Роберт (2) Стоун - В зеркалах
— Смотри, попадешь в беду.
— В общем, я пошла,— сказала Джеральдина.— Вы мне дадите уйти?
— Да кто тебя держит. Катись к черту. И не вздумай промышлять в нашем районе,— крикнул он вслед, когда она спускалась по ступенькам.— Поймаю — здорово рассержусь!
Она вышла, пересекла Шартр-стрит и зашагала к реке. Низкое багровеющее солнце полыхало на балконах верхних этажей; внизу, на улицах, сгущались тени. За углом Дикатур-стрит ей лопался на глаза бар, где было светлее и чище, чем в других; она на секунду остановилась, откинула упавшие на лоб волосы и вошла.
Бар был полон, вдоль всей стойки сидели люди. Ближе к двери компания хохочущих голландцев с пивным румянцем на щеках угощала белым вином трех кубинок в ярко-красных брючках. Дальше несколько молчаливых завсегдатаев безучастно потягивали пиво, а за ними кучка немолодых оборванцев заигрывала с тремя хмельными и сварливыми продавщицами бананов. В кабинке напротив музыкального автомата два матроса пили виски.
Джеральдина прошла вдоль стойки и отыскала себе место как раз напротив кабинки, где сидели матросы. Она заказала виски с содовой, отхлебнула, медленно встала и подошла к музыкальному автомату. Глядя мимо матросов, она улыбнулась; один из них приветствовал ее поднятым стаканом. Джеральдина взяла список пластинок и стала читать, напевая себе под нос и похлопывая ладонью по теплой пластиковой обложке. Она слышала, возвращаясь на место, как один из матросов встал и пошел за ней. Седоватый сицилиец у кассового аппарата на стойке смотрел на нее равнодушным взглядом.
Рука матроса обхватила ее плечи; она скосила глаза на его волосатую веснушчатую кисть. На темно-синей подкладке завернувшегося обшлага были вытканы красные и зеленые драконы.
— Жизнь —мировая штука, если не слабеть,— прокричал он, сжимая ее плечо.
— А на кой она, эта сила? — сказала Джеральдина. Она обернулась и впервые увидела его лицо, уже немолодое, дочерна загорелое, с глубокими темными морщинами у глаз и рыжими с проседью усами.
— Правильно,— сказал матрос,— на кой она черт? Мне ни на кой.
— И мне,— сказала Джеральдина.— Не хочу быть сильной.
Он заказал еще два виски, бросил на стойку бумажник, ловко вытянул долларовую бумажку и дал бармену.
— И я не хочу быть сильным, если только женщина не заставит,— сказал он Джеральдине.
— А ты, наверно, хват,— усмехнулась Джеральдина.— Прямо как тигр.
— Я самый хваткий тигр в джунглях. Я весь из клыков да полосок. Верно, Хэролд?—он обернулся к своему товарищу, сидевшему в кабинке.— Правда, я самый хваткий тигр в джунглях?
— Иди ты...— сказал Хэролд. Он следил глазами за кубинкой, которая шла к автомату с сигаретами.
— Ты любишь музыку, Хват?—спросила Джеральдина.
— А как же.— Он бросил на стойку четвертак.— Поди заведи музыку.
Джеральдина подошла к музыкальному автомату и снова стала проглядывать список. От виски ее стало клонить в сон.
Все не так, как ей представлялось. Не так, как должно было быть. «А, какого черта,— сонно подумала она,— теперь разбирать не приходится и каждого надо ублажать — они за тобой ухаживать не станут». У него такой славный бумажник, у старого Хвата, снаружи темный и, должно быть, прохладный на ощупь, а она голодная, и есть хочется все сильнее.
«Смешно как всегда получается с едой,— думала она,— как все они к этому относятся. Они готовы накачивать тебя спиртным, пока тебя совсем не развезет, они угощают тебя музыкой и восемь часов подряд могут бросать за тебя монеты в щелки игральных автоматов, но попробуй заикнуться насчет рубленого бифштекса, и они смотрят на тебя так, будто ты хочешь выпить из них кровь».
Джеральдина тянула виски и то и дело просила сигарету. У нее кружилась голова, ломило все тело, в висках стучало от голода и от выпивки. Если рискнуть, то сейчас самое время.
— Эй, Хват,— весело сказала она,— как ты думаешь, не пойти ли куда-нибудь поесть?
— Потом,— пробормотал он, ощупывая под юбкой ее ляжку.— Мы еще как следует не выпили.
— Мы можем как следует выпить и после ужина, правда? Я что-то проголодалась.
— После ужина? — рассеянно спросил Хват. У него уже начинали пьяно разъезжаться зрачки.— После ужина?
— Да, миленький,— сказала Джеральдина.— После того, как доедим.
— После ужина, а?
— Да,— сказала Джеральдина. Она решила идти напролом.— Ты что больше всего любишь, Хват? Такой мужчина должен любить...— Она остановилась, не в силах выговорить слово «бифштекс», при мысли о котором у нее свело желудок и странно сжалось горло.— ...бифштекс. Да, Хват?
— Бифштекс,— тупо повторил Хват, кладя ладонь ей на бедро,— бифштекс? Слушай, давай пойдем к тебе и состряпаем ужин. Что надо, я куплю.
— Ко мне?— сказала Джеральдина и уперлась рукой ему в грудь, пытаясь оттолкнуть.— Я думала, мы просто забежим в ресторан или еще куда,
— К черту. Не желаю ужинать в ресторане. Хочу домашней еды, вот что. Как ты смотришь? Куплю бифштекс — большущий, фунта на три, филейный бифштекс, чтоб его черти взяли, а?
Она почувствовала, как лицо ее расплывается в блаженно-глупой улыбке.
— Ой, как здорово, Хват!
— Бифштекс,— продолжал Хват,— и яйца. Бифштекс с яичницей.
— Ты молодчина, Хват,— благоговейно проговорила Джеральдина.
Опустив глаза, она изо всех сил старалась прогнать туман в голове от выпитого виски и усталости. Хват молодчина, но эти яства струились где-то вверху теплым ветерком, и ей пришлось крепко напрячь воображение, чтобы поместить их на тарелку.
Куда же они пойдут? Ну, предположим, старый Хват снимет комнату, где будет электроплитка. Скажет, что так гораздо уютнее. И денег у него на это хватит. Но, будь оно все проклято, там же будет не только бифштекс и яичница, там будет Хват — Хват со своими rope-усами, со своими корявыми, веснушчатыми пальцами.
Ну, а если заставить его купить еду, потом взять у него пакеты возле какого-нибудь незапертого парадного и улизнуть другим ходом? Это обычный прием, есть целая теория, как это делается. Но тогда ей негде будет жарить — у нее всего доллар с чем-то, на это комнату с плиткой не снимешь. И, кроме того, надо же где-то ночевать. И что, если она попробует обычный прием, а он ее поймает и разозлится? Так можно и зубы потерять. Так можно и на нож нарваться.
«Чтоб ты провалился, проклятый,— думала Джеральдина, похлопывая его по руке, чтобы задержать ее на стойке,— хоть бы ты упился насмерть, чтоб можно было стибрить твой бумажник!» Жаль, что нет у нее свинчатки или железного ломика — треснуть бы его по башке, и делу конец. И яду нет подсыпать ему в стакан, и ни револьвера, ни ножа, чтоб перерезать этой сволочи глотку... Хват с драконами на обшлаге, Хват-тигр... парень что надо...
Хват встрепенулся, когда она вдруг начала смеяться.
— Я вспомнила один анекдот,— объяснила Джеральдина.
— А этот ты знаешь?— сказал Хват.— Ну, про типа, который с крабами...
Джеральдина вертела в пальцах коробок спичек, в ней боролись голод и жгучее желание поджечь Хвату усы. Возле них внезапно появился бармен.
— Вы и ваш приятель заказывали виски,— обратился он к Хвату.— Пройдите в кабину, мы подадим туда.
— А моя девочка?—сказал Хват.— Ей вы тоже подадите?
— Обязательно,— ответил бармен, незаметно оттесняя Хвата к столику, где над еще нетронутым стаканом дремал его спутник.— Обязательно. Только ее там просят на минутку выйти, кажется, проверка квитанций за стоянку машины или что-то в этом роде.
Хват поплелся к столику.
— Беги и мигом обратно,— крикнул он Джеральдине.
— Вас спрашивает какой-то человек,— сказал бармен.
— Кто еще такой?
— Он ждет на улице. По-моему, вам нужно выйти к нему. Джеральдина встала и нетвердым шагом пошла к двери. «Что за черт,— думала она,— Коряга? Но почему ж он не вошел? И при чем тут бармен? В этом баре, значит, нет черного хода».
Как она и думала, к вечеру сильно посвежело. С реки наползал туман; Джеральдина вдохнула его, выйдя за дверь. Сначала ей показалось, что на улице никого нет.
Она хотела было вернуться в бар, как вдруг заметила человека в серой соломенной шляпе, который стоял, прислонясь к узорной железной решетке соседнего дома. Он был высокого роста и хорошо сложен, лицо большеглазое, удлиненное, тонкое и очки в черепаховой оправе — похож на молодого ученого. На нем была черная мексиканская рубашка и темный клетчатый пиджак, цвет шляпы красиво оттеняла темно-серая лента.
«Из полиции»,— мелькнуло в голове у Джеральдины, когда она взглянула на его шляпу. Но он совсем не походил на полицейского; у него было печальное лицо, у него было лицо человека, много думающего,— полицейские шпики такими не бывают.
— Можно вас на минутку?—раздался низкий ласковый голос. Джеральдина подошла; молодой человек отделился от узорной решетки и вынул правую руку из кармана пиджака. Джеральдина быстро взглянула на руку; ей показалось, что у него на пальце широкое кольцо,— но колец было несколько, по одному на каждом пальце. И она поняла, что это не кольца; это была та штука, он зажал ее в ладони. Джеральдина сделала еще шаг вперед и застыла с широко открытыми глазами.
