Кнут Гамсун - Круг замкнулся
И Лолла пришла. До сих пор в черном и куда сдержанней, чем в девические годы. Она не стала напоминать Абелю, что теперь они породнились, и никаких «а ты не забыл еще то, а ты не забыл еще это», ничего подобного, она сидела на стуле и рассказывала ему про отца: удивительный человек и пристойная смерть, в полном сознании до последней минуты. Абель напрямик и с улыбкой спросил ее, как это она надумала выйти за его отца, хотя по возрасту он вполне годился ей в дедушки. Да, согласилась Лолла и откровенно призналась, что ничего больше не сумела придумать, слишком плохи у них были дела, а в банке лежала бумага с именем капитана Бродерсена, хотя сам капитан Бродерсен никогда при жизни ее не писал, и подпись была подделана, и за это могли взять большой штраф. Так что другого выхода у нее просто не оставалось…
Но все это не слишком интересовало Абеля, он сказал с улыбкой:
— Да, но ты, выходит, моя мачеха! В жизни не слышал ничего забавнее!
Тут они перевели разговор в другую плоскость, и то, что она хотела сообщить, носило характер более легкий.
— Твоему отцу я была нужна, чтобы вести у него хозяйство. Я подстригала ему волосы, и готовила моряцкую еду, и стирала, и штопала. Он был совсем один, и при нем никого, это в его-то возрасте. Ко мне он хорошо относился и считал меня очень работящей, нам было хорошо вдвоем, уж поверь слову.
Лолла была на себя не похожа, она никогда так много не говорила, стала какая-то беспокойная и все говорила, говорила, словно боясь замолчать.
Абель:
— Лолла! Да я ничего против тебя не имею.
Она залилась краской и так же быстро побледнела.
— Ну, — сказала она, — для этого у тебя есть все основания. Я влезла в твою жизнь и в твое наследство тоже. Но с твоей стороны очень мило, что ты ничего против меня не имеешь, я этому очень рада и докажу это тебе — мне много не надо, только что ты позволишь. Пусть они поделят, но все равно ты получишь от меня все, что пожелаешь!
Совсем не похоже на Лоллу — с чего вдруг такая горячность?
— Ну и ладно, — сказал он. — Ольга-то, я слышал, замуж вышла?
Лоллу словно в грудь толкнуло, и лишь после некоторого молчания она ответила:
— Ольга? Так она уже давно замужем. Одно время я у них работала. Я не стала говорить ей «ты», как у нас раньше было заведено, мне вроде не положено, но она сама меня попросила говорить ей «ты». Такие приятные люди, что он, что она. А детей у них нет. Ольга давала мне читать книги, очень она милая.
— Да и вышла-то вовсе не за того, как я слышал?
— Ей не захотелось переезжать в Финмарк, и тогда Рибер Карлсен уехал один. А она впопыхах вышла за молодого Клеменса — нет, не потому, что положение заставило, ничего подобного, а скорей потому, что ей хотелось закончить всю эту историю. Они часто заходят в винный погребок.
— Интересно бы поглядеть на них.
— Так и сидят в этом погребке. Не пьют, не затем приходят, но делать ей нечего, вот она и томится. А иногда они даже танцуют. Там играют пять негров.
Абель:
— Если ты не прочь, давай туда сходим.
Она, растерянно:
— Мне вроде бы сейчас и не пристало.
— Н-да. Ты и впрямь слишком молодая мачеха, — засмеялся он. — Может, ты и права, люди начнут судачить.
И снова она покраснела. Раньше-то Лоллу ничего не заставило бы покраснеть.
— Вообще у меня и денег нет туда ходить, — сказал он.
Тут она засмеялась:
— Ну, этому горю легко подсобить. Надо снять деньги со счета — всего и делов.
— А ты не могла бы мне одолжить немножко?
Она дала ему все, что у нее было при себе, и повторила, что он сам должен получить деньги в банке. А где его багаж? И где одежда? Услышав, что никакого багажа у него нет, она всплеснула руками. Он пытался оправдать себя тем, что в местах, где он проживал, люди обходятся почти без платья, потому что все они сплошь бедняки. Да, но здесь без платья нельзя, и она по-матерински посоветовала ему не мешкая сходить к портному.
Возле дверей она оглянулась, как привыкла делать у его отца, и сказала:
— Как я погляжу, у тебя здесь тоже не мешало бы навести чистоту.
* * *Вечером он заглянул в винный погребок в таком же виде, что и приехал, занял столик у дверей и выпил то ли одну кружку, то ли две. Негры играли, а люди танцевали на длинной площадке, словом, здесь все было, как и везде. Ольга с мужем сидела в сторонке, и он не увидел ее до тех пор, пока они, танцуя, не прошли мимо его столика. «Добрый день, Абель!» — сказала Ольга. Он встал, поклонился, а пара тем временем протанцевала дальше.
Он поторопился уплатить и вышел. А выходя, улыбнулся про себя. И чего было уходить!
Целыми днями он слонялся по городку; обзаведясь наличностью и новым платьем, он мог спокойнее, чем прежде, ходить, куда пожелает, и не опасаться при этом, что кто-нибудь недоуменно поглядит ему вслед. Он словно бы вырос в собственных глазах и проснулся к новой жизни.
Частенько заглядывал он на лесопильню. Устарелые механизмы двигает вода, но так-то она в полном порядке. И все равно себя не оправдывает: слишком много народу и слишком низкая speed[2]. В лесопильном деле он еще с Канады неплохо разбирался и с интересом отметил, что и в стародавние времена у людей хватало ума придумывать всякие машины. Но уж больно громоздкие. Здесь он снова повстречал Лили. Она успела выйти за Алекса, но продолжала сидеть в конторе и даже дослужилась до места кассирши. У них с Алексом родилась дочка. Абель к ним наведался. Они жили тесно, но опрятно, имели при доме небольшой участок, и, хотя Алекс был простым рабочим на лесопильне, парочка недурно управлялась и с домом, и с ребенком, и с огородом.
Удивительно, но в Абеле еще со школьных времен жила привязанность к Лили, она была все такая же милая и добрая, даже имя у нее было нежное, под стать родному климату. Лили.
Зато вторично побывать у Робертсенов он даже не подумал. Люди они гостеприимные, спору нет, но занудные и слегка настырные. Трезвонят направо и налево, как они привечали Абелева отца, прямо дня не проходило, чтобы он не заглянул к ним на огонек. Вообще-то они были не прочь узнать, какие планы у Абеля, не намерен ли он наконец осесть дома, на ком он женат. Нет ли у него с собой ее карточки? Они надавали ему уйму добрых советов. Куда это годится, что Лолла вклинилась между ним и его отцом и примазалась к наследству? Что он намерен предпринять? Всего лучше обратиться к адвокату, но только не к молодому Клеменсу, молодой Клеменс никуда не годится. Когда Абель ушел, Робертсен увязался за ним и завел речь про некую бумагу в Частном банке: по ней получал деньги Лоллин папаша, но старый капитан Бродерсен в жизни ее не подписывал, это просто фальшивка…
— Да, Лолла мне про это рассказывала, — заметил Абель.
— Как? Рассказывала, что ее отец подделал подпись?
— Да, что-то в этом роде.
— Просто в голове не укладывается! — вскричал Робертсен.
— Так все уже улажено.
— Улажено, улажено, да потому только, что она за него вышла. Значит, Лолла про это рассказывала? Во всяком случае, ты видишь теперь, какие люди навязались тебе в родню…
— Я вижу, ты строишься? — спросил Абель, чтобы переменить тему.
— Только не думай, что я спятил, это все для девочек. Они уже большие. Правда, у нас получится большой и красивый дом? Но стоит это недешево, и мне нужна ссуда. Твой отец как раз хотел за меня поручиться, но умер.
Нет и нет, ходить к Робертсенам он больше не желал. Четверо малоприятных людей под одной крышей, глупость, самомнение, сплетни. И дочки ничего не стоят. Когда он рассказал, что у его жены из Кентукки были родители-французы, они воскликнули:
— Подумать только, значит, она умела по-французски!
И они приволокли чернила и ручку и каждая — свой альбом для стихов, куда надо было написать что-нибудь и подписаться.
Но и за пределами городка хватало таких мест, куда можно сходить и поваляться, скрывшись от чужих глаз. И не потому, что его одолевала лень, а потому, что, обитая в Кентукки, он пристрастился к беззаботной жизни, как пьяница — к вину. Он безжалостно обходился со своей новой одеждой, когда бывал за городом, на компостных кучах, в садоводствах либо в каменоломне, среди белесой каменной пыли, но нимало о том не печалился. Словом, никаких благородных замашек, человек безразличный, порой небритый. Свои маленькие руки с мягкими пальцами, которые можно было отогнуть далеко назад, свои воровские пальцы, он совсем не берег, он даже отирал их о штаны. Лолла по-матерински заботливо советовала ему справить себе еще костюм, еще два и стать как все люди. Что-нибудь светло-серое вполне сгодится для лета, а на рукав можно надеть черную повязку. Послушайся меня, Абель.
— А Тенгвальд как поживает? — спросил он.
— Тенгвальд? — улыбнулась Лолла. — Ну, со мной он порвал, и правильно сделал. Но он женился на Ловисе Роландсен, и они вполне подошли друг другу. У них не то семь, не то восемь детей, которые гоняют по улицам.
