Мигель Сааведра - Хитроумный Идальго Дон Кихот Ламанчский (Часть первая)

Однако ж автор этой истории, несмотря на то, что он со всею любознательностью и усердием допытывался, какие именно деяния совершил Дон Кихот во время третьего своего выезда, так и не мог обнаружить на сей предмет каких-либо указаний, – по крайней мере, в летописях подлинных; только в изустных преданиях Ламанчи сохранилось воспоминание о том, что, выехав из дому в третий раз, Дон Кихот побывал в Сарагосе и участвовал в знаменитых турнирах, которые в этом городе были устроены, и там с ним произошли события, достойные его неустрашимости и светлого ума. О смерти его и кончине также ничего не удалось узнать, и так бы автор ничего не знал и не ведал, когда бы счастливый случай не свел его с одним престарелым лекарем, обладателем свинцовой шкатулки, найденной, по его словам, среди развалин какой-то древней часовни, которую восстанавливали; и вот в этой-то самой шкатулке оказались пергаменты, на которых готическими буквами были написаны испанские стихи, в коих содержались сведения о многих подвигах Дон Кихота, о красоте Дульсинеи Тобосской, о наружности Росинанта, о верности Санчо Пансы и о погребении самого Дон Кихота, а также несколько эпитафий и похвальных стихов нраву его и обычаю. И те из них, которые удалось прочитать и разобрать, правдолюбивый автор этой новой и доселе невиданной истории здесь приводит. При этом за огромный труд, который пришлось положить на розыски и копанье в архивах Ламанчи, дабы вытащить помянутую историю на свет божий, автор не требует от своих читателей никакой другой благодарности, кроме того, чтобы они отнеслись к ней с таким же доверием, с каким люди здравомыслящие относятся к рыцарским романам, которые пользуются ныне таким успехом: это вполне вознаградит и удовлетворит его и подвигнет на то, чтобы извлечь и разыскать другие, если и не столь правдивые, то, во всяком случае, не менее занятные и увлекательные.

Вот первые слова пергамента, обнаруженного в свинцовой шкатулке:

Академики из Аргамасильи, местечка в Ламанче, на жизнь и на кончину доблестного

Дон Кихота Ламанчского

Скиталец, словно Грецию – Язон 291,Прославивший ламанчские пределы;Чудак, чей ум, как флюгер заржавелый,И ветрен был, и столь же изощрен;

Певец, меж виршеплетов всех времен,Быть может, самый тонкий и умелый;Боец, настолько яростный и смелый,Что до границ Катая 292 славен он;

Тот, кто, затмив собою Амадисов,Гигантов, словно карликов, сражал;Тот, кто был даме предан всей душою;

Тот, кто, вселяя зависть в Бельянисов,Верхом на Росинанте разъезжал,Почиет под холодной сей плитою.

Ты, кто узрел сей толстогубый рот,Внушительную стать и лик курносый,Знай: это Дульсинея из Тобосо,Которою пленился Дон Кихот.

О ней мечтал он ночи напролет,Монтьеля травянистые откосыИ Сьерры Негры 294 голые утесыИсхаживая, пеший, взад-вперед,

В чем Росинант повинен… О светила!Зачем судили вы, чтоб в цвете летС обоими произошло несчастье?

Ее красу от нас могила скрыла,А он, хотя узнал о нем весь свет,Погублен ложью, завистью и страстью.

На тот алмазный трон, где столько летМарс восседал, от крови весь багровый,Взошел Ламанчец и рукой суровойНад миром поднял стяг своих побед.

В столь грозные доспехи он одет,Столь остр его клинок, разить готовый,Что новый сей герой в манере новойБыть должен новой музою воспет.

Британию до звезд во время оноОтвага Амадиса вознесла,Его сынами греки знамениты;

Но днесь Кихот введен во храм Беллоны 295,И гордая Ламанча превзошлаВладенья грека и отчизну бритта.

Его дела не могут быть забыты:Ведь Росинант – и тот таких коней,Как Брильядор 296 с Баярдом 297, стал славней.

Вот Санчо Панса. Хоть он ростом мал,Но доблестью велик, и мир покуда,В чем, если нужно, я порукой буду, —Верней оруженосца не видал.

Он возведенья в графы ожидал,Но не дождался, что отнюдь не чудо:С ним во вражде был свет, а свет – Иуда.Его осла – и то б живым сглодал.

И на скотине этой безответнойЗа незлобивым Росинантом вновьПотрюхал сей воитель незлобивый.

О сладкие надежды, как вы тщетны!Вы нам на миг разгорячите кровь —И стали тенью, сном, химерой лживой.

Дон Кихот, что здесь лежит,Росинанта обладатель,Приключений был искатель,Был он также часто бит.Рядом с рыцарем зарытСанчо Панса, малый нравный,Но оруженосец славный.Пусть господь его простит!

Мир навеки обрелаВ сей могиле Дульсинея,Смерть расправилась и с нею,Хоть крепка она была.

Гордость своего села,Не знатна, но чистокровна,В Дон Кихоте пыл любовныйЭта скотница зажгла.

Вот и все стихи, какие нам удалось разобрать; в остальных же буквы были попорчены червями, вследствие чего пришлось передать их одному академику, дабы он прочитал их предположительно. По имеющимся сведениям, он этого добился усидчивым и кропотливым трудом и, в надежде на третий выезд Дон Кихота, намеревается обнародовать их.

Forse altri cantera con miglior plettro 298.

Примечания

…породить в темнице… – намек на пребывание автора в тюрьме в Севилье дважды: в 1597 и 1602 гг.

…после стольких лет, проведенных в тиши забвения… – До выхода в свет первой части «Дон Кихота» Сервантесу удалось опубликовать только роман «Галатея» (1585).

Святой Фома – Фома Аквинский (1225-1274), знаменитый богослов, автор трактата «Суммы богословия».

Ксенофонт – греческий историк (ок. 430-354 до н.э.).

Зоил – греческий ритор и грамматик (жил в Александрии в середине III в. до н.э.). Имя его стало синонимом придирчивого критика.

Зевксид – греческий живописец второй половины V века до н.э.

Иоанн Индийский – легендарный владыка восточного христианского царства. Царство «пресвитера Иоанна» европейские летописцы помещали то в Средней Азии, то в Эфиопии, то в Индии и Китае.

Император Трапезундский. – Трапезунд – город на южном побережье Черного моря. В 1204 г. знатный византиец Алексей Комнин основал там Трапезундскую империю, которая просуществовала вплоть до 1461 г., и стал первым императором Трапезундским и родоначальником трапезундской династии Комнинов.

Свободу не следует продавать ни за какие деньги (лат.).

Бледная смерть стучится и в хижины бедняков, и в царские дворцы (лат.) (стихи из Горация, кн. I, ода 4).