Эрнест Хемингуэй - Рассказы. Прощай, оружие! Пятая колонна. Старик и море

1-й боец. Ну вот. Он ушел.

Филип. Как это — ушел?

1-й боец. Ушел от нас, вот и все.

Филип (быстро). Каким образом?

1-й боец. Я вас спрашиваю — каким образом?

Филип. Вы что, шутки шутить сюда пришли? (Поворачиваясь ко второму бойцу, очень сухим тоном.) Что это значит?

2-й боец. Он ушел.

Филип. А вы где были?

2-й боец. Между лифтом и лестницей.

Филип (1-му бойцу). А вы?

1-й боец. На улице у парадного, всю ночь.

Филип. А в котором часу вы покинули пост?

1-й боец. Я не покидал поста.

Филип. Обдумайте свои слова. Вы знаете, чем вы рискуете?

1-й боец. Мне очень жаль, но тут ничего не поделаешь. Он ушел, вот и все.

Филип. Нет, милый друг, далеко не все.

Он снимает телефонную трубку и называет номер.

Novente siete zero zero zero. Да. Антонио? Попросите его. Да. Еще не приходил? Нет. Пришлите взять двоих, отель «Флорида», номер сто десять. Да. Пожалуйста. Да. (Вешает трубку.)

1-й боец. Но мы только…

Филип. Не торопитесь. Вам еще пригодится ваше воображение, когда придет время рассказывать.

1-й боец. Мне нечего рассказывать. Я вам все сказал.

Филип. Не торопитесь. Постарайтесь собраться с мыслями. Садитесь и обдумайте все хорошенько. Помните: он был здесь, в отеле. Он не мог выйти, не пройдя мимо вас. (Берется за газету.)

Оба бойца понуро стоят перед ним.

(Не глядя на них.) Садитесь. Вон кресла.

2-й боец. Товарищ, мы…

Филип (не глядя на него). Не произносите этого слова.

1-й и 2-й бойцы переглядываются.

1-й боец. Товарищ…

Филип (откладывая газету и придвигая к себе другую). Я запретил вам произносить это слово. Оно у вас нехорошо звучит.

1-й боец. Товарищ комиссар, мы хотим сказать…

Филип. Не стоит.

1-й боец. Товарищ комиссар, вы должны меня выслушать.

Филип. Я вас выслушаю потом. Не беспокойтесь, друг мой. Я вас все время слушаю. Когда вы вошли сюда, вы говорили другим тоном.

1-й боец. Товарищ комиссар, пожалуйста, выслушайте меня. Я хочу сказать вам…

Филип. Вы дали уйти человеку, который мне был нужен. Вы дали уйти человеку, который мне был необходим. Вы дали уйти человеку, который пошел убивать.

1-й боец. Товарищ комиссар, пожалуйста…

Филип. Пожалуйста — неподходящее слово для солдата.

1-й боец. Я не настоящий солдат.

Филип. Раз на вас военная форма, значит, вы солдат.

1-й боец. Я приехал сюда, чтобы сражаться во имя идеала.

Филип. Все это очень мило. Но послушайте, что я вам скажу. Вы приезжаете сражаться во имя идеала, но при первой атаке вам становится страшно. Не нравится грохот или еще что-нибудь, а потом вокруг много убитых, — и на них неприятно смотреть, — и вы начинаете бояться смерти — и рады прострелить себе руку или ногу, чтобы только выбраться, потому что выдержать не можете. Так вот — за это полагается расстрел, и ваш идеал не спасет вас, друг мой.

1-й боец. Но я честно сражался. Я не наносил себе никаких умышленных ранений.

Филип. Я этого и не говорил. Я только старался кое-что объяснить вам. Но, по-видимому, я недостаточно ясно выражаюсь. Я, понимаете, все время думаю о том, что будет сейчас делать человек, которому вы дали уйти, и как мне опять залучить его в надежное, верное место вроде этого отеля, прежде чем он успеет убить кого-нибудь. Понимаете, он мне был непременно нужен, и непременно живой. А вы дали ему уйти.

1-й боец. Товарищ комиссар, если вы мне не верите…

Филип. Да, я вам не верю, и я не комиссар. Я полицейский. Я не верю ничему из того, что слышу, и почти ничему из того, что вижу. С какой стати я буду верить вам? Слушайте. Вы не выполнили задания. Я должен установить, с умыслом вы это сделали или нет. Ничего хорошего я от этого не жду. (Наливает себе виски.) И если вы не дурак, то поймете, что и вам ничего хорошего ждать не приходится. Но пусть вы это и без умысла сделали, все равно. Долг есть долг. Его нужно исполнять. А приказ есть приказ. И ему нужно повиноваться. Будь у нас время, я бы вам разъяснил, что, в сущности, дисциплина — это проявление доброты; впрочем, как показал опыт, я не очень хорошо умею разъяснять.

1-й боец. Пожалуйста, товарищ комиссар…

Филип. Если вы еще раз это скажете, я рассержусь.

1-й боец. Товарищ комиссар…

Филип. Молчать! Мне не до вежливости — понятно? Мне так часто приходится быть вежливым, что я устал. И мне надоело. Я буду допрашивать вас в присутствии моего начальника. И не называйте меня комиссаром. Я полицейский. То, что вы говорите мне сейчас, не имеет никакого значения. Я ведь отвечаю за вас. Если вы сделали это без умысла, тем лучше. Все дело в том, что я должен это знать. Я вам вот что скажу. Если вы сделали это без умысла, я беру половину вины на себя.

В дверь стучат.

Adelante.

Дверь отворяется, и показываются два штурмгвардейца в синих комбинезонах и плоских шапочках, с винтовками за спиной.

1-й штурмгвардеец. A sus ordenes, mi comandante.[139]

Филип. Этих двух людей отвести в Сегуридад. Я приду потом допросить их.

1-й штурмгвардеец. A sus ordenes.[140]

2-й боец идет к двери, 2-й штурмгвардеец ощупывает его, чтобы проверить, есть ли при нем оружие.

Филип. Они оба вооружены. Возьмите у них оружие и уведите их. (1-му и 2-му бойцам.) Счастливого пути. (С иронией.) Желаю вам, чтобы все обошлось.

Все четверо выходят, слышно, как шаги удаляются по коридору. В соседней комнате Дороти Бриджес ворочается в постели, просыпается, зевая и потягиваясь, достает грушу висячего звонка у кровати.

Слышен звонок. Его слышит и Филип. В это время в его дверь стучат.

Филип. Adelante.

Входит управляющий, он очень взволнован.

Управляющий. Арестовали двух camaradas.

Филип. Это очень плохие camaradas. Один, во всяком случае. Другой, может быть, и нет.

Управляющий. Мистер Филип, вокруг вас слишком много случается. Говорю как друг. Мой совет — постарайтесь, чтоб было потише. Нехорошо, когда все время так много случается.

Филип. Да. Я тоже так думаю. А что, сегодня действительно хороший день? Или не очень?

Управляющий. Я вам говорю, что нужно делать. В такой день нужно ехать за город и устроить маленький пикник.

В соседней комнате Дороти Бриджес уже надела халат и домашние туфли. Она скрывается в ванной, потом выходит оттуда, расчесывая волосы. Волосы у нее очень красивые, и она присаживается на край постели, поближе к рефлектору, продолжая расчесывать их. Без грима она кажется совсем молодой. Она снова звонит, и в дверях показывается горничная. Это маленькая старушка лет шестидесяти, в синей кофте и в переднике.

Горничная. Se puede?[141]

Дороти. Доброе утро, Петра.

Петра. Buenos días,[142] сеньорита.

Дороти снова ложится, и Петра ставит на постель поднос с завтраком.

Дороти. Яиц нет, Петра?

Петра. Нет, сеньорита.

Дороти. Вашей матери лучше, Петра?

Петра. Нет, сеньорита.

Дороти. Вы уже завтракали, Петра?

Петра. Нет, сеньорита.

Дороти. Принесите себе чашку и выпейте со мной кофе. Ну, скорей.

Петра. Я выпью после вас, сеньорита. Очень было здесь страшно вчера во время обстрела?

Дороти. Вчера? Вчера было чудесно.

Петра. Сеньорита, что вы говорите?

Дороти. Ну, право же, Петра, было чудесно.

Петра. На улице Прогрессе, там, где я живу, в одной квартире убило шестерых. Утром их выносили. И по всей улице не осталось ни одного целого стекла. Теперь так и зимовать, без стекол.

Дороти. А здесь у нас никого не убило.

Петра. Сеньору можно уже подавать завтрак?

Дороти. Сеньора больше нет здесь.

Петра. Он уехал на фронт?

Дороти. Ну, нет. Он никогда не ездит на фронт. Он только пишет о нем. Здесь теперь другой сеньор.