Уильям Моэм - Собрание сочинений в пяти томах. Том пятый. Пьесы. На китайской ширме. Подводя итоги. Эссе.
Тедди. Я не понимаю, о каком счастье вы говорите, если Элизабет не любит вас.
Арнолд. Да будет вам известно, я не позволю какому-то проходимцу разрушить мой дом, обманув глупую женщину. Я не позволю, чтобы меня вынудили к разводу. Я не могу помешать моей жене уйти с вами, если она решила выставить себя полной дурой, но одно я скажу: ничто не заставит меня развестись с ней.
Элизабет. Арнолд, это было бы чудовищно.
Тедди. Мы могли бы заставить вас.
Арнолд. Как?
Тедди. Если мы открыто уйдем вместе, вы будете вынуждены возбудить дело.
Арнолд. Через двадцать четыре часа после того, как вы покинете этот дом, я поеду в Брайтон с какой-нибудь хористкой. И ни вы, ни я никогда не получим развода. Хватит разводов в нашем семействе. А теперь уходите, уходите, уходите!
Тедди растерянно смотрит на Элизабет.
Элизабет (слегка улыбаясь). Не беспокойся обо мне. Со мной все будет хорошо.
Арнолд. Уходите! Уходите!
Конец второго действия
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Сцена та же. Вечер того же дня, что и во втором действии.
Чампьон-Чини и Арнолд, оба в смокингах. Чампьон-Чини сидит. Арнолд безостановочно ходит по комнате.
Чампьон-Чини. Я думаю, если ты в точности последуешь моим советам, ты, возможно, добьешься цели.
Арнолд. Знаешь, мне не нравится. Это идет вразрез со всеми моими принципами.
Чампьон-Чини. Мой дорогой Арнолд, мы все надеемся, что перед тобой открывается блестящая политическая карьера. Пора уже тебе понять, что самое полезное употребление принципа — это когда им можно выгодно пожертвовать.
Арнолд. А вдруг ничего не получится? С женщинами никогда не знаешь наперед.
Чампьон-Чини. Чушь! Мужчины — романтики. Женщина всегда пожертвует собой, если дать ей такую возможность. Это излюбленная форма ее эгоизма.
Арнолд. Никогда не понять, юморист ты, отец, или циник.
Чампьон-Чини. Ни то и ни другое, мой дорогой мальчик. Просто я очень правдивый человек. А люди настолько отвыкли от правды, что всегда готовы ошибочно принять ее за шутку или насмешку.
Арнолд (раздраженно). Как все-таки несправедливо, что это должно было случиться именно со мной.
Чампьон-Чини. Держи себя в руках, мой мальчик, и делай, что я тебе говорю.
Входят леди Китти и Элизабет. На леди Китти великолепное вечернее платье.
Элизабет. Где лорд Портьюс?
Чампьон-Чини. На террасе. Курит сигару. (Подходит к окну.) Хьюи!
Портьюс входит.
Портьюс (бранчливо). Да? Где миссис Шенстон?
Элизабет. У нее разболелась голова. Она прилегла.
С появлением Портьюса леди Китти неприступно поджимает губы и берет иллюстрированную газету. Портьюс бросает на нее раздраженный взгляд, тоже берет иллюстрированную газету и садится в другом конце комнаты. Они не разговаривают друг с другом.
Чампьон-Чини. Мы с Арнолдом только что из моего коттеджа.
Элизабет. Я удивлялась, куда вы пропали.
Чампьон-Чини. Сегодня днем я наткнулся на старый альбом с фотографиями. Я хотел принести его до обеда, но забыл. Вот мы пошли и взяли его.
Элизабет. Ой, дайте посмотреть. Я обожаю старые фотографии.
Он дает ей альбом, она садится, кладет его на колени и начинает переворачивать страницы. Он стоит за ее спиной. Леди Китти и Портьюс исподтишка посматривают друг на друга.
Чампьон-Чини. Я подумал, вас развлечет посмотреть, как выглядели тридцать пять лет назад хорошенькие женщины. Это было время красивых женщин.
Элизабет. Вы думаете, они были красивее тогда, чем сейчас?
Чампьон-Чини. Гораздо. Сейчас вы видите множество смазливых девиц и очень мало красивых женщин.
Элизабет. Как смешно они одеты.
Чампьон-Чини (показывая на фотографию). Это миссис Лангтри.
Элизабет. У нее прелестный нос.
Чампьон-Чини. Таких красавиц свет не видывал. Когда она входила в гостиную, матроны ерзали на стульях, чтобы ее разглядеть. Я как-то катался с ней верхом, так мы вынуждены были закрыть ворота — такая собралась толпа.
Элизабет. А это кто?
Чампьон-Чини. Леди Лонсдейл. Это леди Дадли.
Элизабет. А это актриса, да?
Чампьон-Чини. Совершенно верно. Эллен Терри. Боже, как я любил эту женщину.
Элизабет (улыбаясь). Милая Эллен Терри.
Чампьон-Чини. Это Бвобс. Толковейший был человек, другой такой головы я не встречал. Оливер Монтегю. Генри Меннерс с моноклем.
Элизабет. Недурен, правда? А это?
Чампьон-Чини. Это Мэри Андерсон. Вам бы повидать ее в «Зимней сказке». Дух захватывало от ее красоты. Смотрите-ка! Это леди Рэндолф. Бернал Осборн — первейший был остряк.
Элизабет. По-моему, это все совершеннейшая прелесть. Мне нравятся эти несуразные турнюры, узкие рукава.
Чампьон-Чини. А какие у них были фигуры! В те дни от женщины не требовалось быть худой, как спичка, и плоской, как блин.
Элизабет. А они не чересчур зашнурованы? Как они могли это терпеть?
Чампьон-Чини. Тогда они не играли в гольф и подобную чушь. Они охотились, были очень щедры и милосердны к деревенским беднякам.
Элизабет. Беднякам это нравилось?
Чампьон-Чини. Если нет, то они очень расстраивались. Когда они были в Лондоне, то каждый день катались в Гайд-парке, ходили на обеды с десятью переменами блюд, где бывали только свои. Они абонировали ложу в опере, когда пели Патти или мадам Альбани.
Элизабет. О, какая прелестная крошка! Ради бога, кто это?
Чампьон-Чини. Где?
Элизабет. Такая хрупкая, словно фарфоровая вещица, укутанная в меха, и личико опущено в муфту, падает снег.
Чампьон-Чини. Да, это тогда было всеобщим помешательством — сниматься на фоне декоративной вьюги.
Элизабет. Какая милая улыбка. Сколько в ней лукавства, открытости и жизнелюбия. Как бы мне хотелось походить на нее! Скажите, кто это?
Чампьон-Чини. Не узнаете?
Элизабет. Нет.
Чампьон-Чини. Ну как же, это Китти.
Элизабет. Леди Китти! (Обращаясь к ней.) Дорогая, взгляните! Какой восторг! (Передает ей альбом.) Как же вы не сказали мне, какою вы были? Конечно, все должны были влюбляться в вас.
Леди Китти берет альбом, смотрит, потом роняет его и закрывает лицо руками. Плачет.
Элизабет (в смятении). Дорогая, что с вами? Ой, что же я наделала! Простите.
Леди Китти. Не говорите ничего. Оставьте меня. Какая я глупая!
Элизабет с минуту смотрит на нее растерянно, потом, взяв Чампьон-Чини под руку, уводит его на террасу.
Элизабет (проходя, шепотом). Вы сделали это умышленно?
Портьюс встает, подходит к леди Китти и кладет ей руку на плечо. Некоторое время они остаются в этом положении.
Портьюс. Боюсь, я был с тобой груб перед обедом, Китти.
Леди Китти (снимая руку с плеча). Не важно. Я сама была хороша.
Портьюс. Я все это не серьезно говорил.
Леди Китти. Я тоже.
Портьюс. Я сам знаю, что никогда бы не стал премьер-министром.
Леди Китти. Зачем ты несешь такую чушь, Хьюи? Если бы ты остался в политике, кто бы мог сравниться с тобой?
Портьюс. Не тот у меня характер.
Леди Китти. Дай бог кому другому иметь такой характер.
Портьюс. И потом, не скажу, чтобы мне очень хотелось стать премьер-министром.
Леди Китти. Зато как бы я тобой гордилась. Конечно, ты стал бы премьер-министром.
Портьюс. Знаешь, я бы дал тебе Индию. Думаю, это было бы очень популярным назначением.
Леди Китти. Не нужна мне Индия. Я вполне удовлетворилась бы Западной Австралией.
Портьюс. Дорогая, ты же не считаешь, что я позволил бы тебе похоронить себя в Западной Австралии.
Леди Китти. Или Барбадос.
Портьюс. Никогда. Это не лучше средства от плоскостопия. Я бы попридержал тебя в Лондоне.
Он поднимает с пола альбом и ищет глазами фотографию леди Китти. Та закрывает ее рукой.
