Чарльз Диккенс - Барнеби Радж
Эта тема — видимо, в силу ее узко профессионального характера — не заинтересовала Хью в такой мере, как рассчитывал мистер Деннис. Да и времени не было продолжать разговор, так как в эту минуту в комнату быстро вошел мистер Тэппертит. Увидев его, Долли радостно вскрикнула и чуть не бросилась к нему на шею.
— Я знала, знала, что так будет! — воскликнула она. — И мой дорогой отец тоже здесь? Наверное, стоит за дверью! Слава тебе господи! Спасибо вам, Сим, награди вас бог!
Саймон Тэппертит в первую минуту был глубоко уверен, что дочь слесаря бросилась к нему в порыве страсти, которой она больше не в силах скрывать, и ждал обещания, что она готова стать его женой. Пораженный словами Долли, он стоял с преглупым видом — тем более, что Хью и Деннис разразились громким смехом, который заставил Долли попятиться. Она переводила пытливый, настороженный взгляд с одного на другого.
— Мисс Хардейл, — начал Сим после весьма неловкого молчания. — Надеюсь, вы здесь чувствуете себя хорошо, насколько это возможно при данных условиях. Долли Варден, моя душенька, красавица моя, надеюсь, что и вы довольны?
Бедная Долли! Теперь она поняла все и, закрыв лицо руками, зарыдала еще отчаяннее, чем прежде.
— Мисс Варден, — Саймон прижал руку к груди, — вы видите сейчас перед собой не подмастерье, не раба и не жертву тирании вашего отца, а вождя великого народа, командира доблестного отряда, в котором состоят и эти джентльмены, один — сержантом, другой — капралом. Перед вами не частное лицо, а общественный деятель. Я больше не чиню замков, — я исцеляю раны моей несчастной родины. Долли Варден, прелестная Долли, сколько лет я ждал такой встречи с вами! Сколько лет я мечтал дать вам высокое положение, сделать вас знатной леди! И вот я делаю это. Смотрите же на меня, как на своего супруга. Да, милая чаровница, вы покорили меня. — Саймон Тэппертит весь ваш!
Говоря это, он двинулся к Долли, но она пятилась от него, пока могла, а когда отступать дальше было некуда, села на пол. Объясняя ее поведение девичьей стыдливостью, Саймон хотел ее поднять, но доведенная до отчаяния Долли вцепилась обеими руками ему в волосы и, со слезами крича, что он — гнусный негодяй и всегда им был, трясла, царапала и колотила его так, что он вынужден был в испуге призвать на помощь своих товарищей. Никогда еще Долли не нравилась Хью так, как в эту минуту.
— Она сегодня очень возбуждена, себя не помнит, — сказал Саймон, приглаживая взъерошенную шевелюру. — Пусть побудет до завтра одна, тогда немного образумится. Отнесите ее в соседний дом.
Хью тотчас поднял Долли на руки. Но то ли ее отчаяние смягчило мистера Тэппертита, то ли он нашел неприличным, что его будущая жена — в объятиях другого мужчины, он переменил решение и, приказав Хью отпустить ее, угрюмо наблюдал, как она бросилась к мисс Хардейл и, прильнув к ней, спрятала раскрасневшееся личико в складках ее платья.
— Оставьте обеих здесь до завтра, — сказал он, когда снова обрел чувство собственного достоинства. — Идемте!
— Да, идем, капитан! — подхватил Хью. — Ха-ха-ха!
— Что вас так смешит? — сурово осведомился Саймон.
— Ничего, капитан, ничего. — Хью ударил его по плечу и, неизвестно почему, расхохотался еще в десять раз громче.
Мистер Тэппертит смерил его с головы до ног высокомерно-презрительным взглядом (что еще больше развеселило Хью) и обратился к пленницам:
— Имейте в виду, леди, что дом охраняется со всех сторон и малейший шум будет иметь для вас очень неприятные последствия. Обе вы завтра узнаете наше решение. А до тех пор не подходите к окнам и не зовите на помощь, не то сразу станет известно, что вы — из дома католика, и никакие усилия наших людей не спасут вас от смерти.
После этого предостережения, в котором была доля истины, он пошел к двери, а за ним Хью и Деннис. Выходя, они оглянулись на крепко обнявшихся девушек, потом заперли за собой дверь и поставили надежную охрану не только у входа, но и вокруг всего дома.
— А знаете, — сказал Деннис, когда они уходили втроем, — славная парочка! И та, которую выбрал себе мистер Гашфорд, и другая — обе хороши.
— Тсс! — поспешно зашикал на него Хью. — Не надо никого называть. Это скверная привычка.
— Ну, скажем, «он», если ты не хочешь, чтобы я называл имена. Так вот — не хотел бы я быть на его месте, когда он выложит ей всю правду, — сказал Деннис. — С этими гордыми черноглазыми женщинами надо держать ухо востро: если у них под рукой окажется нож, дело может плохо кончиться. Видал я таких на своем веку. Помню одну… ее повесили много лет назад. Туг был замешан какой-то знатный джентльмен. Так вот перед смертью она мне и говорит, а у самой губы дрожат, но рука твердая на удивление. «Деннис, говорит, мне сейчас конец. Но будь у меня в руках кинжал покажись тот человек поблизости, я убила бы его на месте». И она бы это сделала, не сомневайся!
— Кого она хотела убить? — спросил Хью.
— Почем я знаю? Она мне этого не сказала, — ответил Деннис.
Хью посмотрел на него так, словно собирался расспросить подробнее об этой истории, но тут заговорил Саймон Тэппертит, до этой минуты погруженный в глубокие размышления, и отвлек его мысли в другую сторону.
— Хью, — сказал Сим. — Вы сегодня хорошо поработали. Вы будете награждены. И вы тоже, Деннис. Нет ли у вас на примете молодой женщины, которую вы хотели бы увезти?
— Н-нет как будто, — протянул мистер Деннис, поглаживая седоватую бороду, отросшую на добрых два дюйма. — Такой что-то не припомню.
— Ладно, в таком случае мы вознаградим вас другим способом, — сказал Сим. — Ну, а вы, друг, — обратился он к Хью, — получите Миггс — ту, что я обещал вам, помните? — не позже, чем дня через три. Можете на это рассчитывать. Даю вам слово.
Хью горячо поблагодарил своего благодетеля, но тут его снова одолел приступ бурного веселья — он хохотал до колик в боку и одной рукой схватился за этот бок, а другой вынужден был, чтобы не упасть, опереться на плечо маленького капитана.
Глава шестидесятая
Три достойных товарища направились к «Сапогу», намереваясь провести там ночь и отлежаться в своей старой берлоге, так как они сильно нуждались в отдыхе. Только теперь, когда задуманное злодеяние было осуществлено и пленницы надежно охранялись, все трое почувствовали сильную усталость: сказывалось изнуряющее действие тех безумств, которые они творили и которые имели такие плачевные последствия.
Не унывал только Хью, несмотря на все утомление, которое он испытывал, как и оба его спутника, да, вероятно, и все, кто принимал деятельное участие в ночной экспедиции: на него по-прежнему находили приступы бурного веселья всякий раз, как он взглядывал на Саймона Тэппертита, и он, к великому негодованию этого джентльмена, разражался громовым смехом, который мог привлечь к ним внимание ночной стражи и вызвать столкновение. А из такого столкновения они, в их теперешнем состоянии, вряд ли вышли бы победителями. Даже мистер Деннис, отнюдь не требовавший от людей серьезности и всегда от души наслаждавшийся эксцентричными выходками своего молодого приятеля, стал увещевать его, твердя, что столь неосторожное поведение равносильно самоубийству, а приговаривать к смерти самого себя раньше, чем тебя приговорил закон, — просто глупость и дерзкое самоуправство.
Ничуть не смущаясь этими протестами, Хью ни капельки не сдерживал своей шумной веселости и, обняв за плечи обоих приятелей, брел, шатаясь, между ними, пока не замаячил впереди «Сапог» и оставалось только перейти два-три пустыря, чтобы очутиться в уютной таверне. Накричавшись и нахохотавшись до изнеможения, Хью, к счастью, уже угомонился, и они шли вперед без шума, как вдруг из канавы опасливо выглянул один из их дозорных, всю ночь прятавшийся тут, чтобы предупреждать своих, что дальше идти опасно, и велел им остановиться.
— Остановиться? А почему? — спросил Хью.
Дозорный пояснил, что «Сапог» полон солдат и констеблей, которые заняли его сегодня днем. Все, кто там был, успели бежать или, может, арестованы — это ему неизвестно. Он предупредил уже множество людей, чтобы не шли туда, и они, наверное, прячутся теперь на рынках или в других местах. Лежа в канаве, он видел вдали огни пожаров, но теперь все уже погасло. Проходившие здесь люди толковали между собой об этих пожарах, и, видимо, все сильно напуганы. О Барнеби он ничего не мог сообщить, даже имени такого не слыхал. Он слышал, как говорили люди, что кого-то тут схватили и отправили в Ньюгет. Верно это или нет, он не знал.
Три приятеля стали совещаться, что делать дальше. Хью, предполагая, что Барнеби схвачен солдатами и сидит под арестом в «Сапоге», был за то, чтобы подкрасться к дому и поджечь его, но Деннис и Сим, не склонные пускать в ход такие крайние средства без поддержки отряда, утверждали, что если Барнеби арестован, то уж, наверное, его отправили в более надежную тюрьму, чем «Сапог», — неужели же солдаты рискнули бы оставить его на всю ночь в таком не защищенном от нападения месте? Вняв этим разумным доводам, Хью согласился повернуть обратно и идти на Флитский рынок, куда, узнав о положении дел, уже пошли, вероятно, искать убежища некоторые их соратники.
