Пригоршня праха. Мерзкая плоть. Упадок и разрушение - Ивлин Во
Бивер пошел по платформе к выходу. До отхода поезда оставалось еще восемь минут. Вагон внезапно набился битком, и Бренда почувствовала, как она вымоталась.
«С какой стати бедному мальчику связываться со мной? — подумала она. — Но он мог бы отказать и поаккуратнее».
— Ну как, хоть сейчас к Барнардо?[12]
Бренда кивнула.
— Шел по улице малютка, — сказала она, — и совсем, совсем пропал.
Она сидела, склонясь над чашкой, и безучастно помешивала хлеб с молоком. Чувствовала она себя премерзко.
— Хорошо провела день?
Она кивнула:
— Видела Марджори и ее гнусного пса. Кое-что купила. Обедала у Дейзи, в ее новой забегаловке. Ходила к костоправу. Только и всего.
— Знаешь, мне бы хотелось, чтобы ты отказалась от этих поездок. Ты от них очень устаешь.
— Я-то? Что со мной сделается? Просто я хочу умереть — вот и все. И ради бога, Тони, милый, не говори, что надо идти спать, потому что я и пальцем пошевелить не могу…
На следующий день пришла телеграмма от Бивера: «Удалось отмотаться обеда 16. Вы еще свободны».
Она ответила: «Очень рада. Семь раз отмерить всегда хорошо. Бренда».
До сих пор они избегали называть друг друга по имени.
— Ты сегодня как будто в хорошем настроении, — сказал Тони.
— Я себя прекрасно чувствую. Благодаря мистеру Кратуэллу. Он приводит в порядок и нервы, и кровообращение, и все-все.
III
— А куда мама уехала?
— В Лондон.
— А почему?
— Дама по имени леди Кокперс устраивает прием.
— Она хорошая?
— Маме нравится. Мне нет.
— А почему?
— Потому что она похожа на обезьяну.
— Вот бы на нее посмотреть! А она в клетке сидит? А хвост у нее есть? Бен видел женщину, похожую на рыбу, так у нее была не кожа, а чешуя. В цирке, в Каире. И пахло от нее, Бен говорит, как от рыбы.
После отъезда Бренды они пили чай вместе.
— Пап, а что леди Кокперс ест?
— Ну, орехи и разные другие штуки.
— Орехи и какие штуки?
— Самые разные орехи.
И на долгое время образ волосатой и зловредной графини занял воображение Джона Эндрю. Она поселилась в его мире так же прочно, как околевший с перепою Одуванчик. И когда с ним заговаривали деревенские, он рассказывал им про графиню, про то, как она висит вниз головой на дереве и швыряется в прохожих ореховой скорлупой.
— Это ж надо — про живого человека такое придумать! — говорила няня. — Что бы сказала леди Кокперс, если бы услышала?
— Она бы трещала, тараторила, хлесталась хвостом, а потом наловила бы крупных сочных блох и позабыла обо всем.
Бренда остановилась у Марджори. Она оделась первой и прошла к сестре.
— Какая прелесть, детка. Новое?
— Более или менее.
Марджори позвонила дама, к которой она была звана на обед.
— Послушай, ты никак не можешь добыть Аллана сегодня вечером?
— Никак. У него митинг в Камберуэлле. Он, скорее всего, и к Полли не придет.
— Ну а хоть какого-нибудь мужчину можешь раздобыть?
— Что-то никто в голову не приходит.
— Ничего не поделаешь, будет на одного мужчину меньше, только и всего. Никак не пойму, что такое сегодня стряслось. Я позвонила Джону Биверу, и, представляешь, даже он занят.
— Видишь, — сказала Марджори, вешая трубку, — какой из-за тебя переполох. Ты перехватила единственного свободного мужчину в Лондоне.
— О господи, я и не подозревала…
Бивер прибыл без четверти девять, весьма довольный собой: он, пока одевался, отказался от двух приглашений на обед, получил десять фунтов по чеку в клубе, заказал столик с диваном у Эспинозы. И хотя он чуть ли не первый раз в жизни приглашал даму в ресторан, ритуал он знал назубок.
— Надо разглядеть твоего мистера Бивера, — сказала Марджори. — Давай заставим его снять пальто и выпить.
Однако, сойдя вниз, сестры слегка оробели, Бивер же ничуть не смутился. Он был весьма элегантен и выглядел гораздо старше своих лет.
«А он не так уж плох, этот твой мистер Бивер, — казалось, говорил взгляд Марджори, — вовсе нет»; и он, видя двух этих женщин вместе, — а они были красивы, каждая настолько по-своему, что, хотя в их родстве никто не усомнился бы, они могли бы сойти за представительниц разных рас, — начал понимать то, что всю неделю ставило его в тупик: отчего вопреки всем своим принципам и правилам он телеграфировал Бренде и пригласил ее на обед.
— Миссис Джимми Дин страшно расстроена, что не смогла вас сегодня залучить. Но я не выдала вас и не сказала, почему вы отклонили ее приглашение.
— Передайте ей от меня горячий привет, — сказал Бивер. — Но все равно мы встретимся у Полли.
— Мне пора идти. Обед назначен на девять.
— Подожди немного, — сказала Бренда. — Они наверняка опоздают.
Теперь, когда она неминуемо должна была остаться наедине с Бивером, ей совсем этого не хотелось.
— Нет, мне пора. Развлекайтесь, господь с вами. — Марджори почувствовала себя старшей сестрой, видя, как Бренда волнуется и робеет на пороге романа.
После ухода Марджори обоим стало неловко, потому что за неделю разлуки каждый в мыслях своих сблизился с другим гораздо больше, чем позволяли их немногие встречи. Будь Бивер поопытнее, он бы прошел через всю комнату к Бренде и поцеловал бы ее — прямо там же, на ручке кресла, где она сидела, и, по всей вероятности, она бы не рассердилась. Вместо этого он непринужденно заметил:
— Нам, пожалуй, тоже пора.
— Да, а куда?
— Я думал, к Эспинозе.
— Отлично. Только слушайте, давайте договоримся сразу: это я вас приглашаю.
— Разумеется, нет… что вы.
— Не возражайте. Я пожилая замужняя женщина, на год старше вас, и притом довольно богатая, так что не спорьте — плачу я.
Бивер протестовал, пока они не сели в такси. Отчужденность никак не проходила, и Бивер уже подумывал: «Не ждет ли она, чтобы я на нее набросился?» Так что, когда они попали в затор у Мраморной арки, он потянулся к ней, однако в последний момент она отстранилась. Он сказал: «Бренда, ну пожалуйста», но она отвернулась к окну и решительно потрясла головой. Потом, по-прежнему не отводя глаз от окна, протянула ему руку, и они молча просидели так, пока не доехали до ресторана.
Бивер был совершенно ошарашен.
Однако как только они оказались на людях, к нему вернулась былая уверенность. Эспиноза проводил их к столику справа от двери, несколько на отшибе, — это был единственный столик в ресторане, за которым можно было разговаривать, не опасаясь, что тебя услышат. Бренда передала Биверу меню.
— Выбирайте вы. Мне
