Джордж Мередит - Эгоист

— Ну вот, мой друг, еще одна блестящая партия. У нее — деньги, здоровье, красота. И у него — то же самое. Казалось бы, лучше не придумаешь. Я надеюсь, что так оно и есть на самом деле. Я молю бога, чтобы это было так. Но, увы, мы начинаем разбираться в людях лишь после того, как зрение наше ослабеет и мы видим только общий силуэт, без прикрас и узоров. И вот я не могу не задаваться вопросом — не являются ли деньги, здоровье и красота, которыми оба одарены в избытке, той притягательной силой, которая влечет их друг к другу? К чему это приводит, мы уже испытали. Девица Дарэм, как ее ни суди, к счастью, оказалась достаточно честной особой. Что до меня, то я предпочла бы для него подругу, обладающую красотой и богатством несколько иного рода, — я хотела бы видеть рядом с ним умную, вдумчивую женщину, которая была бы способна оценить его по достоинству. Та была честна и сбежала вовремя, а ведь могло быть и хуже. И вот — опять такая же история и такого же рода особа, но только, — как знать? — быть может, не столь честная, как та. Боюсь, мне уже не увидеть, чем все это кончится. Обещайте же мне не лишать его вашего доброго участия. Будьте другом моему сыну, его Эгерией{12}, как он вас называет! Будьте для него тем, чем вы были, когда та девушка разбила ему сердце и когда он никому, даже родной матери не захотел показать своих ран. Вы знаете, как Уилоби раним, — будьте же его утешительницей! Уилоби верит вам всей душой. Если он когда-нибудь и этого лишится… но я дрожу при одной мысли о такой возможности. Он не устает повторять, что вы для него — «воплощенное постоянство».

Летиция не помнила, что еще говорила леди Паттерн.

День за днем после этого разговора она повторяла иро себя: «Воплощенное постоянство»! Похвала ее постоянству, теперь, когда он собирался вторично ее покинуть, казалась ей верхом нелепости и болезненно поразила ее, так же как несвойственное ему жалкое выражение, которое она увидела на его лице.

Глава пятая

Знаменательная встреча между сэром Уилоби Паттерном и мисс Мидлтон состоялась на мызе Черритон, усадьбе одного из местных грандов, где впервые воссияла эта восемнадцатилетняя звезда. У нее были деньги, здоровье и красота — небесное триединство, которое делает всех мужчин астрономами. Сэр Уилоби направил свой взгляд на это светило в уверенности, что светило ответит ему тем же. Но оказалось, что, для того чтобы привлечь ответный взгляд, следовало находиться в беспрестанном движении; он был всего лишь одним из своры. Многие его опередили; все были охвачены азартом погони. Ему пришлось задуматься: как бы половчее дать ей понять, что он — сэр Уилоби Паттерн? Это необходимо было сделать сейчас, пока чужие руки, — а, на взыскательный вкус сэра Уилоби, их было уже слишком много, — пока они своим прикосновением еще не успели осквернить ее перчаток. А она и в самом деле подавала свою ручку направо и налево, без разбору, каким-то темным кавалерам, прикосновение которых оставляет след. Ее Звездное Величество было чересчур любезно. Правда, это же обстоятельство заставило его, не теряя времени, еще толком ничего не разузнав о дичи, которую он взялся преследовать, присоединиться к охотникам… Он знал одно — что конкурс большой и что он, Уилоби, был в ее глазах лишь одним из многих.

Более искушенный в естественных науках, чем его соперники, он понимал, что тому, кого отметит своим выбором красавица, есть чем гордиться: это самый лестный комплимент, коим матушка-природа награждает мужчину. Ведь уже и наукой доказано, что на арене всеобщей борьбы успех даруется наисовершеннейшему. Вы распускаете свой пышный хвост более эффектно, чем ваши товарищи, зачесываете чуб более изысканно, чем они, песенка, которую вы напеваете, новее, шаг шире. Она взирает на турнир и останавливает свой выбор на вас. Однако любое превосходство имеет для нее магнетическую силу. Минуту назад она смотрела на вас, но вот увидите — стоит тому, кто в чем-то вас превосходит, ее поманить, и она плавно устремится к нему. Она тут ни при чем, такова ее природа, а природа служит гарантией, что род человеческий будет продолжаться в своих наисовершеннейших образцах. В том, что она избрала именно вас, заключается не только лестный комплимент, но и залог, что потомство будет самого высокого качества. Таким образом, наука — или, вернее сказать, некоторое знакомство с наукой — способствует развитию аристократического начала в обществе. Следовательно, успешная погоня и победа, одержанная над сворой соперников, убеждает вас в том, что вы — лучше всех. И, что еще важнее, убеждает в этом весь свет.

Уилоби продемонстрировал перед мисс Мидлтон свои пленительные качества, которыми затмевал соперников. В ход было пущено все: и пресловутая нога, и генетическая принадлежность к племени победителей, и горделивая осанка, и тон, исполненный высшего аристократизма, и артист-портной, и повелительная манера, дававшаяся ему с такой естественностью. И, наконец, вступивши в состязание позже других, он не успел утратить пыла и уверенности в победе. В сочетании с неуклонной энергией, достигавшей у него предельного напряжения всякий раз, как ему предстояло завоевать тот или иной приз, все эти преимущества делали его неотразимым. Он не щадил усилий, ибо страстно жаждал победы. Он ухаживал за ее отцом, так как ему было известно, что и мужчины — в особенности, когда у них дочь невеста, — тоже отдают предпочтение тому, кто делает наибольшую ставку, обладает наиглубочайшими карманами, владеет наиобширнейшими землями и оказывает наипочтительнейшее внимание родителям. Да, не только женщины, но и мужчины отличают наисовершеннейшего и всячески стремятся способствовать его успеху, блестящей иллюстрацией чему служило поведение мистера Мидлтона в критическую минуту, когда Уилоби — через какие-нибудь две-три недели после своего первого появления в Аптон-парке — задал его дочери некий знаменательный вопрос. Пораженная его бурным натиском, бедная девушка пригнулась, как молодое деревце, чуть ли не до самой земли. Она просила дать ей время. Но Уилоби не мог ждать и только тогда смирился, когда она заверила его, что никому другому не отдает предпочтения. Впрочем, ему тут же показалось этого мало. Подвергнув свои позиции хладнокровному обозрению, он увидел, насколько они слабее позиций противника: между тем как он был связан словом, мисс Мидлтон оставалась совершенно свободной. В свою защиту она выставила незнание света, с которым ей хотелось немного познакомиться, прежде чем окончательно связать себя словом. Он почуял опасность и предстал перед нею в одном из самых лукавых обличий великого бога любви. Он был бы счастлив исполнить ее просьбу, согласился бы томиться в ожидании ее руки, сколько она ни потребует, если б не его матушка, у которой одно заветное желание: чтобы новая хозяйка воцарилась в Паттерн-холле еще при ее жизни. Сквозь маску сыновнего долга просвечивало нетерпение любовника, однако причина, побуждавшая его торопить события, казалась убедительной.

Во всяком случае, она показалась убедительной доктору Мидлтону, полагавшему, что сэр Уилоби симпатичен его дочери. Он не был ей антипатичен, и она только просила дать ей год отсрочки, чтобы утолить свою девичью пытливость и посмотреть свет. Уилоби смилостивился, сократив, однако, срок до шести месяцев, а она из благодарности согласилась на помолвку. Но Уилоби не мог довольствоваться каким-то словечком, произнесенным невнятным шепотом: он умолил ее закрепить свое добровольное пленение клятвой и настоял на церемонии, свершившейся хоть и в узком семейном кругу, но обставленной весьма торжественно. У нее были здоровье, и красота, и — в качестве позолоты к этим двум дарам — деньги. Деньги не были для него таким уж непременным условием, но обладание ими придавало его невесте еще больше блеску в глазах света. Между тем свора лающих соперников все еще неслась ему вслед, время от времени уныло подвывая на луну. Нет, нет, связать ее, и поскорее!

Он постарался придать помолвке как можно больше гласности, превратив ее в торжественный обмен клятвами. И в самом деле, если она в силах произнести: «Я ваша», то отчего бы ей не сказать: «Я всецело принадлежу вам, я ваша ныне, и присно, и во веки веков, я клянусь вам в этом и никогда не отступлюсь от своего слова, в душе я уже ваша жена, вся ваша, без остатка, и эта помолвка освящена небесами»? Впрочем, к этим словам она с благоразумным великодушием, от которого повеяло некоторым холодком, добавила: «Поскольку это будет зависеть от меня». Тогда сэр Уилоби заставил мисс Мидлтон подвергнуть его такому же допросу и отвечал горячо и убежденно, связывая себя безвозвратно и не оставляя сомнения в своей любви.

«Итак, я любима!» — восклицала она про себя, с изумлением и наивной доверчивостью прислушиваясь, не отзовется ли в ее сердце ответное эхо. Едва успела она подумать о любви, как та перед нею явилась. Еще не вложила в свои размышления о ней всего жара души, а она уже была тут как тут. Любовь еще только мерещилась ей, как одно из отдаленных благ необъятного мира, как укрытая где-то в дремучих лесах, за морями и океанами, подернутая дымкой, роковая, прекрасная и трепетная тайна — слишком еще далекая, чтобы собственное ее сердечко начало трепетать ей в лад. Она думала о любви, как о чем-то, что должно будет обогатить ее мир, наполнить его новым содержанием.