Ярослав Ивашкевич - Хвала и слава Том 1
Помните, что я всегда явлюсь на ваш зов — сюда, всюду. Довольно одного вашего словечка — я всегда буду верен вам, клянусь.
Януш, граф Мышинский.
VII
Около трех часов дня слуга доложил, что к даче Шиллеров подъехала коляска господина полицмейстера Тарло. Вошел Володя, но Юзека не оказалось дома. Он вместе с Эдгаром отправился в город. Володя сказал пани Шиллер, что его отец приглашает всех на лекцию.
— Какую лекцию?
— Какая-то там лекция, я не знаю, — ответил Володя, — отцу хотелось, чтобы и Юзек поехал.
Пани Шиллер, выразив вслух сожаление, что Юзек в городе и не может сопутствовать Володе, в глубине души была благодарна случаю, что так устроилось: ехать по городу в коляске полицмейстера, в обществе Тарло — это ужасно. Правда, Тарло был всего-навсего помощником полицмейстера… но все равно любой жандармский мундир вызывал у поляков отвращение. Стоя в прихожей, Януш услышал голос Володи, подумал, что, может, «они вместе» приехали, и вошел в зал. Володя увидел его.
— В таком случае, может быть, вы, граф, поедете с нами?
Пани Шиллер выразительно посмотрела на Януша, но он не понял ее взгляда.
— Куда?
— На лекцию с папой…
Януш колебался.
— Коляска уже здесь.
Януш не мог решиться. Поездка казалась ему очень заманчивой. К тому же, если и нет самой Ариадны, все же какое-то время он проведет с ее отцом и братом. Это обещало быть интересным. Может, они расскажут что-нибудь о ней? Да и поездка в том самом экипаже, в каком ездила она, тоже имела свою прелесть. И Януш согласился.
Пани Шиллер невольно пожала плечами, но юноши уже вышли. Она только взглянула туда, где сквозь листву акаций виднелась зеленовато-синяя фуражка полицмейстера.
На заднем сиденье коляски развалился господин Тарло. Это был пожилой краснолицый мужчина. Черты его лица, некогда, видно, красивые, расплылись в нездоровой полноте, под глазами набухли морщинистые мешки. Он был похож на Генриха VIII. Маленькие серые глазки его беспокойно забегали, когда он подавал руку Янушу. Однако он не возразил против замены Ройского Мышинским.
Коляска на резиновых шинах мягко взяла с места и покатилась, поднимая за собой тучу пыли.
— Недавно исполнилась годовщина сражения при Грюнвальде,{9} один мой знакомый офицер прочтет лекцию на эту тему. Я подумал, что всем вам будет интересно послушать кое-что… о нашей битве…
При этих удививших его словах Януш внимательно посмотрел на полицмейстера. Лицо у него в самом деле было очень польское, так мог выглядеть Рей в Бабине{10} или Велёпольский{11} в молодости.
Еще больше удивила Януша тема лекции.
— Битва при Грюнвальде? — переспросил он.
Тарло не ответил. Он впал в обычное для него состояние тупого оцепенения, из которого его на минуту вывел приход молодых людей. Он сидел в глубине коляски, полузакрыв глаза, отяжелевший, молчаливый. Время от времени неподвижность его нарушалась икотой.
Володя, сидевший против Януша, тоже безразлично смотрел по сторонам. Януш старался найти в чартах его лица сходство с Ариадной, по, когда Володя отводил взгляд, найти это сходство было трудно. И наоборот, как только его глаза обращались к Янушу, их влажный блеск напоминал тот неповторимый взгляд, который виделся Янушу в бессонные часы минувшей ночи.
Коляска остановилась у подъезда штаба. К большому залу, где висел огромный портрет Николая II, работы Серова, примыкал другой, небольшой зал. Там собралась группа офицеров и чиновников. На кафедру поднялся артиллерийский офицер в длинном мундире и начал лекцию, время от времени отмечая указкой какие-то пункты на карте.
Лекция сразу навела на Януша скуку, тем более что она оказалась узкоспециальной. Вначале офицер остановился на возможностях получения статистических данных, касающихся численности войск крестоносцев и польско-литовских войск. Он долго распространялся об участии русских войск в этой битве, для него, видно, особенно важно было констатировать тот факт, что против крестоносцев под Грюпвальдом сражалась славянская коалиция. Затем на специальной карте-диапозитиве он показал, какие позиции занимала армия крестоносцев и какие — польская армия, рассказал о бегстве литовцев и о том, как атака с фланга привела к победе Витольда и Ягелло.
Януш перестал слушать лектора и вернулся к мыслям об Ариадне. Сидя позади Володи, он видел его в неполный профиль. Линия лица Володи, не такая мягкая, как у сестры, все же напоминала Янушу девичью щеку в ту минуту, когда она там, на балконе, почти касалась его лица. И снова, в который раз, он переживал одно за другим мгновения вчерашнего вечера — от того, когда он вошел в дом Тарло и наверху лестницы увидел Ариадну, до того, когда глаза их встретились во время пения Эльжуни. Эльжуня исполняла «Гретхен за прялкой»{12}, и Януш тогда подумал: ничто не может соответствовать этому мгновению больше, чем песня Шуберта о беспомощной и беззащитной любви. И после, уже до конца вечера, они не обменялись ни единым словом.
Сейчас Януш стыдился своего письма, хотя и горд был, что не явился на зов Ариадны, не захотел «запятнать» чистоту своей любви, отказался от нее прежде, чем она стала явью. Теперь он боялся встречи с девушкой, не мог бы взглянуть на нее — смутно чувствовал, что здание столь обдуманно построенного отречения рухнуло бы. Может, лучше покончить самоубийством? Но как же так? Уйти из жизни, не узнав, что такое любовь, что такое весь этот мир, и человек, и истина?
Вдруг он заметил, что все встали и аплодируют с деланным увлечением. Артиллерийский офицер поклонился и сошел с кафедры, лекция окончилась.
Тарло-отец завязал разговор с каким-то генералом и в конце концов укатил с ним в город, предоставив юношам свою коляску.
Проезжая по улицам Одессы, они молчали. Лишь когда показалось предместье, Володя спросил:
— Ну как, господин граф, понравилась ли вам лекция?
— Признаюсь, — медленно ответил Януш, — она показалась мне слишком специальной.
— Вы не интересуетесь историей?
— Историей — да, но не стратегией…
— Я не заметил, чтобы лекция была специально «стратегической», она имеет совсем другое назначение… Разве это вам не интересно?..
Януш вопросительно посмотрел на него.
— Нет, — сказал он, — я не понимаю.
— Как? Ведь лекция прежде всего была политической. Неужели вы этого не почувствовали?
Януш смутился.
— Во время лекции я думал… о другом, — сказал он и засмеялся. — К тому же было так душно.
Володя усмехнулся:
— Значит, вы ничего не заметили?
— Нет, ничего.
— А вам не приходит в голову, что будет война?
— Война? — удивился Януш. — Как война? Чтоб люди стреляли в людей, убивали друг друга? Ну, в Европе это вряд ли произойдет. Люди уже отвыкли от войны.
— Значит, вы думаете, что мир будет вечно?
В эту минуту коляска остановилась. Путь им пересекала марширующая воинская часть. Солдаты, видимо, возвращались с моря, с купанья. Белые летние кители и снежной белизны фуражки сверкали на солнце. Впереди, следом за офицером, шел молодой запевала, он затянул песню высоким тенором, и рота дружно подхватила ee:
…Барыня, сударыняВ бара-барабан ударила,Наша рота стройно идет……идет, идет…
Только сейчас Януш заметил, что в Одессе действительно много военных.
— Не могу себе представить, — сказал он.
— Значит, вы, граф, полагаете, что, хотя офицер генерального штаба в офицерском клубе рассказывает, и так подробно о победе поляков над Германией, это ничего еще не означает? Это означает очень много: означает войну, на которую мы с вами отправимся.
— Я… и вы?
— Да, вы и я. Или точнее: поляки и русские.
— Поляки и русские вместе? Нет, это невозможно, — вдруг возразил Януш. — И вообще война… Что это значит — война? Это конец всему!
— Для кого конец, а для кого начало, — задумчиво сказал Володя, когда коляска, пропустив марширующих солдат, тронулась с места. — Для нас она может быть началом.
— Для кого это — «для нас?» — спросил Януш.
Но Володя не ответил. Повернувшись к Янушу, он вдруг спросил:
— Что вы думаете о моей сестре?
Януш замялся.
— Она очень мила, — с трудом выдавил он.
— Вы так считаете? — допытывался Володя. — Мне кажется, что она немного взбалмошная. Но это, вероятно, пройдет…
— Пройдет, наверняка пройдет, — с глубокой убежденностью сказал Януш. И добавил тоном бывалого ловеласа: — Женщины так легко меняются.
Володя усмехнулся. И в этой усмешке Януш увидел какое-то превосходство. Это его немного задело. Он отвел взгляд.
