Том Стоппард - Розенкранц и Гильденстерн мертвы
– Своих не хватает! Что еще?
Актер.
– Кровь....
Гильденстерн.
– Любовь и риторика.
Актер.
– Точно. (Собирается идти.)
Гильденстерн.
– Ты это куда?
Актер.
– Могу приходить и уходить как захочу.
Гильденстерн.
– И знаешь все входы и выходы.
Актер.
– Я бывал здесь и раньше.
Гильденстерн.
– А мы только нащупываем почву.
Актер.
– Если щупать, то лучше голову – пока на плечах.
Гильденстерн.
– Исходишь из опыта?
Актер.
– Из прецедентов.
Гильденстерн.
– Будучи здесь не первый раз.
Актер.
– И знаю, откуда ветер дует.
Гильденстерн.
– Значит, и нашим и вашим. Неглупо. Впрочем, это норма, учитывая, так сказать, род занятий.
Лицо актера не выражает ничего. Он снова пытается уйти, но Гильденстерн его удерживает.
– Говоря откровенно, мы дорожим вашим обществом за неимением другого. Слишком долго были предоставлены самим себе... В итоге неуверенность, связанная с чужим обществом, оказывается даже привлекательной.
Актер.
– Неуверенность – нормальное состояние. Вы не исключение.
Он снова пытается уйти; Гильденстерн удерживает его.
Гильденстерн.
– Но ради всего святого – что нам делать?!
Актер.
– Расслабьтесь. Реагируйте. Как все люди. Нельзя же идти по жизни, на каждом углу задавая проклятые вопросы.
Гильденстерн.
– Но мы не знаем, что происходит. И что нам с собой делать. Мы не знаем, как нам поступать.
Актер.
– Как? Естественно. Вы же знаете по крайней мере, зачем вы здесь.
Гильденстерн.
– Знаем только то, что нам говорят. А это – немного. И, кроме того, мы не убеждены, что это – правда.
Актер.
– В этом никто не убежден. Все приходится принимать на веру. Правдиво только то, что принимается за правдивое. Такова плата за существование. Можно быть нищим, но все в порядке, пока есть такое покрытие и пока его можно разменять. Человек основывается на предположениях. Что вы предполагаете?
Розенкранц.
– Гамлет переменился, внешне и внутренне. Мы должны выяснить, что повлияло.
Гильденстерн.
– Он не слишком идет навстречу.
Актер.
– А кто идет – в наши-то времена?
Гильденстерн.
– Он... э-э-э... мрачен.
Актер.
– Мрачен?
Розенкранц.
– Безумен.
Актер.
– В каком смысле?
Розенкранц.
– Ох. (К Гильденстерну.) В каком смысле?
Гильденстерн.
– Ну, не то чтобы безумен – подавлен.
Актер.
– Подавлен.
Гильденстерн.
– Мрачно настроен.
Розенкранц.
– Зависит от настроений.
Актер.
– Мрачных?
Гильденстерн.
– Безумен. И вообще.
Розенкранц.
– Именно.
Гильденстерн.
– В частности.
Розенкранц.
– Разговаривает сам с собой. Что есть несомненный признак безумия.
Гильденстерн.
– Если не говорит разумные вещи. Что он делает.
Розенкранц.
– Что означает обратное.
Актер.
– Чему?
Короткая пауза.
Гильденстерн.
– Думаю, я понял. Человек, разговаривающий сам с собой, но со смыслом, не более безумен, чем человек, разговаривающий с другими, но несущий околесицу.
Розенкранц.
– Или одинаково безумен.
Гильденстерн.
– Или одинаково.
Розенкранц.
– А он делает то и то.
Гильденстерн.
– То-то и есть.
Розенкранц.
– Клинически нормален.
Пауза.
Актер.
– Почему?
Гильденстерн.
– А? (К Розенкранцу.) Почему?
Розенкранц.
– Именно.
Гильденстерн.
– Именно – что?
Розенкранц.
– Именно почему.
Гильденстерн.
– Что именно почему?
Розенкранц.
– Что?
Гильденстерн.
– Почему?
Розенкранц.
– Что почему, собственно?
Гильденстерн.
– Почему он безумен?
Розенкранц.
– Понятия не имею.
Шаги.
Актер.
– Старик считает, что он влюбился в дочку.
Розенкранц (пораженный).
– О боже, это свыше моего разумения!
Актер.
– Нет, нет – у него нет дочки – старик считает, что он влюбился в его дочку.
Розенкранц.
– Старик?
Актер.
– Гамлет. Влюбился в дочку старика. Старик так думает.
Розенкранц.
– Хо! Это уже приобретает смысл. Страсть без взаимности.
Актер порывается уйти.
Гильденстерн (полицейским тоном).
– Никто не выйдет из этой комнаты. (Пауза, мягче.) Без достаточных оснований.
Актер.
– Почему?
Гильденстерн.
– Это болтание взад-вперед напоминает балаган. Теряешь контроль над ситуацией. Отныне здесь будет царить порядок.
Актер.
– Мне надо учить стихи.
Гильденстерн.
– Проходи.
Актер уходит в боковую кулису. Розенкранц складывает ладони рупором и кричит в противоположную сторону.
Розенкранц.
– Следующий!
Никого.
Гильденстерн.
– Чего ты ждешь?
Розенкранц.
– Чего-то... кого-то... Ничего.
Сидят лицом к залу.
– Голоден?
Гильденстерн.
– Нет, а ты?
Розенкранц (задумчиво).
– Нет. Помнишь ту монету?
Гильденстерн.
– Что?
Розенкранц.
– Наверно, я потерял ее.
Гильденстерн.
– Какую монету?
Розенкранц.
– Не помню точно.
Пауза.
Гильденстерн.
– Ах, ту... смешно.
Розенкранц.
– Не понимаю, как это вышло.
Гильденстерн.
– У тебя это само получается.
Розенкранц.
– Да, это мой трюк.
Гильденстерн.
– Попробуй еще раз.
Небольшая пауза.
Розенкранц.
– Мы не можем себе это позволить.
Гильденстерн.
– Правильно. Человек должен думать о будущем.
Розенкранц.
– Следовало бы.
Гильденстерн.
– Иметь будущее. В конце концов, человек его всегда имеет... сейчас... и сейчас... и сейчас...
Розенкранц.
– Без конца. Впрочем, нет, вряд ли. (Пауза.) Ты представляешь себя когда-нибудь мертвым, по-настоящему... в ящике и с крышкой сверху?
Гильденстерн.
– Нет.
Розенкранц.
– Я, конечно, тоже... Глупо нервничать по этому поводу. Потому что думаешь о себе в ящике как о живом, не учитывая, что ты уже мертвый... а это ведь не то же самое, правда? То есть ты уже не знаешь, в ящике ты или нет. Это ведь как если просто спать в ящике. Не то чтоб мне нравилось спать в ящике, особенно без воздуха. Потому что если проснешься, то ты уже мертвый, это во-первых; и что тогда делать? Тем более – в ящике. Вот это-то мне и не нравится. Потому я и не думаю об этом...
(Гильденстерн беспокойно ерзает и кутается в плащ.)
...Потому что тогда ты уже беспомощен, верно? Запихнутый в ящик, и ты уже там навсегда. Даже если учесть, что ты мертв, все равно неприятная мысль. Особенно если ты по-настоящему мертв. Вот представь – представь, что я запихиваю тебя сейчас в ящик, – что ты предпочтешь: быть живым или мертвым? Конечно, живым. Потому что жизнь в ящике лучше, чем не жизнь вообще. По-моему. По крайней мере есть шанс. Лежишь себе и думаешь – ладно, по крайней мере я жив. Кто-нибудь все-таки придет и постучит и скажет: выходи. (Стучит кулаком по полу.) Эй ты, как тебя там! Вылезай!
Гильденстерн (вскакивает, яростно).
– Перестань! Ты способен свести с ума!
Пауза.
Розенкранц.
– На твоем месте я бы не обращал внимания. Ты просто подавлен. (Пауза.) Вечность – ужасная вещь. То есть где она все-таки кончается? (Пауза, потом весело.) Два ранних христианина случайно встретились на небесах. «Неужто я вижу Савла из Тарса? – воскликнул один. – Ты-то что тут делаешь?» – «Тарса-Шмарса, – буркнул другой. – Ты видишь уже Павла». (Он встает и хлопает в ладоши.) Им все равно. Рассчитывать не на что. Можно позеленеть, пока они явятся.
