Испанский садовник. Древо Иуды - Арчибальд Джозеф Кронин
Он показал на экране серию слайдов: глубокие высохшие русла рек, заваленные камнями, отвесные склоны острых черных скал, поросших желтым кустарником, плотные заросли колючек, при виде которых публика изумленно зароптала.
– Да как же вы продрались сквозь них, старина? – выразил общее мнение Арчи. – Они ведь должны были порвать вас на полоски.
– Мы лишились нескольких лоскутов кожи, – улыбнулся Уилли. – Зато нам удавалось проходить в среднем по пятьдесят ярдов в час. Однако это было не самое худшее. Сразу после того, как мы преодолели этот последний участок, который я вам показал, из-за моей глупости мы лишились компаса и сбились с пути – сошли с северного плато в пустыню Казар. Это была серьезная ошибка – пески, кругом глубокие пески с низкорослым кустарником, безводная пустошь. Терпя жару и слепящие пыльные бури, мы израсходовали всю воду, и нам пришлось бы туго, если бы не встреча с тремя бушменами, которые отвели нас к источнику воды – грязной яме, вырытой прямо в песке.
– Бушмены – это не такие отвратительные маленькие аборигены с лицами, сплошь заросшими волосами? – задала умный вопрос Леонора.
– Они были невелики, всего четырех футов росту, – по-доброму ответил Уилли. – Но конечно, не отвратительные, ибо если бы они гуманно не поделились с нами своими скудными запасами воды, мы с моим компаньоном вряд ли выжили бы. Мы с ним действительно оказались на грани смерти: вскоре мой добрый помощник слег с дизентерией, три наших быка заболели и подохли, а я… в общем, к этому времени мы оба были покрыты болячками от укусов клещей и комаров, поэтому у меня началась малярия. Мало того, у нас сломалась повозка, так что, когда мы все-таки прибыли на место, это было настоящее чудо. Квибу – главная деревня этого района, штаб племени народности абату. У меня есть старая фотография, которую я сделал вскоре после прибытия. – Он вывел на экран очередной слайд. – Как видите, это всего лишь разрозненные конические лачуги, слепленные из грязи и крытые пальмовыми листьями, никакой культивации, на заднем плане можно разглядеть несколько голов отощавшего скота – бедные, измученные голодом создания, вечно покрытые мухами, ходят, несчастные, кругами по растрескавшейся почве. Так вот, мы прибыли очень довольные собой, но нас ждал неприятный сюрприз. Вождь племени абату не позволил мне войти в деревню. Вот он, весь раскрашенный по случаю. Думаю, вы согласитесь, что мне не стоило оказывать на него слишком большой нажим.
– Боже мой, – сочувственно заверещала Леонора, – какой страшный старый грешник!
– Иногда самые большие грешники становятся святыми, – улыбнулся Уилли. – А старик Тшоса не самый худший, как вы еще увидите. Однако в то время он не был переполнен братской любовью, поэтому мы были вынуждены собраться, отойти подальше от деревни и устроиться на склоне, где росла небольшая рощица африканского падука и бил родник. Прежде всего мы построили маленькую хижину. Нелегко она мне далась. Я пока не привык к такой устрашающей жаре, а сама древесина падука оказалась такой твердой, что затупила мой топор. Материала на крышу у нас не было, да и продуктовые припасы к тому времени истощились.
– Я как раз хотела спросить вас об этом, – вмешалась мадам Лудэн. – Чем вы питались? Я занимаюсь банкетным обслуживанием, поэтому мне было бы интересно узнать.
– Нашей единственной пищей была своего рода овсянка. Я кипятил воду и заливал ею горсть овсяной муки. Никаких изысков, как видите, но это хорошее питательное шотландское блюдо, и оно нас выручало.
– Только не меня! – воскликнул Арчи. – Лично я голосую за жидкое шотландское виски.
– Как бы то ни было, – продолжал Уилли, присоединившись к общему смеху, – мы начали разбивать сад и копать каналы для ирригации земли. Должным образом увлажненная, трава там растет поразительно быстро, мы высадили маис, картофель и пшеницу, и наш оставшийся скот начал прибавлять в весе. Все это время никто из племени и близко к нам не подходил. Нашими гостями были лишь гепарды, львы и временами носороги.
– О боже! Вы их стреляли? – спросила Леонора.
Она была очарована Уилли, его странностью, его тиком, чудесным добрым выражением лица. В ее затуманенном мозгу промелькнула мысль: если там была дичь, почему бы ей не отвезти Германа на сафари, по дороге заглянув в миссию, подобно какой-нибудь героине Хемингуэя? Но Уилли уже отвечал на ее вопрос.
– Нет, – произнес он. – Там у нас нет оружия. Звери подходили очень близко, но я отпугивал их, швыряя камни.
– Святые небеса, и вы не боялись?
Он покачал головой:
– Мне кажется, мы не испытывали к ним страха, потому что были ужасно слабы и оба пали духом, особенно когда начался сезон дождей, грозы не прекращались, следуя одна за другой, а затем пришла новая напасть – термиты. Нас с Даниэлем подкосила лихорадка. Мой помощник был так слаб, что приходилось кормить его с ложки. Да и я был не лучше. Было похоже на то, что наш Небесный Отец совсем о нас забыл. Я уже почти готов был сдаться, как вдруг к нам заявился вождь Тшоса и привел с собой целую вереницу своих лучших воинов, вооруженных копьями. Зрелище устрашающее, я очень испугался, решив, конечно, что с нами все кончено. Но нет, он пришел с подношением. – Уилли умолк, слабо улыбнувшись. – Хотите угадать, что это было?
Никто так и не выдвинул никакого предположения, но все слушали очень внимательно.
– Так вот, – сказал Уилли, – это была миска крови с молоком – символ дружбы племени абату. Я выпил этот ужасный напиток, хотя и с трудом, и установил таким образом контакт. Оказалось, что туземцы давно внимательно следили за моими садоводческими усилиями и теперь хотели, чтобы я показал им, как разрабатывать иссушенную землю. Что ж, мы начали возделывать их поля и вскоре получили в обмен нескольких помощников – в основном женщин, ибо они выполняют самую тяжелую работу, бедняжки, – чтобы построить маленькую церковь из высушенных на солнце глиняных кирпичей. Вот она. – На экране появилась нищенская хибарка с пальмовой крышей и затянутыми мешковиной окнами и дверью. – Здесь я провел свою первую службу, стараясь посеять зерна Евангелия в умы бедных дикарей. Затем я часто отправлялся на дальние пастбища и пытался объяснять христианские принципы мужчинам, а особенно обучать детей. Это было нелегко, нам приходилось сталкиваться с примитивным невежеством и врожденными суевериями. Кроме того, всегда существовала опасность внезапных массовых волнений, спровоцированных теми, кто боялся слова Господа,
