Айн Рэнд - Исток. Часть 1
— То, что ты даже не спросил, что я думаю о тебе. Другой бы обязательно полюбопытствовал.
— Простите. Это не безразличие. Вы один из немногих, чьей дружбой я дорожу. Просто мне не пришло в голову,
— Я понимаю. В этом-то и весь фокус. Ты ужасно эгоцентричная скотина, Говард. Причем ты даже сам этого не понимаешь.
— Это правда.
— Меня крайне удивляет одна вещь в тебе. Ты самый холодный человек, которого я когда-либо встречал, и в то же время, общаясь с тобой, я начинаю ощущать приток жизненных сил.
Роурк провел много месяцев в своей конторе без работы. Все это время он читал и думал.
Наконец, телефон ожил.
Через час перед Роурком сидела маленькая смуглая женщина в норковом манто. Она сказала, что была поклонницей Остена Хеллера и следовала за ним по пятам. Ей нужен дом, построенный тем же архитектором, который строил дом для Остена Хеллера. Дом должен быть в стиле английских Тюдоров.
Оказалось, что она даже не видела дома Хеллера.
Несмотря на острую нужду, Роурк отказался строить ей дом. Так было еще с несколькими заказчиками.
Наконец Роурка вызвали в одну очень крупную кампанию, которая предложила ему построить для них административное здание.
Роурк произнес перед правлением компании целую речь о том, что он считает подлинной красотой. Он долго пытался убедить их в том; что греческие колонны и корзины с фруктами по меньшей мере глупо на современных административных зданиях из стали. Ему отказали в заказе.
Джон Фарго проезжал мимо заправочной станции. Он навел некоторые справки, после чего, подкупив служанку Хеллера, которая в отсутствие хозяина показала ему его дом, он получил всю необходимую информацию о Роурке.
Так был построен магазин Фарго.
Затем Роурк построил дом для м-ра Санборна. Когда дом был почти готов, Роурку не понравился вид восточного крыла. Он нашел у себя ошибку и велел перестроить эту часть дома. Всю стоимость перестройки он оплатил из той суммы, которую он получил за этот дом. Это было даже больше, чем он получил.
Когда дом был готов, жена Санборна отказалась в нем жить. Она забрала мужа и детей и уехала на зиму во Флориду.
В бюллетене Американского Союза Архитекторов появилось сообщение о том, что дом, построенный неким Говардом Роурком, оказался непригодным для жилья. «Он стоит необитаемый и служит очевидным доказательством профессиональной некомпетентности его создателя».
Компаньон Франкона никак не умирал. Тогда Китинг решил помочь ему в этом. Он разыскал где-то подделанные счета, опубликование которых могло погубить репутацию Хейера как архитектора, и пришел к нему домой. Китинг настаивал, чтобы Хейер добровольно вышел из фирмы. Тот отказывался. Питер грозил послать эти счета в Американский Союз Архитекторов. Хейер так разволновался, что его хватил второй удар, на этот раз смертельный.
Питер решил принять участие в конкурсе на лучший проект Космо Слотник Билдинг — в Голливуде. В этом здании должны били разместиться на 40 этажах различные конторы, а внизу — огромный кинотеатр.
Он снова пришел к Роурку за помощью. Роурк сам не принимал участия в этом конкурсе. Он сказал, что вообще никогда не участвует ни в каких конкурсах.
Просмотрев все чертежи, он оказал, что они совершенно негодны, и затем Питер в течение многих часов следил за тем, как они преображаются под рукой Роурка. Было уже утро, когда Роурк закончил. Питер был потрясен. Дома он тщательно скопировал все, что сделал Роурк и послал на конкурс за своей подписью.
Всю зиму Роурк сидел без заказов. В конце марта он прочел в газете о том, что Роджер Энрайт предполагает построить ряд жилых зданий нового типа с изолированными входами в каждую квартиру. Энрайт был миллионером. В своем заявлении газете он сказал, что его дом не должен быть похож ни на одно существующее здание. Он уже отверг проекты многих известных архитекторов.
Роурк почувствовал, что газета обращается к нему лично. Он пришел к секретарю Энрайта. Тот со скучающим видом просмотрел несколько фотографий зданий Роурка и заявил, что м-ру Энрайту это не подойдет.
В начале апреля некий м-р Вейдлер заказал Роурку проект нового здания для Манхэттен Бэнк Компани. Проект должен был быть представлен на рассмотрение членов правления. Вейдлер заверил Роурка, что это верное дело, и что они на него полагаются полностью.
Камерон снова почувствовал себя хуже. Доктор предупредил сестру, чтобы она приготовилась к худшему. Но она не поверила. Наоборот, ей казалось, что лежащий в постели Камерон выглядят почти счастливым — слово, которое раньше она никогда не ассоциировала со своим братом. Она испугалась только тогда, когда однажды вечером он сказал ей, чтобы она позвонила Роурку и попросила его придти. Все три года, прошедшие со времени своей отставки, он никогда не звонил Роурку, он просто ждал, когда тот придет.
Роурк приехал через час. Он сидел рядом с кроватью Камерона, и Камерон разговаривал с ним, как будто ничего не случилось. Он не упомянул о приглашении и не объяснил его. Когда стемнело, он позвал сестру и сказал: «Постели Говарду на кушетке в гостиной. Он останется здесь». Роурк посмотрел на Камерона и все понял. Он наклонил голову в знак согласия.
Роурк оставался в доме в течение трех дней. Его присутствие здесь воспринималось как совершенно естественное событие, не требующее комментариев. Мисс Камерон тоже все поняла.
Камерон не хотел, чтобы Роурк постоянно находился в его комнате. Временами он говорил: «Пойди, погуляй по саду, Говард. Там чудесно, трава уже появилась.» И в окно он видел фигуру Роурка, бродившего среди еще голых деревьев. Он только попросил Роурка есть вместе с ним. Ему доставляло удовольствие ощущение семьи.
Вечером третьего дня, Камерон лежал на подушках, разговаривая как обычно, но чувствовалось, что ему стало трудно говорить и поворачивать голову. Роурк слушал и старался не показать, что понимает, что происходит в ужасные паузы между словами Камерона.
Камерон рассуждал о будущем строительных материалов.
— Следи за промышленностью легких металлов, Говард… Через несколько… лет… ты увидишь, что они будут делать потрясающие вещи… Следи за производством пластмасс… это совершенно новая эра… в строительстве… Они дадут возможность… получить новые формы… ты должен… постараться развить все их возможности…
Через некоторое время он остановился и некоторое время лежал с закрытыми глазами. Потом Роурк внезапно услышал его шёпот:
— Гейл Вайнэнд…
Роурк наклонился ниже, и, пораженный, услышал:
— Из всех людей сейчас… я ненавижу только Гейла Вайнэнда… Нет, я никогда его не видел… Но он олицетворяет для меня все омерзительное, что… есть на свете… всю невыносимую вульгарность… Именно против него ты должен бороться, Говард.
Затем он недолго замолчал. Когда он снова открыл глаза, на его лице была улыбка. Он сказал:
— Я знаю, что происходит сейчас у тебя в конторе. — Роурк никогда не говорил ему об этом. — Нет, не отрицай… ничего не говори… я знаю. Но это ничего… не бойся… Ты помнишь тот день, когда я пытался тебя уволить?… Забудь, что я сказал тебе тогда… Не бойся… Моя жизнь была прожита не зря…
Голос изменил ему. Он лежал молча и спокойно смотрел на Роурка. Через полчаса он умер.
Китинг часто встречался с Кэтрин. И не менее часто с Доминикой.
Доминика внимательно наблюдала за ним. Он вполне устраивал её в качестве спутника на случай незанятого вечера.
Временами Китинг забывал о том, что она — дочь Франкона. Он забыл все первоначальные причины, по которым он хотел с ней познакомиться. Сейчас ему не нужна была её помощь в продвижении. Он просто хотел её. Одно её присутствие вызывало у него желание овладеть ею. Но в то же время он чувствовал себя с ней беспомощным. Он не мог допустить мысли, что женщина может быть к нему равнодушной. Но он не был уверен даже в её безразличии. Он выжидал, он старался предугадать её настроение и вести себя с ней так, как ей хочется. Но все его догадки оставались без ответа.
Однажды на балу он попробовал во время танца прижать её сильнее, чем обычно. Он знал, что она заметила это и поняла. Но она не отстранилась. Она смотрела на него неподвижным взглядом, словно ожидая чего-то. Надевая на нее шубу, он провел рукой по её оголенному плечу. И снова она не отстранилась. Она ждала. Они вместе пошли к такси.
В такси она сидела молча. Прежде она никогда не считала его присутствие настолько значительным, чтобы молчать. Она сидела, положив ногу на ногу, плотно завернувшись в шубу. Её длинные пальцы отбивали на колене ей одной слышный ритм. Он подвинулся к ней и обнял её. Она не сопротивлялась, только пальцы её замерли. Он прижался губами к её волосам. Это не был поцелуй. Просто его губы в течение долгого времени как бы отдыхали на её волосах, как бы найдя свое успокоение.
