

Только с ним лишь однимЯ на свете жила;Ему душу мою,Ему жизнь отдала!

Что за ночь, за луна,Когда друга я жду!И, бледна, холодна,Замираю, дрожу!

Вот он идет, поет:«Где ты, зорька моя?»Вот он руку берет,Вот целует меня!«Милый друг, погасиПоцелуи твои!И без них при тебеОгнь пылает в крови;

И без них при тебеЖжет румянец лицо,И волнуется грудьИ кипит горячо!

И блистают глазаЛучезарной звездой!»Я жила для него —Я любила душой!

Николай Огарев

Другу Герцену

Прими, товарищ добрый мой,Души мечтающей признанья;С тобой связал я жребий свой,Мои – и радость и страданья.Друг! все мое найдешь здесь ты:И к миру лучшему стремленья,О небе сладкие мечтыИ на земле – разуверенья.

Старый дом

Старый дом, старый друг, посетил яНаконец в запустенье тебя,И былое опять воскресил я,И печально смотрел на тебя.

Двор лежал предо мной неметеный,Да колодец валился гнилой,И в саду не шумел лист зеленый —Желтый тлел он на почве сырой.

Дом стоял обветшалый уныло,Штукатурка обилась кругом,Туча серая сверху ходилаИ все плакала, глядя на дом.

Я вошел. Те же комнаты были;Здесь ворчал недовольный старик;Мы беседы его не любили,Нас страшил его черствый язык.Вот и комнатка: с другом, бывало,Здесь мы жили умом и душой;Много дум золотых возникалоВ этой комнатке прежней порой.

В нее звездочка тихо светила,В ней остались слова на стенах;Их в то время рука начертила,Когда юность кипела в душах.

В этой комнатке счастье былое,Дружба светлая выросла там…А теперь запустенье глухое,Паутины висят по углам.

И мне страшно вдруг стало. Дрожал я,На кладбище я будто стоял,И родных мертвецов вызывал я,Но из мертвых никто не восстал.

Деревенский сторож

Ночь темна, на небе тучи,Белый снег кругом,И разлит мороз трескучийВ воздухе ночном.

Вдоль по улице широкойИзбы мужиков.Ходит сторож одинокий,Слышен скрип шагов.

Зябнет сторож; вьюга смелоЗлится вкруг него,На морозе побелелаБорода его.

Скучно! радость изменила,Скучно одному;Песнь его звучит унылоСквозь метель и тьму.Ходит он в ночи безлунной,Бела утра ждетИ в края доски чугуннойС тайной грустью бьет,

И, качаясь, завываетЗвонкая доска…Пуще сердце замирает,Тяжелей тоска!

Там на улице холодом веет,Завывает метель под окном;Еще ночь над землей тяготеет,И все спит безмятежно кругом.

Я один до рассвета проснулсяИ безмолвно камин затопил,И трескучий огонь встрепенулсяИ блуждающий отблеск разлил.

Тяжело мне и грустно мне стало,И невольно на память пришло,Как мне в детские годы бывалоУ камина тепло и светло.

Друзьям

Мы в жизнь вошли с прекрасным упованьем,Мы в жизнь вошли с неробкою душой,С желаньем истины, добра желаньем,С любовью, с поэтической мечтой,И с жизнью рано мы в борьбу вступили,И юных сил мы в битве не щадили.

Но мы вокруг не встретили участья,И лучшие надежды и мечты,Как листья средь осеннего ненастья,Попадали, и сухи и желты, —И грустно мы остались между нами,Сплетяся дружно голыми ветвями.И на кладбище стали мы похожи:Мы много чувств, и образов, и думВ душе глубоко погребли… И что же?Упрек ли небу скажет дерзкий ум?К чему упрек?.. Смиренье в душу вложимИ в ней затворимся – без желчи, если можем.

Путник

Дол туманен, воздух сыр,Туча небо кроет.Грустно смотрит тусклый мир,Грустно ветер воет.

Не страшися, путник мой,На земле все битва;Но в тебе живет покой,Сила да молитва.

Дорога

Тускло месяц дальнийСветит сквозь тумана,И лежит печальноСнежная поляна.

Белые с морозу,Вдоль пути рядамиТянутся березыС голыми сучками.

Тройка мчится лихо,Колокольчик звонок,Напевает тихоМой ямщик спросонок.

Я в кибитке валкойЕду да тоскую:Скучно мне да жалкоСторону родную.

Кабак

Выпьем, что ли, Ваня,С холода да с горя;Говорят, что пьянымПо колено море.У Антона дочь-тоДевка молодая:Очи голубые,Славная такая.Да богат он, Ваня;Наотрез откажет;Ведь сгоришь с стыда, брат,Как на дверь укажет.Что я ей за пара?Скверная избушка…А оброк-то, Ваня,А кормить старушку!Выпьем, что ли, с горя?Эх, брат! да едва лиБедному за чаркойПозабыть печали!

Изба

Небо в час дозораОбходя, лунаСветит сквозь узораМерзлого окна.

Вечер зимний длится,Дедушка в избеНа печи ложитсяИ уж спит себе.

Помоляся Богу,Улеглася мать;Дети понемногуСтали засыпать.

Только за работойМолодая дочьБорется с дремотойВо всю долгу ночь.И лучина бледноПеред ней горит.Все в избушке беднойТишиной томит;

Лишь звучит докучноБолтовня однаПрялки однозвучнойДа веретена.

Обыкновенная повесть

Была чудесная весна!Они на берегу сидели —Река была тиха, ясна,Вставало солнце, птички пели;Тянулся за рекою дол,Спокойно, пышно зеленея;Вблизи шиповник алый цвел,Стояла темных лип аллея.

Была чудесная весна!Они на берегу сидели —Во цвете лет была она,Его усы едва чернели.О, если б кто увидел ихТогда, при утренней их встрече,И лица б высмотрел у нихИли подслушал бы их речи —Как был бы мил ему язык,Язык любви первоначальной!Он, верно б, сам, на этот миг,Расцвел на дне души печальной!..Я в свете встретил их потом:Она была женой другого,Он был женат, и о быломВ помине не было ни слова.На лицах виден был покой,Их жизнь текла светло и ровно,Они, встречаясь меж собой,Могли смеяться хладнокровно…А там, по берегу реки,Где цвел тогда шиповник алый,Одни простые рыбакиХодили к лодке обветшалойИ пели песни – и темноОсталось, для людей закрыто,Что было там говореноИ сколько было позабыто.

К подъезду! – Сильно за звонок рванул я. —Что, дома? – Быстро я взбежал наверх.Уже ее я не видал лет десять;Как хороша она была тогда!Вхожу. Но в комнате все дышит скукой,И плющ завял, и сторы спущены.Вот у окна, безмолвно за газетой,Сидит какой-то толстый господин.Мы поклонились. Это муж. Как дурен!Широкое и глупое лицо.В углу сидит на креслах длинных кто-то,И подушки утонув. Смотрю – не верю!Она – вот эта тень полуживая?А есть еще прекрасные черты!Она мне тихо машет: «Подойдите!Садитесь! рада я вам, старый друг!»Рука как желтый воск, чуть внятен голос,Взор мутен. Сердце сжалось у меня.«Меня теперь вы, верно, не узнали…Да – я больна; но это все пройдет:Весной поеду непременно в Ниццу».Что отвечать? Нельзя же показать,Что слезы хлынули к глазам от сердца,А слово так и мрет на языке.Муж улыбнулся, что я так неловок.Какую-то я пошлость ей сказалИ вышел. Трудно было оставаться —Поехал. Мокрый снег мне бил в лицо,И небо было тускло…

Хандра

Бывают дни, когда душа пуста;Ни мыслей нет, ни чувств, молчат уста,Равно печаль и радости постылы,И в теле лень, и двигаться нет силы.Напрасно ищешь, чем бы ум занять —Противно видеть, слышать, понимать,И только бесконечно давит скука,И кажется, что жить такая мука!Куда бежать? чем облегчить бы грудь?Вот ночи ждешь – в постель! скорей заснуть!И хорошо, что стало все беззвучно…А сон нейдет, а тьма томит докучно!

Еще любви безумно сердце просит,Любви взаимной, вечной и святой,Которую ни время не уносит,Ни губит свет мертвящей суетой;Безумно сердце просит женской ласки,И чудная мечта нашептывает сказки.

Но тщетно все!.. ответа нет желанью;В испуге мысль опять назад бежитИ бродит трепетно в воспоминанье…Но прошлого ничто не воскресит!Замолкший звук опять звучать не может,И память только он гнет или тревожит.

И страх берет, что чувство схоронилось;По нем в душе печально, холодно,Как в доме, где утрата совершилась:Хозяин умер – пусто и темно;Лепечет поп надгробные страницы,И бродят в комнатах всё пасмурные лицы.

Искандеру